Сергей Алексеев - Дива

Через час ему показалось, он начал видеть в темноте, потому что дорога впереди будто осветилась, и отнёс это к фокусам человеческого зрения. Но в какой-то момент на прямом отрезке пути он заметил впереди некое шеве­ление, и вдруг из отдельных теней сложилась одна вели­кая, человекоподобная. Гигантская широкоплечая фигура двигалась позади него, почти повторяя движения, и За­рубин с каким-то тоскливым удовлетворением подумал: ну наконец-то и на него йети открыл охоту!

Морозец, конечно, щипанул затылок, даже какой-то мускусный запах почудился, чужое дыхание, но когда он потянул карабин с плеча и одновременно обернулся, увидел, что за спиной из-за кромки соснового молодня­ка всходит большая и ещё ущербная луна. А на дороге — его собственная тень...

Ещё несколько секунд, и воображение бы разыгралось, понесло бы на своих плечах, как выпившего полковника!

В потёмках расстояния оказались короче; Зарубин не заметил, как прибрёл к лабазу, и леший на сей раз не пугал тенями и никуда больше не завёл. Луна уже взметнулась над лесом, светила со спины, и он без фона­ря поднялся в засидку. На освещённом поле было пусто, только тёмные пятна мятого овса и тени от высоченных кустов полевого осота. Медведи, кабаны, птицы и даже лешие наелись и ушли на покой, ибо до рассвета оста­вался час. Живая природа существовала в своём ритме: днём следовало переваривать пищу. Однако именно в это время Зарубин ощутил голод — впервые после того, как вдова напоила его парным молоком. А прошло двое су­ток! В машине какая-то еда была — в основном, бутер­броды и яблоки, взятые с собой в дорогу ещё из Москвы. Только наверняка всё уже прокисло, поскольку упаковано в пластик. Он вспомнил красную рыбу с тыквой, не съе­денную в бане, и аппетит разгорелся ещё пуще.

И всё же он досидел до рассвета, после чего спустился с лабаза и потрусил к машине. От голода уже подташнивало, во рту накапливалась горькая слюна, и он на ходу рвал пе­резревшие листья малины и жевал, чтобы её перебить. Те­перь за спиной поднималось зарево от солнца, окончатель­но стёршее все ночные страхи: ни йети, ни леших, ни прочей чертовщины здесь не было! Можно ехать на базу, официаль­но об этом заявить и взять охоту короля с принцессой под свою ответственность. Вызваться самому сопровождать от­стрел с этой венценосной парой и не пускать в лес ни Ко­стыля, ни полковника. Пусть охраняют подходы к площад­кам, и то где-нибудь в отдалённости. Только эти недоеденные вряд ли примут его гарантии, особенно Костыль, который спит и видит посидеть ночку с принцессой на лабазе.

Зарубин пришёл к машине, когда солнце взошло и сра­зу же скрылось за низкой облачностью, будто на минуту его выпустили и спрятали, заменив дождиком. Несмотря на это, он растребушил пакет с едой на капоте машины и достал фляжку. Колбаса осклизла и не годилась, сыр и хлеб позеленели от плесени, а из последнего яблока с видом первооткрывателя выглядывал зелёный червяк. И едва он вспомнил о бидончике с парным молоком, как услышал надрывный вой автомобильного мотора. За ле­сом по дороге полз молоковоз! Всё как в прошлый раз: сейчас машина остановится, хлопнет дверца и появится Дива Никитична с молоком...

Но звук машины проплыл мимо, на сей раз без оста­новки, и как-то сразу пропал. И тут на дороге впереди по­явились двое: мужчина вёл на верёвке корову, а короткая, толстая женщина шла сзади и погоняла её хворостиной. Животное сопротивлялось, мотало головой, не привы­кнув к поводу и тоскливо помыкивало. Зарубин дога­дался: его весёлые и зубастые попутчики! И ведут они не корову, а судя по размерам, нетель. Эта пара его тоже заметила, и Баешник, выругавшись, даже помахал рукой.

— Не идёт, лешачка! — пожаловался весело и с любо­вью. — Привыкла на воле, красавица наша...

Возле Зарубина они остановились, и мужик полез в карман за куревом.

— Вы откуда здесь? — тупея, спросил Зарубин.

— Утром на молоковозе приехали, — удовлетворён­но доложил попутчик. — Вот, выбрали себе кормилицу!

И горделиво погладил рогатую голову.

Его жена, кажется, тоже была счастлива, но практич­но попросила:

— Посмотри-ка опытным глазом, стельная ли? А то ведь мой леший-то ницё не понимает!

— Да стельная она! — рявкнул мужик, — будто я стель­ных не видал!

— Ты баб видал, а это корова!

— Не корова, а тёлка! Покрытая!

— Вы где её взяли? — спросил Зарубин, чувствуя, как скачут мысли.

— Как — где? — опешил попутчик. — В стаде у Дра- кониной вдовы.

— Ты не подумай дурного, — заторопилась тётка. — Не украли, деньги ей заплатили. А Дива Никитична гово­рит, поезжайте и выбирайте сами. Чтоб обиды не было. Какую возьмёте, такую и ладно. Ещё на молоковоз свой посадила.

— У Дивы здесь стадо? — спросил Зарубин.

Попутчики переглянулись.

— Как сказать, — начал темнить мужик. — У него тут нетели стояли. Той самой тряпочной породы, джер­си. А про стадо не знаю... Ты лучше скажи, как охота? Добыл кого или впустую?

— Пока впустую, — признался он.

— Говорят, дива поймал? — засмеялся попутчик. — Или это не добыча?

— Куклу поймал, резиновую...

Открывая секрет, как и где леших ловить, он заведо­мо знал, что будет китайская игрушка!

— Борута чудит? Он на это мастер. Я тебе про хвост рассказывал...

— А зачем приходил молоковоз? — спросил Зарубин.

— За молоком, — встряла попутчица. — За чем ещё? Ты лучше глянь, стельная ли?

— Стельная, — не глядя сказал он. — А дойка закон­чилась?

— Дак и молоковоз ушёл! — поспешила тётка. — Те­бе-то чего?

— Молочка хотел попить. Парного.

— Опоздал маленько, доярочки уехали...

Баешник натянул верёвку.

— И дойку закрыли.

— Как это — закрыли?

Попутчики опять переглянулись.

— От чужого глаза закрыли, — серьёзно сказал Ба- сшник.

— Не наше это дело, — спохватившись, строго произ­несла тётка и взмахнула хворостиной. — Нам люди до­брое дело сделали. Нечего тут языком молоть...

Нетель нехотя побрела за новым хозяином, серди­то отмахиваясь хвостом. И пошли они по дороге к ла­базу, как и Дива Никитична! Он даже предупреждать их не стал, словно заворожённый, проводил взглядом и спросил невпопад:

— Вы что же, так и поведёте?..

— А мы напрямки! — откликнулся Баешник, не обо­рачиваясь. — Ты ездишь окольными путями, а мы пря- мицами. Это совсем близко!.. Ну, ни пуха тебе, ни пера!

Они спустились с холма, некоторое время ещё помель­кали в молодом сосняке и исчезли из виду в том месте, куда уходила Дива Никитична. По прямице, которая шла в бро­шенную деревню с силосными ямами! С пространствами тут и в самом деле творилось что-то невообразимое или с его мозгами, не приспособленными к ориентации на мест­ности. Можно было и впрямь подумать, что они, эти про­странства, как и литосферные плиты, наползли друг на дру­га и перемешали ориентиры во времени и пространстве.