Сергей Алексеев - Дива

А Зарубин, разминая тело, прихватил бинокль и по­шёл тропинкой воль реки, испытывая редкое ощущение блаженства и какой-то ребячьей радости от того, что вчерашняя кабинетная мечта сбылась самым чудесным об­разом. Даже искупаться захотелось, тем более вода по­казалась тёплой, ещё не осенней, но берега глинистые, топкие. Подыскивая удобное место, он ушёл за пол­километра от парома и увидел целый лес деревянных свай с обеих берегов: в колхозные времена тут явно был мост, который восстанавливали после каждого полово­дья. А посередине торчал высокий бревенчатый сруб — мостовая опора, пережившая десятки вёсен и изглодан­ная льдом. Лучше нырялки не найти, и внизу глубина большая, воду пучит. Зарубин уже прикинул, как можно по уцелевшим балкам перебраться на сруб, но вдруг уви­дел высокого человека на верху: место было занято. Он стоял на краю, смотрел в бегущую воду, не замечая ни­чего вокруг, и всё бы ничего, но при этом выглядел как сказочный Дед Мороз. Сначала подумал, это от баек по­путчиков блазнится, однако вскинул бинокль — нет, на­туральный! Синяя шуба с белым меховым стоячим воро­том, боярская шапка и в руках не простая палка — посох, обмотанный чем-то блестящим! Только этот новогодний костюм весь пожёван, затаскан, видно, даже вата торчит из дыр. И не хватает белой бороды: вместо неё торчит настоящая, окладистая и чёрная. И на вид примерно ро­весник, лет сорока...

Когда Зарубин въезжал в Вологодскую область, ви­дел дорожный транспарант «Родина Деда Мороза» и осо­бого внимания на это не обратил, мало ли вдоль дороги глупой рекламы? Но сейчас вспомнил и на минуту ото­ропел. Что за представление? Откуда взялся, если до Но­вого года далеко, на улице середина сентября? С про­шлого загулял? И почему этот ряженый у переправы? Специально выставили на пути, чтоб напустить мистиче­ского тумана? Однако никто не знал, что Зарубин здесь поедет, свернуть на дорогу с паромом посоветовали по­путчики, чтобы не наматывать лишние километры че­рез мост...

И впрямь чудеса!

Окликать его Зарубин не стал да и купаться расхотелось, от воды холодном дохнуло. Теряясь в догадках, он пошёл обратно, к костру, где хлопотали попутчики. Они ужеприспособили старые ящики вместо стола, вскипя­тили котелок, заварили чай и намазывали бутерброды покупным маслом.

Это забавно, — сказал он, присаживаясь у огня. — но я сейчас видел настоящего Деда Мороза.

Где? — односложно спросил попутчик, никак не вы­разив чувств.

— Вон там, за поворотом! На мостовой опоре стоит.

— Видать, тоже на паром опоздал, — как ни в чём небывало проговорила тётка.

Зарубин головой потряс.

— Что он здесь делает? В такую пору?

— Бродит, — сказал попутчик, тоскливо взирая то на чайник, то на свои сумки. — У нас же все леса за­колдованные. Поэтому написано кругом: «Родина Деда Мороза»! А раньше на въезде плакат висел: «Пижма — земля героического труда!» Это когда наш председатель вторую Звезду Героя получил. Теперь тут круглый год — Новый год! Колхозов нет, работы нет, а каждый день — праздник! Зарплату никто не получает, а кругом одни ма­газины и торговые центры. Даже у нас возвели новый маркет. Коммунизм построили, мать его за ногу!..

И выразительно пнул сумку.

— Домой приедем — получишь! — спокойно сказала егожена, оценив намекающие телодвижения мужа. — И тебе будет праздник. А ты присаживайся, каши ман­ной поедим, чайку с конфетками попьём!

Это уже было приглашение к столу, бывшие беззубые но привычке всё ещё варили себе кашки. Зарубин от­крыл багажник, достал сумку с провизией, заготовлен­ной вдорогу, и армейскую фляжку с коньяком — попут­чик сразу повеселел.

— Только этот Дед Мороз у нас не совсем настоящий. Хотя росту в нём два метра с лишком! Я его, как тебя, не раз видел близко. Бывают же такие высокие люди! Он у нас артист.

Тётка посмотрела, как Зарубин наливает коньяк, и жёст­ко выразила своё неудовольствие:

— Дьявольское отродье — ваш артист. Ещё говорят: оборотень! Или хуже того — леший. Сила в нём сатанин­ская!

Попутчик был решительно не согласен, но выразил­ся как-то туманно:

— Дива Никитична его молоком поила и кропила — ничего подобного! Так и остался заслуженным артистом.

Его жена пристально посмотрела в сторону разрушен­ного моста и набожно перекрестилась.

— Всё одно — нечистая сила!

— Нечистой силы не бывает, — вдохновлённый попут­чик взял свой пластиковый стакан. — А оборотнями всег­да называли предателей, у которых нутро гнилое. Или ми­лиционеров теперь. Не надо слушать полудурков и старух. В природе вся сила — чистая! Это ещё Ломоносов сказал.

— Чтоб узнать, оборотень или нет, надо парным мо­локом напоить и окропить, — сообщила тётка уже для Зарубина. — Раньше так проверяли. И всех на чистую воду выводили.

Её муж ответом не удостоил.

— Кстати, он по пути в столицу через нас проезжал. И предсказал нашему пижменскому краю богатое будущее.

— Кто проезжал? — спросил Зарубин, потеряв нить разговора. — Дед Мороз?

— Ломоносов!

— У меня в юности было такое прозвище, — вспом­нил он.

— Да вижу: нос-то тебе сломали... В драке, что ли?

Зарубин хотел рассказать, что кличкой такой награ­дили по другому случаю: получив серьёзную травму и две недели пролежав в больнице, он вернулся и сам начал ло­мать носы. Тётка не вникала в мужской разговор, тяну­ла свой и не давала сказать.

— Где оно, это его будущее? — огрызнулась она. — Столько дырок в земле провертели, хоть бы что! У дру­гих вон хоть минералка впустую, но течёт. А у нас кол­хозы, и те развалились. Одни дракоши с драконицами панствуют...

— Будущее ещё будет! — философски, но резко пре­рвал её муж. — Тебе всё сразу вынь и положи, а его за­служить надо.

— Ты ему много не наливай. — посоветовала тётка. — Иначе до утра не отвяжется, поспать не даст, артист! Он у меня не пьянеет, верней, язык всегда трезвый, но голо- иа дурная делается. Такого нагородит — только слушать успевай. Одно слово — Баешник. Фамилия у него такая.

— Неужели такая фамилия? — восхитился Зарубин, вспомнив свой псевдоним.

— Такая и есть, — подтвердила тётка. — Всё равно что болтун. Пустомеля! Иногда перед людьми стыдно бывает...

— А у самой-то какая фамилия? — рассмеялся попут­чик. — У нас весь род — бухтинщики да баешники. Рань­ше, когда плотницкие артели ходили в другие края, одно­го непременно брали с собой. Радио не было, телевизоров нс было, а развлечений охота. Вот мои предки и баяли, То есть сказы разные сказывали. Топором не махали — языком зарабатывали полную артельную долю. Разговор­ное искусство всегда ценилось! Так что мы с дедом Моро­зом вроде как из одного актёрского цеха.