Юрий Козлов - Белая буква

«За неграмотных идиотов, — объяснил Иванов, — которые не знают, кто такой Каспар Хаузер!»

«Собственно, об этом я и…» — пробормотал Вася.

«Не регистрируй его письма, — посоветовал ответственный секретарь. — Сразу в корзину!»

«Спасибо, что предупредил. Это последнее, — помахал в воздухе конвертом Вася. — Не пропадать же семидесяти пяти копейкам!» Однако пошел не в экспедицию, а на пятый этаж в библиотеку журнала «Огонек», где схватил с полки Энциклопедический словарь.

« Каспар Хаузер (нем. Kaspar Hauser / Сasparus Hauser), 30 апреля 1812 — 17 декабря 1833. Известный таинственной судьбой найденыш, одна из загадок XIX столетия, “Дитя Европы”… В психиатрии синдромом Каспара Хаузера называется психопатологический симптомокомплекс, наблюдаемый у людей, выросших в одиночестве и лишенных в детстве общения… Необычная судьба Хаузера нашла отражение в нескольких произведениях литературы и кинематографа. Поль Верлен написал от его имени стихотворение “Каспар Хаузер поет” (1881), отождествив себя с героем. В 1909 году Якоб Вассерман написал роман “Каспар Хаузер, или Леность сердца”, взяв за основу романтическую историю о королевском происхождении Хаузера. В Каспаре Хаузере автор вывел чистого сердцем человека, доброго и благородного от природы — своего рода вариант Алеши Карамазова. Чистым, непосредственным восприятием своего героя Вассерман проверял догмы религии, нравственные установления, человеческие взаимоотношения. Простодушные ответы Каспара ставят в тупик и приводят в отчаяние его наставников. Брошенный в водоворот жизни, он испуган огромным и жестоким миром, открывшимся перед ним. Так и не сумев привыкнуть к людям, к их морали, философии, он остается одиноким и непонятым ».

Вассерман, Вассерман… Вася захлопнул словарь, озадаченный вербальной близостью собственного имени и неведомого немецкого писателя, о существовании которого он, как и о настоящем Каспаре Хаузере, еще десять минут назад не знал. Зато знал, что положительная реакция Вассермана на взятую из вены кровь означает сифилис. У Каспара Хаузера была отрицательная реакция на мир, то есть он был… здоров? Весь мир болен, а он один здоров?

Вернувшись в кабинет, Вася спрятал письмо в ящик стола. Он решил отправить его как отрезать — в последний день практики.

Неожиданные мысли о сифилисе, похоже, нарушили пространственно-временной континуум сновидений. Писатель Василий Объемов вдруг (опережающе) увидел себя на трибуне конференции по состоянию русского литературного языка, а может, и какой-то другой, но точно литературной, потому что в первом ряду (сомнений быть не могло) сидели пожилые бородатые писатели с выраженным похмельным синдромом на лицах. Им-то в потные лбы, в растрепанные бороды, в прокуренные желтые зубы и бросил Объемов не стих, облитый горечью и злостью, но выстраданные (в жизни) и отшлифованные (во сне) до кристальной ленинской ясности слова: « Писатель достигает высшей свободы самовыражения не тогда, когда его книги никому не нужны, а когда ему некому дать прочитать только что законченное произведение! » Самое удивительное, что одна из бород успела выкрикнуть, а Объемов успел услышать: «У Лескова — “некуда”, а у тебя — “некому”, но ты не Лесков! Ты…»

Вася (во сне) так и не узнал, кем стал (во сне же, то есть почти что в снегу детских писем) писатель Василий Объемов, кроме того, что не стал Лесковым. Устремив взгляд поверх писательских лысин и бород, он увидел очередной падающий белый конверт. Если прежние конверты спускались вниз медленно и плавно, как бы подчиняясь неслышной (небесной?) гармонии, этот летел страшно и неотвратимо, как белый (керамический, то есть усовершенствованный) нож гильотины. Вася едва успел от него увернуться.

Вскрывать гильотинный конверт необходимости не было. Он вскрылся сам, не дожидаясь машинки. Можно было лишь радоваться, что при этом гильотинный конверт не вскрыл — а ведь мог! — Васю.

Он сразу вспомнил его — густо заклеенный марками «XXIII Международный конгресс по пчеловодству. Москва. 1971. Почта СССР. 6 к.». На фоне желтых сот пчела выбирала нектар из полевого цветка. По верхней части конверта как будто протянулась медовая полоса. Помнится, когда он укладывал письмо на железную ладонь вскрывающей машинки, Васе показалось, что пальцы у него стали липкими, а по кабинету распространился запах меда, пересиливший запах пота Светы (к тому времени он уже не казался Васе горячим и будоражащим).

Но он сразу забыл про состязание запахов, вытащив письмо и прочитав название сочинения на свободную тему (так определил жанр присланного текста автор). Воистину, детское литературное творчество было шире существующих стереотипов.

Много лет назад стажер отдела писем журнала «Пионер» Вася Объемов, воспользовавшись советом ответственного секретаря, не регистрируя, отправил в корзину это, с позволения сказать, сочинение, подписанное псевдонимом Белая Буква. После Каспара Хаузера его стали злить тексты, подписанные псевдонимами. Он не порвал в клочья произведение Белой Буквы (по нежным завиткам почерка и изображению длинноволосой, в короне, принцессы на обороте последней страницы Вася определил, что автор — девочка), но изощренно пропустил его через машинку. Превращенное в бумажную вермишель письмо как будто и не приходило в редакцию. Хватит мне одного Каспара Хаузера, решил тогда он, задумчиво глядя на скучающую за своим столом Свету. Он обратил внимание, что в пасмурные дни запах пота усиливался и становился совершенно нестерпимым перед дождем. Сейчас, судя по всему, дело шло к грозе. Ей бы на метеостанцию, подумал Вася, работала бы живым барометром, чего она здесь сидит?

Он не знал, изменяются ли во времени и пространстве, то есть во сне, некогда прочитанные и забытые тексты. Восставшее из небытия, из бумажной вермишели, сочинение на свободную тему возникло перед его глазами. Вася словно читал его с компьютерного экрана. Рукописи не горят, вспомнил и дополнил великого Булгакова Вася, они сжигают тех, кто думает, что сжег их или… превратил в бумажную вермишель. А еще они, усмехнулся он, перейдя на современный телевизионный жаргон, зажигают сквозь пространство и время. Он попытался зажмуриться и чуть было не задохнулся от давно забытого запаха девичьего пота, как если бы в небе (по Булгакову!) собиралась жестокая гроза, а Света стояла у Васи за спиной и тыкала его носом в экран: «Читай!»

Весеннее волшебство

(Сочинение на свободную тему)

Берлин. 30 апреля 1945 года (понедельник), 15:10. Рейхсканцелярия. Комната в подземном Фюрербункере. Бетонные стены. Простая железная кровать. Письменный стол. Над столом портрет композитора Вагнера у рояля в черном сюртуке. За столом пожилой человек в полувоенном кителе песочного цвета держит заверенный печатями на гербовой бумаге документ — «Testamentsurkunde» (завещание). На столе позолоченный пистолет вальтер с золотой монограммой «A. H.» на рукоятке.