Михаил Чулаки - Долгие поиски

Она никогда не скрывает своих чувств. Да и не могла бы скрыть, если б захотела, — высокая, краснощекая, зычная.

Отпираться было невозможно, и он буркнул:

— Ну и подумаешь. Не деревянный.

— Но и не железный, — сказала она разочарованно. — А я думала, ты железный.

Он мог бы сказать: «Вот и поищи себе железного!» — но не сказал, пожалел ее. Вместо этого немного принужденно заговорил о том, что Ароныч всех приглашал прийти болеть на собачью выставку, потому что год назад он купил щенка с родословной и теперь щенок подрос и первый раз выставляется. Оля заявила, что там не выставка собак, а выставка идиотов, и казалось, что слезы над книгой если не забыты, то исчерпаны как тема разговора; но когда они пошли погулять, и успели постоять в очереди в кино, и снова пошли гулять, потому что билеты кончились у них перед самым носом, Оля спросила:

— Что это за книга, из-за которой ты ревел?

«Ревел». Ему хотелось сказать что-нибудь резкое, но он сдержался и ответил сухо:

— Про Линкольна.

— А-а. Это был такой англичанин, да?

Егора неприятно поразила слабая ее осведомленность, и он объяснил официальным голосом, точно прочитал вслух справку в энциклопедическом словаре:

— Американский президент во время гражданской войны Севера и Юга.

Она важно кивнула:

— Да, мы проходили. Его убили, как Кеннеди? Ты над этим ревел?

Егору ничего не оставалось, как подтвердить, что он и сделал предельно лаконично:

— Да.

Оля уперла руки в бока, повернулась к нему всем корпусом и заговорила с неожиданной злостью:

— А что он тебе? Брат? Сват? Вот ненавижу таких, которые кого попало жалеть готовы. Ты близких своих жалей! Родных! Семью! А то какой-то американец, он и жил-то, наверно, сто лет назад, и если б его не убили, все равно бы уже умер. Можешь ты объяснить, что тебе в нем?

Егор не мог объяснить. Слова приходили на язык слишком возвышенные, слова, которые он не постеснялся бы произнести на собрании (Егор любит говорить с трибуны, и его всегда приглашают выступать на митингах и собраниях), но не мог выговорить наедине с Олей.

— Ну, понимаешь, я чувствую, что все как-то связано… весь мир. Ну и он был очень хороший человек, совсем простой, хоть такой великий. — Слова как будто выскакивали сами собой, уводили в сторону. — Из простых лесорубов, нигде не учился, до всего сам, своим умом дошел.

Оля фыркнула:

— Сказки! Так я и поверила. «Из простых лесорубов, нигде не учился»! Для простаков. — Неожиданно она захохотала. — Слушай! Уж не метишь ли ты сам в президенты? Или в министры, а?

Ни тени сомнения в ней, уверена, что во всем права: и в смехе, и в презрении — вот что Егора бесило.

— Не ме́чу. Про Линкольна в моем возрасте тоже никто не догадывался, кем он станет. И сам он не догадывался.

Она смеялась до слез:

— Метишь, метишь, и не отпирайся!

Они стояли лицом к лицу, не замечали, смотрят на них или нет.

— А по-твоему что, есть прирожденные вожди, с детства у них над головой сияние? И сейчас ходят и будущие министры, и даже генеральные секретари, и никто про них не догадывается. И они сами не догадываются. Наверное, не я, но такие же, как я, похожие.

— Ну, нет. Будущие генеральные секретари уже сейчас в райкомах комсомола! А ты будешь всю жизнь вкалывать.

— И тоже неплохо! А ты поищи себе, который не вкалывает!

— Я поищу, который будет над своей семьей плакать, а не над историей с географией!

Они разошлись в разные стороны и с тех пор не виделись. Только в цехе, издали. Егор никому не рассказывал об их ссоре, потому что если и рассказать, все равно никто не поймет. Он вспоминал все с самого начала, и дикой казалась ему ссора, хотелось подойти, помириться, забыть, но тогда перед глазами вставало ее неожиданно злое лицо, насмешки — чужая, чужая и недобрая, не надо ему такой!

Кран проехал дальше, и Егор досчитал валки. На сегодня хватит. Теперь еще поторопить Петю Сысоева, чтобы не раскачивался, а сразу ехал на склад за баллоном — и все, работа налажена, можно самому руками поработать. Егору хоть и нравилось командовать, но и руками он по-прежнему любил поработать. Мгновенными результатами привлекает такая работа. Повернул метчик — и сразу можешь пощупать резьбу. Ясность появляется в жизни, когда твоя работа сразу видна и тебе и другим.

Петя поймал электрокарщика, погрузил пустой баллон — в этом пустом баллоне и пемза, и растворитель, и газ даже есть: остаточное давление, но все равно он пустой — и поехал на склад за новым. Если разобраться, не его это дело — ездить за баллоном, подсобник должен привезти; но бригадир приказал, и Петя не стал спорить: в хорошую погоду приятно проехаться на склад через всю территорию. А оттого, что он делал сверх положенного, Петя испытывал легкое самодовольство. (Петя не задумывался над тем, что время от времени каждый должен что-то сделать сверх положенного.)

Электрокар выехал в широкие ворота цеха и покатил вдоль гаревой площадки, на которой в обеденный перерыв играют в футбол. В прошлом году на этом поле собрались было построить новый склад, потом кому-то пришла мысль будущий склад наполовину зарыть в землю и на крыше разбить фруктовый сад («В порядке промышленной эстетики»). Эта-то мысль все и погубила: какой-то остряк сказал про будущий сад на крыше: «Висячие сады Семирамиды». И когда проект дошел до директора, тот прочитал, пожал плечами: «А, висячие сады»… И, как выразилась его секретарша, совершенно седая дама с прямой спиной и манерами герцогини, — наложил вето. Не мог директор утвердить проект, в котором была замешана древняя царица с сомнительной репутацией (или это Савская с сомнительной? Да один черт!). В результате поле осталось нетронутым, что очень радовало Петю. В «диких» командах Петя ценится как вратарь, его даже приглашали запасным во вторую команду завода, но там нужно играть каждое воскресенье, а Петя на субботу и воскресенье уезжает на рыбалку, если не горит план и нет по этому случаю сверхурочных. Не то чтобы Петя пропускал намного меньше, чем другие, но он эффектно падает, на что не многие решаются на гаревой площадке, а если в хорошую погоду зрителей собирается побольше, он отваживается бросаться в ноги Пашке Цыбину из литейки, стокилограммовому мужику, который прет к воротам, расталкивая защитников, — грубиян, помесь танка с носорогом. Петю вообще вдохновляют зрители.

За гаревой площадкой врастает в землю старый кирпичный цех. После постановления о бытовых товарах в нем устроили цех ширпотреба. Сначала завод взялся за чайники, а недавно освоил электромясорубки.

Около мясорубочного цеха Петя велел электрокарщику остановиться. Пете нужно было в цех по двум причинам. Во-первых, здесь работает Тамара. Пете и самому радостно повидать ее лишний раз, и она обижается, если он не выберет времени забежать к ней: «Ну и что, что аврал? Знаю я ваши авралы — сидишь уши развесив!» Тамара гордится перед подругами, что ее верный Петя полдня без нее не может. Ну, а во-вторых, Петя собирает дома мясорубку, для чего выносит детали по одной.