Аньес Мартен-Люган - Ты слышишь нашу музыку?

Я бесшумно прикрыл входную дверь и со вздохом прислонился к ней. Моя задача — никого не разбудить. Час ночи, и мне удалось без приключений добраться на мотоцикле до дома. Чтобы не нарушать заведенный в семье порядок, в первые дни нового учебного года я добросовестно выполнял отцовские обязанности. Но вскоре стал избегать, как мог, и детей и жену. Было начало октября, и это продолжалось больше месяца. Сегодня, как и в прошлые вечера, я постарался разминуться с домашними. Не хотел встречаться с ними взглядами, боялся, как бы меня не разоблачили.

Сбросив обувь, я вошел в гостиную и включил свет только на кухне — мне его было более чем достаточно. Я открыл окно: благодаря свежему воздуху я, быть может, не буду казаться себе таким мерзким.

Мне чудилось, что я грязный, вонючий. Я принялся расхаживать по гостиной, цепляясь взглядом за все, что в ней было: детские ранцы, Верину сумочку, покореженный тромбон Жоакима, разбросанные по дивану подушки, отпускные фотографии, которые Вера напечатала несколько дней назад, детали лего, корону принцессы… Струйка пота скатилась по моей спине, пальцы дрожали. Эти обыденные предметы осуждали меня, напоминали, что я сейчас все разрушаю собственными руками. Бутылка виски рядом с телевизором гипнотизировала: хорошая порция мне не повредит. И кто его знает, может, я наконец-то смогу уснуть? Чтобы еще немного оттянуть момент, когда придется подниматься к Вере, я выкурил сигарету у открытого окна. Но все равно когда-то нужно будет лечь, моя жена наделена своего рода радаром и способна проснуться, почувствовав, что меня нет рядом. А может, и лучше будет, если она спустится в гостиную? Увидев меня, она обязательно спросит, почему у меня такая помятая физиономия, и я наконец ей во всем признаюсь. И вздохну свободнее. Перед тем как подняться по лестнице, я заглянул к детям: вся троица мирно посапывала. Я бы отдал что угодно, чтобы оказаться на их месте, ведь глупости, совершаемые детьми, не имеют таких последствий, как идиотизм взрослых. Поднявшись в спальню, я бесшумно разделся. Вот она, ирония судьбы: с тех пор как я постоянно шифруюсь, у меня открылся дар деликатности. Я подобрался к кровати и наклонился над Верой — ее лицо было безмятежным, а дыхание спокойным. Господи, какая же она красивая! Как я мог сделать ей такое? Почему я ее так подставил? Как она может ничего не замечать? Неужели настолько доверяет мне, что даже не догадывается, какое зло я причиняю прямо сейчас и ей и детям? Я забрался под одеяло, но устроился на самом краешке кровати. Держаться как можно дальше от нее. Однако тут включился ее чертов радар.

— Янис? — пробормотала она. — Ты пришел?

Она распласталась по моей спине, обхватив руками за талию. Я был недостоин ее прикосновения. — Все в порядке? Как прошел день? Доволен?

Она нежно поцеловала меня в спину и настойчиво погладила по животу, а я сжал кулаки и осторожно отодвинул ее:

— Супер.

Она вздохнула и повернулась на другой бок:

— Вот и прекрасно. Спи скорее, ты наверняка еле жив. — Уже сплю.

Она снова погрузилась в сон. Моя ложь пока держалась: она считала, что я сижу в берлоге и усердно тружусь над проектами для следующих заказов, чтобы нагнать время, которое ушло на надзор за отделочными работами в концепт-сторе. В действительности все было не так. Я и впрямь торчал в своей берлоге, только я там усердно пил, чтобы попытаться забыть, в какое жуткое дерьмо вляпался, но это мне ни на секунду не удавалось. Вопреки внушительным объемам поглощаемого спиртного, голова оставалась ясной, и я понимал, что на всех парах мчусь к катастрофе. До сих пор я как-то справлялся, но долго это не продлится. Завершение отделки концепт-стора обеспечивало мне убедительный предлог, чтобы почти не бывать дома, не видеться ни с женой, ни с детьми. Но это ненадолго. Через неделю состоится торжественное открытие. В этот вечер, я уверен, мне удастся пустить пыль в глаза, шампанское будет литься рекой, ко мне явится толпа гостей, меня будут поздравлять, обхаживать, как утверждают владельцы концепт-стора, которые собираются представить меня потенциальным заказчикам. Я буду красоваться, ходить гоголем, то есть делать все, чего от меня ждут. Однако риск разоблачения никуда не денется. Кто придет на прием? Кто готов заявиться туда и припереть меня к стенке?

В баре на первом этаже, где состоится мероприятие, перед гостями предстанет двенадцатиметровая стойка из красного дерева, которую спроектировал я, и пальма в центре здания, упирающаяся в стеклянный световой фонарь с переплетами из алюминия, полностью заменивший прежнюю обычную крышу. К моей величайшей радости, у клиентов была гигантомания, и я откликнулся на их ожидания, причем сразу же. Поэтому они и подписали договор аренды с Тристаном. Все три последних месяца они приходили в восторг при каждом визите и просили добавить еще что-нибудь эдакое. И я, как последний дебил, выдавал идею за идеей, убеждал их, что все очень просто и все можно сделать. Я рвался вперед, играл мускулами… Если бы я только знал… Я их осчастливил, благодаря мне их ждет грандиозный успех, беспрерывно повторяли они. Я не мог жаться и экономить на качестве материалов. Стоило мне заметить, что у нас не самая лучшая плитка, фурнитура, краска или еще что-то, и я тут же оформлял новый заказ. Если в процессе работы кто-то из мастеров предлагал мне некое усовершенствование, повышающее качество, но требующее доплаты, я говорил «вперед!». А ведь попадались и не самые добросовестные, те, кто халтурил, те, кого я не успел проконтролировать, потому что у меня была тысяча дел. Колоссальный проект, в одиночку за всем не проследишь! Несколько раз приходилось искать фирмы, которые брались исправить косяки, уложившись при этом в сроки.

Что, естественно, стоило дороже. Я превысил смету, деньги утекали со скоростью звука, и я не мог понять, как это происходит. Успешное продвижение проекта прикрывало меня, камуфлировало дерьмовую ситуацию, в которую я вляпался. Правда, были и те, кто меня раскусил… Пока еще мне удавалось вести себя как обычно, оставаться тем Янисом, каким меня всегда знали… А я изрядно изменился… Превратился в виртуозного ловкача, делающего все, чтобы правда не достигла Вериных ушей. По утрам, стоило ей отвернуться, я выдергивал из розетки стационарный телефон, чтобы вечером она не услышала на автоответчике компрометирующее меня сообщение. Мобильник был переполнен непринятыми вызовами моих мучителей, я перестал даже считать их. Раз в неделю, опрокинув несколько кружек пива, я набирался смелости и перезванивал, чтобы обсудить их претензии. Я стремился насколько можно отложить момент, когда в известность будет поставлен Тристан, и придумывал разные небылицы. Представить себе, что произойдет, когда правда выйдет наружу, я не решался. Как я мог так обмануть его? Человека, который все преподнес мне на серебряном блюдечке: свою нерушимую дружбу, свое полное доверие. Каждую ночь, наблюдая за стрелкой, движущейся по циферблату будильника, я напрягал свои кретинские мозги в поисках выхода из положения. Я обязан исправить допущенные ошибки.