Вячеслав Репин - Звёздная болезнь, или Зрелые годы мизантропа. Том 2

вечером

После обеда спал. Проснувшись, долго лежал и думал о странной закономерности, которую давно наблюдаю: суть в том, что любое по-настоящему важное событие, имеющее далеко идущие последствия, заявляет о себе всегда каким-нибудь пустяком. Судьба как будто пытается предупредить нас о своих намерениях заранее и, видно, проявляет к нам снисходительность. Хотя и требует взамен признания за собой исключительных прав — прав на принятие крайних мер. И мы вынуждены ей в этом отказывать — из недоверия, да и просто не веря в то, что являемся ее главной заботой.

Когда смотрю в прошлое, не могу не видеть, что я всегда спохватывался задним числом, в тот момент, когда уже ничего невозможно изменить. Но так, наверное, и должно быть. Жизненные обстоятельства, особенно неприятные, застают всегда врасплох. Наши мозги не приспособлены к тому, чтобы перерабатывать все те неисчислимые комбинации, из вороха которых судьба прокладывает себе кратчайший путь, от одной точки к другой, от рождения своего подопечного к его кончине. И воистину несчастен тот, кто попытается переработать все эти комбинации. Какой тщетный, напрасный труд!

Но как опустить руки? Одержимые упорством, мы всё равно будем пытаться размотать клубок. Нам всё равно будет казаться, что если мы не смогли доискаться до узелка, от которого пошла путаница, от которого начался обрыв, то лишь потому, что искали не там, где надо. Как не заблудиться в дебрях этой казуистики? Как не впасть в относительность представлений обо всём и вся? Как не впасть в бессилие перед этим плачевным методом познания, который ничего не может дать, кроме очередных вопросов, и лишь способен подпитывать душу ядовитой патокой сомнений?

Если в нашей жизни есть начало и конец, мы полагаем, что начало и конец, причина и следствие должны быть во всем. И упираемся, естественно, в тупик. Когда же мы отказываемся от упрощений — из понимания, что в мире бесконечных комбинаций и бесчисленных возможностей в сочетании элементов не должно быть столь однобокой линейности, — мы оказываемся в пустоте и больше не знаем, где верх, где низ, где лево, где право.

Есть следующий выход. Давно вывел его для себя, держал в запасе, но не умел им пользоваться: нужно довольствоваться достигаемым и посильным, невзирая на скудность средств, имеющихся в распоряжении, невзирая на неизбежную условность и иллюзорность достижений. Суть в процессе, в самосильном движении. Самоограничение — вот единственный выход из тупика, и ничего лучше никто еще не придумал.

Сколько, однако, людей, какое несметное количество душ прошло через этот опыт, но в мире ничего не изменилось. Сколько бы веков люди ни бились над этим, каждый смертный оказывается в своей последней «раздевалке» всегда один, и другого выхода, видимо, нет. Данный опыт не передается. Каждому приходится приобретать его заново. Всё вращается вокруг своей оси. И было бы глупо, да и действительно малодушно верить в то, что могло бы быть по-другому…

6 ноября, вечером

Дни становятся совсем короткими. А еще недавно стояло лето. Чувство уходящего времени, ощущение, что всё проносится быстро и бесследно, сегодня не гложет, как вчера. Даже напротив, сегодня это доставляет какое-то острое удовольствие, к которому примешивается легкое, воздушное чувство внутренней просторности , ничего не имеющее общего с испытанным два дня назад очищением — очищением огнем сомнений…

Странно думать о том, что я всю жизнь мечтал о кипучей деятельности, о чем-то полезном для окружающих, за что однажды вознаграждают лаврами, но при этом оставался вполне досужим человеком. Вместо того чтобы заниматься делом, я предавался мечтам о деле. Это замечание будет справедливо и в отношении людей, встреч с единомышленниками, которые мне всю жизнь казались неизбежными и которых не произошло, и в отношении стран, в которых я хотел побывать, но предпочитал возиться в своем саду, и в отношении женщин, с которыми я заводил шашни, втихаря думая о других… Поглощенный своими иллюзиями, я и пальцем о палец не ударил, чтобы чего-нибудь действительно добиться. Мечтая о встречах с «равными» себе, я людей не понимал, боялся или презирал, часто забывая, что и сам был таким же мелким, практичным, корыстным, каким мне казалось большинство окружающих, да еще и оправдываясь перед собой тем, что всё это якобы временное вынужденное явление. Лучший урок того, какими должны быть отношения с людьми, преподносит свой собственный эгоизм. Прекрасно зная по себе, что он собой представляет, прекрасно понимая, чем он вызван и на чем замешен, как легко, казалось бы, понимать окружающих, как легко прощать обиды! Но ничего подобного! А основан этот эгоизм на животном, иррациональном для разума стремлении доминировать над всем, даже если это стремление для нас самоубийственно.

Вот и полезная деятельность! Вот и далекие страны!.. Жизнь человека — это отнюдь не то, чем он заполняет свое воображение, чего он жаждет, и при этом, возможно, даже делая всё необходимое, чтобы желаемого достигнуть. Жизнь — это то, что окружает ежеминутно. Это реалии настоящего, текущего, не зависящие от желаний.

Всё, что я имел в жизни и чем пользовался, досталось мне за красивые глаза — и профессия, и безбедные условия существования, и даже Л., даже право, хоть и незаконно присвоенное себе, на совершение грехов, и мелких, и непростительных, страшных, счет за которые я и сейчас не в состоянии представить себе сполна, потому что в душе убежден, что у меня есть алиби, что меня не было на месте преступлений, которые мне инкриминируют, что не совесть меня судит, а инквизиция… Иные люди не натворили и десятой доли того, что я совершил, лишены и десятой доли того, чем пользовался я, но живут лучше. Можно ли после этого удивляться, что всё это оказалось для меня никчемным? Наверное этим и определяется та особая раса неудачников, к которой я принадлежу: ее представителям везет не меньше, чем всем другим, но они не умеют пользоваться дарованным, потому что всё принимают за должное, не имея чувства меры и утеряв точки отсчета, давно перестав задумываться над тем, что мир — это целое, что в нем всё взаимосвязано, всё до последнего атома.

То, что получено одним человеком, всегда отнято у другого — вот неоспоримая истина! Отвечать же приходится за всё — не только за отнятое, не только за потерю чувства меры. В большей степени перепадает даже за следствие этой потери — за утрату жизненных ориентиров, за душевную растерянность, за слепоту, за неспособность видеть красоту жизни, которая возвышается над всем и доступна каждому…

вечером

Мари была права когда-то. В любой зрелой культуре есть что-то кровосмесительное. Тяга к этому пороку возникает помимо воли наверное оттого, что это единственный способ сохранить себя, поделить приобретенное с себе подобными и с себе равными. Это и является пределом человеческих понятий вообще. Это и случилось со мной и с Л… Страшно!