Вячеслав Репин - Звёздная болезнь, или Зрелые годы мизантропа. Том 2

Петр пообещал позвонить через день, чтобы условиться о встрече, он еще не знал своих планов на конец недели.

Не поверив ему и с трудом скрывая свое неверие, Жоссы направились к своей машине…

— Вы были правы. Он полез на рожон! — объявил Жосс, позвонив в Гарн два дня спустя.

Жосс принялся объяснять, что американец нашел нового «свидетеля». Им оказался пожилой куртье, некогда державший в Париже галерею, но обанкротившийся. Когда-то давно Жоссы даже водили с ним знакомство. И вот выяснялось, что тот готов давать показания в пользу американца, вероятно просто за деньги. Куртье без зазрения совести утверждал, что присутствовал при заключении «сделки» и что злосчастный «гарантийный» чек, выписанный истцу, был якобы первым взносом за покупку.

— Как вы узнали об этом? — спросил Петр.

— Позвонила его адвокатесса… которая приходила к следователю… Она послала мне его показания, хотела со мной встретиться. Я отказался… от встречи. Правильно сделал, как вы считаете?

— Разумеется, правильно. Только с какой стати она вам звонит? Почему не мне?

— Я вот тоже стараюсь понять.

Жосс настаивал на встрече, чтобы с глазу на глаз обсудить план дальнейших действий. Он не знал, как себя вести, к чему готовиться, считал, что пора обсудить накопившиеся вопросы «глобально».

Петр понимал, что Жосс имеет в виду их недавний разговор, собирается вновь просить и умолять о том, чтобы он взялся вести их дело. В очередной раз взвесив все за и против, в очередной раз махнув на всё рукой, Петр предложил Жоссу заехать в Версаль после семи вечера.

— Вы сказали Леону, что мы хотели его увидеть? — поинтересовался Жосс.

— Он позвонит вам. А я проверю… — Петр солгал; приглашение Жоссов Мольтаверну он не передал, забыл о нем.

— Сегодня мне трудно будет приехать в Версаль, — сказал Жосс. — Но, может быть, завтра вы всё же поужинаете у нас? Жена ждала вашего звонка.

— Нет, завтра никак не получится… — Петр раздумывал. — Сегодня, например… Мне было бы проще сегодня.

— Вот и отлично! Может быть, мне лучше самому позвонить Леону, как вы считаете? — спросил Жосс.

— Я постараюсь приехать с ним, — сказал Петр. — Если он сможет, конечно…

Было еще светло. Но вдоль набережной реки, тонувшей в ранней, уже густой и лохмами обвисшей листве гигантских ив, повсюду горели фонари. Остановившись перед оградой, которую указал Мольтаверн, они вышли из машины и позвонили в ворота.

Открывать вышел сам Жосс. Не по-летнему тепло одетый, в твидовом пиджаке и в темных фланелевых брюках, он спускался к воротам под конвоем своей собачей своры. При виде Мольтаверна он не смог перебороть наплыва эмоций. Лицо его наморщилось в улыбке.

— Бог ты мой, сколько же времени, Леон! — проговорил Жосс, разводя сухими руками и делая вид, что не ожидал этой встречи. — Что же ты не звонишь, не появляешься? Мы надеяться перестали.

Мольтаверн на миг смутился. По примеру Петра, но с показной решимостью он пожал Жоссу руку и стал озираться по сторонам, отбиваясь от лайки, которая, встав на дыбы, радостно обхаживала его со всех сторон черными от грязи лапами. Поймав пса за ошейник, Мольтаверн поцеловал его прямо в нос и произнес:

— Не забыла, дурочка? Ведь не забыла!.. Всё так изменилось. Я бы и не узнал.

— Здесь даже прохладно, — заметил Петр. — У нас вечера душные.

— Это из-за реки… Хоть одно преимущество, — сказал Жосс. — Но комаров полно. И иногда заливает.

— Весной?

— Да если бы только весной… После сильных дождей вода озером стоит… Вон там, где вы машину оставили. Или ты забыл, Леон?

— У них еще и фундамент никудышный, — пояснил Мольтаверн. — При наводнении вода просачивается и погреб заливает — на лодке можно плавать.

— Прошу вас, — пригласил Жосс и ударил в ладоши, в ответ на что свора собак рванула к дому, сбивая друг друга с ног.

Хозяин провел гостей через парадное крыльцо и террасу. Окна и двери на террасе были распахнуты. Они вошли в ярко освещенную гостиную. Здесь было тихо и прохладно. В атмосфере дома что-то изменилось. Чувствовалась какая-то перестановка или недавний ремонт. Стало намного светлее.

На полу у окна лежал некий массивный предмет черного цвета неправильной формы со сквозным отверстием. Петр провел рукой по его шершавой поверхности.

— Привезли на хранение, — сказал Жосс с усмешкой. — Но ни в одну кладовую не входит. И не скажешь, что это скульптура!

— Из полимера какого-нибудь? — поинтересовался Петр.

— По-моему, из гипса… А внутри пенопласт. Теперь многие работают с пенопластом. На весе большая экономия. Даже вы сможете поднять.

— И что это должно изображать?

— Автопортрет! Насчет сходства, правда, не ручаюсь. Я дал ему название «Душа наизнанку», — попытался пошутить Жосс; он взирал на Петра с откровенной, но серьезной улыбкой во всё лицо.

Юмор Жосса был не совсем понятен. Но Петр одобрительно кивал.

В дверях показалась Сюзанна Жосс, в черной блузке из прозрачного кружева на голое тело и босиком.

— Добрый вечер! — произнесла она низким, громким голосом.

Пожав гостям руки, хозяйка дома оглядела Мольтаверна с ног до головы и с ходу упрекнула:

— И не стыдно тебе? Хоть бы раз за всё время позвонил.

— То работа, то думал, вот завтра позвоню… — бормотал Мольтаверн.

— Так тебе и поверила! — отмахнулась Сюзанна Жосс. — Или правда на работу устроился? А ну, выкладывай!

Мольтаверн скользнул по лицу Петра виноватым взглядом, а затем принялся объяснять что-то невразумительное про парковую зону, откуда его давным-давно вежливо попросили, о том, как местная детвора поджигала в парке мусорные урны и бросала в них охотничьи патроны, — Мольтаверн то ли не понимал, что Жоссы в курсе его приключений, то ли, окончательно растерявшись, запутался и нес что попало.

— Всё ясно с тобой, — заключила хозяйка. — Кстати, ты в крышах что-нибудь смыслишь? Чинить умеешь?

— А что у вас с крышей?

— Да не у меня. Вообще.

— Смотря что за крыша.

— Один мой знакомый предлагает постоянную работу. Хотя, знаешь что, давай потом это обсудим.

В гостиную вошли двое юношей одного роста. Оба загорелые, в шортах, с мужскими, темными от волосяного покрова ногами, оба — вылитая мать. Петр не сразу узнал в юношах старших братьев, которые в первый приезд вышли встретить его к воротам. Поздоровавшись с непонятным подвохом, который угадывался в лицах обоих подростков, они собрали в углу какие-то вещи и увели Мольтаверна через террасу на улицу.

Когда они вышли, Сюзанна Жосс объяснила, что младших детей дома нет, всех отправили на выходные к родственникам, и она не может нарадоваться спокойствию; она словно оправдывалась за отсутствие привычного бедлама.