Вячеслав Репин - Звёздная болезнь, или Зрелые годы мизантропа. Том 2

Близоруко щурясь, какая-то крохотная и хрупкая, Мари сорвалась с дивана, скрытого за пальмой в глубине гостиничного вестибюля, когда в шесть часов Петр показался на входе, и бесшумно поплыла ему навстречу, пряча очки в лакированную сумочку.

— Петр! — бросила она, вопросительно скользя по нему робким взглядом.

Взяв ее за плечи, он хотел прильнуть к ее нарумяненным щекам, но Мари отстранилась:

— У меня грипп, заразишься.

— Температура?

— Нет, ерунда… Когда я в Париже, всегда начинаю с гриппа или с аллергии.

— Я попал в пробку, — проговорил он с робкой улыбкой. — Хотел выехать раньше, но не получилось.

— Ты из Версаля?

Он всё же прильнул к ней щекой и, пространно ухмыляясь, махнул рукой. Откуда же еще? Они прошли к пальме, Мари опустилась на диван. Он сел в мягкое кресло с деревянными подлокотниками, взвалил на стол пухлый портфель, заложил ногу на ногу и стал покачивать рыжим английским башмаком.

Разглядывая ее с интересом — ее светлые, пепельного оттенка волосы были аккуратно собраны под серым беретом, и оголенный, чистый затылок придавал профилю что-то трогательное, девичье, — Петр вдруг обратил внимание, что глаза Мари, красноватые от простуды, от природы серые и мягкие, с очень характерным для них сонно-вопросительным выражением какой-то врожденной беспечности, были поразительно похожи на глаза ее дочери. Этого сходства он прежде никогда не замечал.

— Ты стал какой-то не такой, — произнесла Мари.

— Ты тоже…

— В тебе появилось… по-моему, что-то русское.

— Русское? В чем же это выражается? — удивился он.

— Не знаю. В лице что-то есть…

— Нос картошкой?

— Вот именно — нос! Только не картошкой. Но правда, ты на отца стал похож как две капли воды.

На секунду задумавшись, Петр отстранено кивнул и произнес:

— Знаешь, как он выражался по этому поводу? Говорил, что, когда смотрит на себя в зеркало, видит провансальскую дыню. По-моему, был прав.

Справившись с мимолетным смущением, Мари расцвела в прежней, хорошо знакомой улыбке, обнажая ряд мелких, белых зубов. Напоминание о чем-то ушедшем, обоим понятном с полуслова, заставило ее вздохнуть и потупиться.

— Ты всё такой же… Такой же болтун, — сказала она.

— Ну, рассказывай! Что ты здесь делаешь? Надолго? — Сложив руки на коленях, он приготовился слушать.

— Приехала подышать городской гарью. — Мари уставила на него неуверенный взгляд. — Мы ведь там совсем одичали. И вот… Голова разрывается. Чудовищный воздух.

— А что в Тулоне?

— Ты имеешь в виду меня и Арсена?

Петр помедлил и кивнул.

— Луиза понаговорила, я представляю… Но зачем это обсуждать? Петр, сделай одолжение… — Мари хотела сохранить на лице прежнее непринужденное выражение, но в глазах у нее опять появилась нерешительность.

— Хорошо. Чтобы не возвращаться к этому… Арсен нанес мне визит, где-то в первых числах, — сказал он.

— Знаю… То есть знаю, что он в Париж ездил, но… Он не говорил, что вы виделись… У нас был разговор о тебе. Я просила его не донимать тебя. Ты ведь знаешь, чувство меры его иногда подводит…

— Сначала я был удивлен… да, это правда, — выжидающе закивал Петр.

— Это когда Луиза от нас вернулась?.. Я вспылила поначалу. Но теперь… теперь всё остыло. — Мари скользнула по его лицу недоверчивым взглядом. — От развода я отказываться не хочу. Просто не хочется кошмарных историй. У Арсена, конечно, свое на уме. Но куда он денется?.. Уладит дела, и всё — конец. С разделом будет нервотрепка… Но ты в курсе. Он наверное уже поделился… всё как попало было оформлено с самого начала. Но кто мог подумать?.. Ну и вот… Я уже обратилась кое к кому. Нашла адвоката, ты не беспокойся об этом. Ты здесь ни к чему.

— Ну предположим… А что потом? — помолчав, спросил Петр.

— Потом?.. Что может быть потом? Ведь это не просто: пожили и разъехались. Тут другое… Петр, я не знаю, всё ли тебе объяснила Луиза? Про Арсена?

— Что он за мальчиками приударяет?

— Тем лучше. Тогда ты не можешь не понимать, что жить с человеком, который… — Мари осеклась, видимо не ожидая, что разговор получится сразу откровенным. — Ведь не всё так просто. Столько всего накопилось… Ты, наверное, не понимаешь, как всё сложно и запутано…

— Всего никто не сможет понять.

— Бессмысленно искать правых и виноватых. Я тоже могла бы покаяться… — Сказав это, Мари помолчала. — Мне сорок исполнилось. И с того дня как я это поняла… Когда я поняла, что способна взять себя в руки, всё встало на свои места. Я начала дышать. Как все нормальные люди! Оказывается, можно жить по-другому. Можно чем-то заниматься… Ну, хотя бы можно стремиться к этому. Мне вдруг стало казаться, что всё еще возможно! Как я жила все эти годы? Во что я превратилась?.. Ну разве ты не видишь?

— Наивно думать, что для того, чтобы заниматься чем-то новым, нужно разнести в пух и прах то, что есть.

— Ты считаешь, что лучше терпеть этот обман?.. Но это так унизительно!

— Обманывать себя не обязательно, — ответил Петр. — Можно найти середину… и ничего не ломать, не усугублять.

— Это ты про себя говоришь. Но дело даже не в середине. Арсен ведь… Петр! — Мари осеклась и с каким-то новым упрямством смотрела ему в глаза. — Ведь это всё смешно. Ну согласись?

— Кому смешно? Тебе? Или кому-то там?.. Если кому-то, то какое нам дело? Черт с ним!

— Я не то хотела сказать… Это перечеркивает для меня годы жизни. Встань на мое место. Ну что мы заладили?.. Хватит на эту тему… Ты лучше о себе расскажи, — встрепенулась Мари. — Что в Гарне-то нового? Я слышала, и в кабинете у вас перемен полно?

— Всё по-старому.

— Говорят, разрослись. Это правда?

— Кабинет, ты имеешь в виду?.. Да, правда.

— Луиза столько рассказывала мне про твою новую работу. — Морща лоб в точности как дочь, Мари с веселой грустью закивала. — Ну о том, что ты стал помогать… Я была удивлена и очень… очень тронута. Но это не то слово.

— Больше разговоров.

— Слышала, что у тебя сейчас даже кто-то живет. Бывший военный?

— Что ты, какой военный! — отмахнулся Петр. — Легионер бывший… Я взял его садовником, а он мне всё перечинил. Золотые руки… Это началось осенью. Если честно, я просто увлекся. На какое-то время. Но иногда бывает стыдно. Стыдно отмывать грехи ценой чужих несчастий. Ведь всё равно ничего не изменишь.

В глазах Мари появился едва уловимый блеск. Она явно не хотела поверить в то, что подобные поступки можно совершать лишь для того, чтобы искупить собственные согрешения.

— Куда бы ты хотела пойти? — спросил Петр. — Можно поехать к Бастилии. Да и тут, неподалеку, я знаю одно место — рыба, устрицы… При простуде хорошо что-то легкое, но калорийное. А может, просто ко мне поедем? Не хочешь? Мой военный, как ты говоришь, обожает визиты… И на редкость хорошо готовит. Мари, ты могла бы, если серьезно, остановиться у меня на эти дни. Мы бы тебя подлечили как следует. У тебя будет спальня наверху. А мой легионер… Его даже не видно.