Мари Осмундсен - Благие дела

— Ну, это как сказать…

— Ты же знаешь, что они натворили! — заорала Карианна.

— Я знаю, что один из них отнял у тебя свет в жизни, — отвечал гном. — Били все, но убийцей стал только один, а кто именно, они и сами не ведают. Я обещал тебе указать вора. И сделаю это.

— Тогда мне придется самой взяться за нож, чтобы обрести покой, — горько проговорила она.

— Ты и без меня поняла это, а то бы не купила его. Но покой достанется тебе дорогой ценой, и кончится все иначе, чем ты рассчитываешь. Ты у нас заплутала, сбилась с пути, но я тут ни при чем. Ты никогда не видишь преграждающей дорогу горы, пока не разобьешь об нее лоб, так уж ты устроена, правда? Будь это в моих силах, я бы остановил тебя.

— Сгинь! — зашипела Карианна. — Я тебя раскусила: ты всегда подыгрывал своему начальству и, если оно чего требовало, мои интересы тебя не волновали.

— Я никогда этого не отрицал, — признался гном. — Не думай, что это весело — быть на побегушках у власть имущих. Я тебе вроде симпатизировал, но не обессудь: коли дождь застает пастора, на звонаря тоже каплет. А теперь вижу, наше с тобой времечко истекло. Счастья желать не стану, потому как никакого счастья из твоей затеи выйти не может. А скажу спасибо за совместную работу, и давай попрощаемся за руку, поскольку мы с тобой сегодня видимся в последний раз.

Он торжественно протянул свою поросшую серой шерстью лапу, и Карианна смущенно и не слишком охотно пожала ее. Лапа была сухая и теплая, ладошка показалась ей на ощупь шершавой, словно дубленой. На этом гном исчез, а Карианна осталась стоять на коленях посреди гостиной, с протянутой рукой, было без двадцати пять, она знала, что как раз на это время приходился в то воскресное утро восход солнца.

И вот однажды, в конце августа, Карианна зашла после обеда к Перу Эрику: они собирались вместе ехать в Линнеберг. Молодая парочка, которая хочет прокатиться из одного конца Осло в другой и заглянуть в однокомнатную квартирку в этом микрорайоне, чтобы встретиться там с двоюродным братом юноши и его приятелями. Погода стояла жаркая, солнечная, над парками и площадями носились голуби и чайки, день радушно приглашал насладиться им.

Это был один из последних летних деньков, когда на клумбах пламенеют розы, а лица одетых в серое мужчин покрываются капельками пота и жара вынуждает их ослабить узел галстука; это был день для мороженого, день для прыгалок, день, когда блестящее зеркало фьорда отражает синее небо и над соленой водой летают белые чайки, когда в море виднеются белые треугольники парусов и люди в белой одежде, а на глубине отливают серебром мелкие рыбешки.

Пер Эрик ругался в кухне с братом, и Карианна на несколько минут осталась в его комнате одна. Она не замедлила полезть на верхнюю полку шкафа и отыскать то, что было припрятано в самой дали, в картонной коробке, под спортивным костюмом и исписанными блокнотами.

В тот день она, очевидно, не всегда присутствовала в собственном теле. Да и было ли это тело ее? Была ли ею изящная девочка в коротком желтом платьице с белым жакетом и белыми босоножками, с перекинутой через плечо белой сумкой, с темными вьющимися волосами, густо накрашенными ресницами и ярко-розовым ртом? Когда они вышли из метро в Линнеберге, Карианна на миг проникла ясновидящим оком сквозь асфальт и увидела прямо под ногами траншею с маслонаполненным кабелем, по которому проходил ток в триста киловольт. Она была уверена, что никто из прочих пешеходов, торопливо или устало передвигавших ноги по асфальту, не подозревает об этом.

Они с Пером Эриком зашли в подъезд, поднялись в лифте на седьмой этаж: просторные коридоры казались пустынными и голыми. Квартирка была маленькая, однокомнатная, в прихожей было темно, на дверях в гостиную висело подобие занавеса из кусочков бамбука. В комнате сидело четверо, Карианна поздоровалась — с конфузливой девичьей улыбкой — и, сев в кресло, раскрыла глаза и уши, голова ее работала, как компьютер, собирая звуковые и зрительные впечатления, сопоставляя их и либо отбрасывая, либо закладывая в память. Тут был бас, который она сразу признала. Был и тот самый мальчишеский фальцет. В остальных она не была уверена, но ей казалось… впрочем, один человек лишний. Их ведь было тогда не больше четырех, верно? Но так ли это важно? Окажись пятый с ними, он бы тоже бил. Кто же из них убийца? Карианна не могла решить.

— Вот мой двоюродный брат, — сказал Пер Эрик.

Он уже явно не в первый раз обращался к Карианне, но она была поглощена сравнением голосов. Встрепенувшись, она вскинула взгляд: ага, значит, это хозяин квартиры. Брат выглядел года на два старше Пера Эрика, он был высокий и тучный, один глаз у него опух, и вокруг расплылся желто-коричневый синяк.

— Привет, — улыбнулась Карианна. — Господи… Ты что, с кем-то подрался?

— Не-е-а! — отвечал кузен, смущенно ухмыляясь. — Я просто поскользнулся тут на пороге и приложился мордой к двери в уборную.

— Ха-ха! — взвизгнул фистулой мальчишеский голос. — Нашел кого кормить такими байками, Янно.

Однако Янно настаивал на своем. Карианна молча приглядывалась к нему. Какой из себя этот парень внутри? Какие они на самом деле, эти пятеро, что собрались в холостяцкой квартире на седьмом этаже дома в столичном районе Линнеберг, вокруг пыльного стола, на котором было блюдо с чипсами, бутылки минеральной воды и стаканы? Но любопытство ее было праздно-мимолетным, и оно ушло, а мозг опять стал раскладывать по полочкам впечатления, машина беззвучно отщелкивала многозначительные точки, клик-клик. На стенах оружие, обратила внимание Карианна. Что-то вроде дробовика и еще одно ружье, тоже похожее на охотничье, на полке старая каска, у окна неухоженные цветы с катышками пыли в горшках, переброшенный через спинку кресла зеленый свитер. Еще одно кресло занимал Пер Эрик, его дородный кузен расположился на диване, рядом тот, с пронзительным голосом, — прыщавый юнец с лохматыми волосами до плеч и слабовольным ртом. Вот еще один юноша, худощавый, долговязый, смуглый, в очках. Ближе всех к входной двери, вполоборота к ней, сидел в кресле мужчина, который казался постарше остальных, ему было около тридцати. Очевидно, это и был Эриксен, обладатель низкого голоса. В своих мучительных, полных ненависти кошмарах Карианна представляла его как огромного, нахального детину или же как хилого человечка с лицом Гитлера; само собой разумеется, он не совпадал ни с тем, ни с другим из созданных ею образов, а был ничем не примечательным молодым мужчиной среднего роста, с русыми, начинающими редеть волосами. Он выглядел спокойным, уравновешенным. Почти что красавец, отметила про себя Карианна. Он улыбнулся, и она как будто уловила в его глазах юмор и теплоту. На миг Карианна застыла в недоумении, пытаясь понять, что привело сюда этого человека, какие силы усадили его в это кресло и заставляют упиваться самозабвенным восхищением, которое испытывает к нему кучка закомплексованных юнцов.