Исаак Башевис-Зингер - Поместье. Книга I

Наконец Тирца-Перл нашла шнурок. Она позвонила, но никто не спешил отпирать. Через минуту раздались шаги. Дворник открыл дверцу в воротах.

— К кому?

— К сыну.

— Как его звать?

— Азриэл. Бабад.

— Бабад? Они, наверно, спят давно.

— Я к сыну, — повторила Тирца-Перл.

Она немного знала польский, но от растерянности не совсем поняла, что сказал дворник. Он задумался. Уж больно старуха походила на нищенку. Залаяла собака. Тирца-Перл отступила назад.

— К сыну… — повторила она в третий раз.

— Ладно.

Тирца-Перл вошла в ворота и стала подниматься по неосвещенной лестнице. «Господи, тьма египетская!» — бормотала она, держась за перила. Тирца-Перл останавливалась на каждой ступени. Почему она не захватила с собой спички? Ведь она не найдет нужную дверь. Она медленно карабкалась вверх. Наверно, уже второй этаж? Или выше? Она сбилась со счета. Кто-то стоит в темноте. «Простите, — начала Тирца-Перл, — вы не знаете, где живет Азриэл? Это мой сын. Невестку Шайндл зовут…» Она немного подождала, но никто не ответил. Глухой, что ли? И вдруг она поняла, что тут никого нет. Ей почудилось. Или это бес? Тирца-Перл вытянула руку вперед, пальцы схватили пустоту. Перила кончились. «Где я?» — прошептала она и тут же наткнулась на веревку. Господи, это чердак! Как теперь спуститься? Кажется, белье висит. Тирца-Перл запуталась в рубахах, простынях и юбках. Хоть бы за воровку не приняли. Веревки опутали ее, словно паутина. «Боже, помоги, спаси меня!» Тирца-Перл хотела прочитать молитву, но всё забыла. Пол здесь был неровный, она за что-то зацепилась и потеряла башмак. Вслепую нащупала его ногой, надела. «Может, пересидеть тут до утра? — пришла в голову мысль. — Нет, нельзя. Менахем-Мендл дома с ума сойдет». Тирца-Перл немного постояла, вдыхая пыльный воздух. Что-то зашуршало. Мыши? Или бесы? Неспроста эта крещеная сегодня пришла, тут дело нечисто. Не иначе как Тирцу-Перл хотят заманить в сеть… В «Кав гайошер» есть такая история… Тирца-Перл собралась с силами. В ней проснулись упрямство и злость на нечистую силу, которая обложила ее со всех сторон. Но Тирца-Перл будет бороться, как праотец Иаков с ангелом. Несколько шагов вперед. Вот и ступени. Только сейчас она почувствовала, что взмокла от пота.

— Азриэл! — крикнула она, спускаясь по лестнице. — Азриэл! Это я, мама!..

Открылась дверь.

— Кто там?

— Где тут Шайндл живет? — обратилась Тирца-Перл к ярко освещенному дверному проему. Она будто ослепла.

— Свекровь?..

У Тирцы-Перл комок застрял в горле, слезы побежали из глаз.

— Доченька!

Шайндл взяла ее за руку и ввела на кухню.

— Свекровь, что случилось? Вы бледная, как смерть. Марыля! Стул, быстро!

Прибежал Азриэл, Тирцу-Перл усадили, вся семья захлопотала вокруг нее. Здесь был даже внук Йоселе, он еще не спал. Тирца-Перл всхлипывала и дрожала всем телом.

— Отец?! — выкрикнул Азриэл.

— Свекровь, милая, что стряслось? — спросила Шайндл и обратилась к мужу. — Господи, что там у них?.. Вот платок!..

Понемногу Тирца-Перл пришла в себя. Стены качнулись последний раз и замерли, потолок поднялся на свою высоту, перестали кружиться буфет, стол и бочка с водой. К Тирце-Перл вернулся дар речи.

— Я на чердак поднялась. Думала, пропаду там.

— Мама, что случилось? С отцом что-то?

— Нет, слава Богу. Шайндл, твою сестру… Не могу ее по имени назвать… Из квартиры выселили…

Шайндл повернулась к сыну.

— Юзек, спать! Сию минуту!

— Мама!..

— Спать, я сказала!

— Бабушка, спокойной ночи.

— Спокойной ночи, мой хороший. «Шма» не забудь прочитать. Я бы тебе пряник принесла…

— Бабушка, я уже большой!

Йоселе, или Юзек, ушел в спальню. Тирца-Перл и узнавала его, и не узнавала, он и правда стал совсем большой. И в коротком сюртучке, без ермолки, совсем непохож на еврейского мальчика.

Тирца-Перл начала рассказывать о своих приключениях. Она только сейчас как следует рассмотрела Азриэла и Шайндл. Азриэл был в препоясанной рубахе и домашних туфлях, ради матери он надел шляпу. Шайндл, совсем бледная, слушала и ломала руки. Она наскоро повязала голову платком. Служанка Марыля исчезла из кухни. Видно, ей приказали выйти.

— А который час? Наверно, уже утро скоро? — спросила Тирца-Перл. — Почему вы не спите?

— Еще только полдвенадцатого. И ведь уже каникулы… Азриэл, что делать будем?

— Надо ее сюда привезти. Прямо сейчас. Я дрожки возьму.

— Где я ее положу? Да и вообще не хочу, чтобы она тут ночевала!

— Она твоя сестра.

— Не сестра она мне.

— Шайндл, тебе не стыдно?

— Не пущу ее в дом! Слышишь или нет?

— Слышу, слышу…

— А где мой кошелек? — спросила Тирца-Перл, ни к кому не обращаясь. Похоже, она потеряла его на чердаке.

Проснувшись, Мирьям-Либа не сразу поняла, где находится. Она встала с кровати. В соседней комнате горела свеча. Бывший ямпольский раввин с книгой на коленях дремал, сидя на перевернутой скамье. Мирьям-Либа посмотрела на него, на ковчег со свитками Торы, на книжные полки. Жена раввина куда-то исчезла. Мирьям-Либа так и не узнала адреса Шайндл, но у нее возник другой план. Зачем проситься на ночлег к сестре? Лучше найти этого подонка Люциана. После сна Мирьям-Либа почувствовала себя отдохнувшей, она была зла и полна сил. Он там, у Бобровской, на Желязной улице. Это недалеко отсюда. Мирьям-Либа вышла на кухню, зачерпнула ковшиком воды из бочки, попила. Открыла буфет, нашарила в нем давно зачерствевший корж. «Ну вот, еще и воровкой стала. Обокрала родственника…» Жуя, она спустилась по лестнице и дернула шнурок звонка у ворот. Вышел дворник, открыл. Вдаль тянулась темная Крохмальная, тут и там на углах стояли девушки. Мирьям-Либа шла легким, быстрым шагом, недолгий сон освежил ее. Она прошла Цеплую и Валицув и оказалось на Желязной. В доме, где жила Бобровская, не было ворот, его окружал забор с калиткой. Мирьям-Либа вошла в немощеный двор. Когда-то Люциан приводил ее сюда, еще до того как завел с Бобровской роман. Здесь были коровник и сарай, в котором держали бочки с пивом. На крыльце тускло горела лампа. «Надо было нож взять, — подумала Мирьям-Либа, — мне терять нечего». Она подняла камень, но тут же бросила. Поднялась на крыльцо, громко топая каблуками: пусть знают, что она здесь. Мирьям-Либа думала, что придется долго стучаться, но дверь оказалась приоткрыта. Мирьям-Либа вошла и сразу увидела Бобровскую. Та сидела на табурете и грела ноги в тазу. На лицо спадали пепельно-седые локоны. «Постарела, подурнела», — подумала Мирьям-Либа. Бобровская вздрогнула и попыталась встать.

— Вы кто такая?

— Верни мне моего мужа, сука, или мозги вышибу! — Мирьям-Либа сама удивилась своим словам и переполнившей ее силе. Бобровская открыла рот, казалось, она сейчас закричит.