Олег Рой - Код личного счастья

— А я ведь совсем одна в квартире, с котом, — снова вздохнула Антонина Николаевна. — Так не хочется Новый год без Лени встречать…

— А что же Алеша с семьей? Вы говорили, они собирались приехать на каникулы? — Сын Антонины Николаевны работал в Китае, и старушка, чтобы общаться с ним и внуками, даже освоила скайп, чем очень гордилась.

— Да вот, не получилось. У них ведь наш Новый год — не праздник. Тяжело, конечно, так редко детей видеть. Но что поделаешь… Зато Алеша зарабатывает хорошо. И нам с Леней помогает. На пенсию-то поди проживи…

— Это точно, — согласилась Алена и тоже невольно вздохнула.

Сегодня общение с Антониной Николаевной, обычно всегда поднимавшее настроение, еще больше выбило Алену из колеи. Она почему-то принялась представлять себя в старости: дряхлой, больной, беспомощной… И одинокой. Будет ли Никита заботиться о ней? Судя по тому, как он ведет себя сейчас, — вряд ли…

Краска была наложена, теперь оставалось подождать сорок минут, пока она подействует. Чтобы клиентка не скучала, Алена включила телевизор, пощелкала пультом, нашла какой-то сериал, а сама отправилась на кухню. Надо все-таки выпить наконец кофе. И неплохо бы еще съесть какой-нибудь бутерброд, а то со вчерашнего дня, после Ларисиного новоселья с Дашкиными вкусняшками, у Алены еще маковой росинки во рту не было. Снова ткнув кнопку чайника, женщина открыла банку растворимого кофе и достала из сушилки над раковиной любимую красную кружку.

Красный всегда нравился Алене больше других цветов — такой яркий, позитивный, жизнеутверждающий. На выпускной она надела платье ярко-алого цвета и была в нем, как не уставали ей повторять весь вечер, ослепительно хороша. Конечно, то, что она красива, не стало для Алены новостью — она слышала об этом с детства. Еще с тех времен, когда совсем крошкой неуверенно ковыляла по улице с мамой за ручку, Алена привыкла, что люди с улыбкой смотрят на нее и хвалят: «Какая хорошенькая!» В школе Алена считалась первой красавицей класса, девчонки ей завидовали, а мальчишки все одиннадцать лет постоянно оказывали ей знаки внимания. Но сначала Алене они просто не были интересны, ее гораздо больше привлекало шитье нарядов для кукол. А потом, когда она доросла до подросткового возраста, уж тем более стало не до любви — требовалось решать куда более приземленные проблемы. Так что, если не считать невнятных детских влюбленностей в парочку актеров, можно сказать, что до самого отъезда в Питер сердце Алены оставалось свободно.

Тогда, в то далекое послешкольное лето, Петербург встретил их солнцем и цветами. В буквальном смысле цветами, потому что, выйдя с подругами из здания вокзала, Алена первым делом увидела цветочный ларек, наполненный розами. Ярко-алыми, как ее выпускное платье. И это показалось счастливым предзнаменованием.

Алена подала документы в художественно-промышленную академию. Разумеется, на бюджет — когда у тебя оба родителя алкоголики, о платной учебе не может быть и речи. Творческое собеседование она прошла хорошо, принимавшая его преподавательница с интересом рассматривала работы абитуриентки и похвалила некоторые из них. И даже дошла до конца экзаменов, но для поступления не хватило баллов. Подвело сочинение, за которое Алена получила только тройку. Не повезло, все темы попались по произведениям, которые она сама и не читала даже, а знала только по пересказам Ларисы и Дашки.

В первый момент показалось, что все, жизнь кончена, — но это ощущение прошло на удивление быстро. Подружки убедили, что на будущий год Алена обязательно поступит, надо только как следует позаниматься. Тут же подвернулась и работа — официанткой в симпатичном кафе неподалеку от дома Дашкиной тетки. Там Алена и влюбилась. Влад пришел в кафе утром, а вечером уже ждал ее после смены с огромным букетом роз. И Алена даже не удивилась, увидев, какого цвета эти розы — разумеется, ярко-красные.

Ухаживаниями Алену было не удивить — она давно привыкла к своему успеху, к телефонным звонкам (на городской телефон — мобильного у нее тогда еще не было), приглашениям, объяснениям, подаркам и прочим знакам внимания и от мальчишек-ровесников, и от парней постарше, и от взрослых мужчин. Но ни один из ее прежних поклонников и в подметки не годился Владу. Он ухаживал действительно красиво — то заказывал для нее песню по радио, то ухитрялся незаметно подложить в карман ее форменного фартука распечатку стихотворения, которое сам написал и посвятил ей, то снимал катер и всю ночь катал Алену по рекам и каналам, то внезапно, сюрпризом, увозил ее на своей машине куда-нибудь в Петергоф или Ораниенбаум… И конечно, она не могла остаться равнодушной. Впервые за всю жизнь Алена влюбилась. Не из-за ухаживаний, цветов и подарков — а потому, что Влад оказался первым в ее жизни человеком (ну, кроме Дашки, Ларки и их родителей), кто по-настоящему хорошо к ней относился, заботился о ней и искренне хотел видеть ее счастливой.

Их роман развивался стремительно. Познакомились они в августе, а двенадцатого сентября Влад первый раз привел ее к себе домой и заявил: «Мама, это Алена, моя невеста. Сегодня я сделал ей предложение, и она согласилась. Мы будем жить у нас». И, демонстративно не обратив внимания на гримасу, которую скорчила его мамаша, понес в свою комнату спортивную сумку и старенький чемодан с Алениными вещами.

Ставшие невольными свидетелями ее любовной истории подруги не могли нарадоваться за Алену. То, что происходило, действительно было похоже на сказку, а Влад — на настоящего принца. Красивый, умный, обаятельный, коренной петербуржец, пятикомнатная квартира в центре, интересная и престижная профессия… Недавно умерший отец Влада был далеко не последним человеком на Петербургском телевидении, и сын пошел по его стопам — оканчивал продюсерский факультет Института кино и телевидения.

Первое время Алена сама не верила своему счастью — неужели такое бывает? Такая любовь — удивительная, волшебная, головокружительная… И такое счастье. И такая спокойная жизнь, когда никто рядом не бухает, не приводит в дом собутыльников, не валяется пьяный, когда не надо вечно ходить полуголодной, считать каждую копейку и прятать ее, чтобы родители не нашли и не пропили… Дом Влада оказался по-настоящему полной чашей — огромная квартира с лепниной на потолках и старинной, давно уже не работающей, но оставленной для красоты изразцовой печью, роскошная мебель, картины, антиквариат. Ели там не на кухне, а в столовой, на столе всегда лежала белоснежная скатерть, а в шкафу красовалась гарднеровская и кузнецовская посуда, которую, правда, подавали только для важных гостей, а каждый день пользовались тарелками и чашками попроще — но тоже из немецкого сервиза, даже с супницей. Холодильник всегда ломился от еды. Посуду мыла специальная машина, а готовила, стирала и убирала приходящая помощница по хозяйству, которую свекровь почему-то называла экономкой.