Илья Кормильцев - Собрание сочинений. Том 2. Проза

В светло-коричневой картонке содержалась память о прошлой жизни Викентия: любовно собранная коллекция норвежского блэк-метала. Чего только не скрывала в своем чреве сия скромная тара! Плотно, словно шпроты в банке, там спали мегабайты и мегабайты звуковых волн, восхваляющих, призывающих и обожествляющих Князя Тьмы и угодные ему дела: кровосмешение, каннибализм, детоубийство, насилие, погром, этнические чистки, копрофагию, богохульство, осквернение могил и свальный грех. Там можно было найти двойной альбом Massemord/Svartskogg, концертные записи Diabolical Breed, депрессивную темную готику группы Crowhead, бутлеги Lunaris, малоизвестные синглы Crest of Darkness, барабанное неистовство Borknagar, непременные Enherjer, Dimmu Borgir, Darkthrone, и, наконец, Burzum — непревзойденный Burzum несравненного Графа Гришнака, томившегося от вынужденного безделья в двадцатиоднолетнем отпуске, щедро оплачиваемом норвежскими налогоплательщиками.

Но кроме этого набора, очевидного для любого ценителя норвежского блэк-метала, в коробке хранился подлинный уникум — первый и последний альбом группы самого Викентия «Молоты Тора» с многообещавшим в свое время хитом «Восстанут Торы против Торы». А еще фотографии самого Викентия в роли фронтмена «Молотов», окруженного полуголыми тощими девицами, ласкающими губами и перстами многочисленные тату на теле Викентия, отразившие тернистый путь их обладателя по лабиринтам мистических поисков гиперборейской идентичности. По небезосновательным подозрениям Зямзикова именно эти фото, а не норвежский блэк-метал как таковой, являлись причиной обостренной нелюбви Марии Ульяновой-Лемминг к коричневой коробке. На словах супруга Викентия, разумеется, мотивировала свои настоятельные просьбы «выкинуть эту мерзость» тем, что восходящей звезде воинствующего православия, каковой она мыслила Викентия, не к лицу держать дома целый ящик неразбавленного стопроцентного сатанизма.

Тяжело вздохнув, Викентий натянул камуфляж, тяжелые армейские ботинки на молнии с фальшивой шнуровкой, взял коробку под мышку и поплелся к двери.

На улице стаи ворон хриплым карканьем приветствовали рождение июньского дня. Ворон было много, они пренеприятнейшим образом, словно грифы-стервятники, почуявшие поживу, кружились над расположенной неподалеку помойкой, к которой и направлялся Викентий. Воздух недобро вибрировал, словно еще не остывший от вчерашнего дня асфальт был адской сковородкой, шипевшей под подошвами. Зямзиков приблизился к помойке. Толстая неопрятная ворона, сидевшая на краю мусорного бака, посмотрела на него и подмигнула черным круглым глазом навыкате — совсем как давешний хазарин.

— Кыш, проклятая! — хрипло прикрикнул Викентий, но ворона не послушалась — только перебралась на дальний край бака.

Стараясь не придавать значения дурным предзнаменованиям, Викентий зажмурился и поднял коробку высоко над головой, собираясь навсегда расстаться с темным люциферианским пятном на своей биографии.

Время остановилось. Наступила абсолютная тишина, и в этой тишине чей-то Голос, шершавый и звучавший так, как мог бы звучать раскаленный напильник, опущенный в масло, произнес:

— Одумайся, раб!

В ужасе Викентий попытался перекреститься, чуть не уронив при этом коробку. В этот миг — со всклокоченной бородой и вывалившимся из штанов пузом, прислушивающийся к голосам из ниоткуда, — он откровенно смахивал на иных завсегдатаев рюмочной «У Веселой белочки». Викентий открыл глаза — рядом не было никого, кроме вороны, по-прежнему сидевшей на краю бака, да дворника-киргиза шебуршавшего метлой метрах в тридцати от помойки. Викентий в ужасе посмотрел на ворону. Та с невозмутимым видом принялась выколупывать что-то из густо поросшей грязно-серым пухом подмышечной впадины. Собравшись с духом, Викентий предпринял вторую попытку избавиться от коробки. Но Голос зазвучал опять:

— Ай-яй-яй! Как нехорошо! Разве не ты сам клялся Мне в вечной верности? Разве не ты совершил Обряд, начертав кровью Мой Знак на животе блудницы, превращенной в алтарь похоти?

У Зямзикова затряслись губы. Голос был отлично информирован, лучше даже, чем прыщавый куратор Миша, который не раз неприятно удивлял патриота доскональным знанием скользких моментов его непростой жизни. Если бы в ту разгульную ночь на квартире басиста «Молотов Тора» Иванова-Йелдабаофа Викентий мог подозревать о последствиях, он лучше отпинал бы паскудную девку по тощим ягодицам, чем стал малевать на ее животе пентаграмму испачканным в менструальной крови тампоном.

Викентий попытался присмотреться повнимательней к вороне. Теперь он явственно заметил, что та время от времени приоткрывает рот, словно готовится что-то сказать, и неприятный озноб, преследовавший его с самого пробуждения, усилился. Ворона заговорила опять:

— Не отвергай меня, раб, пожалеешь!

В ужасе Викентий чуть было не отозвался машинально: «Аве, Сатана!», но увидев крест, запутавшийся в курчавой растительности на груди, воспрянул духом и с кряканьем метнул в гнилостный зев мусорного бака треклятую коробку.

Ворона с хриплым карканьем взвилась в воздух и закричала уже откуда-то сверху:

— Ах вот как! Будь же ты проклят, выб**док! Отродье Демиурга, хуесос Распятого! Проклинаю, проклинаю тебя!

Викентий, зажимая уши ладонями, бросился наутек, провожаемый изумленными взглядами киргиза-дворника, но стая воронья, вившаяся в небе, отозвалась зловещим хором:

— Проклинаем! Проклинаем! Проклинаем!

Викентий, чуть не сорвав дверь с петель, влетел в подъезд и, отдышавшись у лифта, обреченно подумал: «Все, с бухлом пора завязывать!»

Дверь лоджии скрипнула. Расчесывая комариные укусы, Маша протопала на кухню, там на какое-то время затихла, потом вернулась в гостиную, присела на диван, потрепала по редеющим кудрям распростертого в похмельном бреду мужа и прошептала:

— Ну прости, котик! Ну не права я была. Я все понимаю — от партии отрываться нельзя. Ну, закогти свою кошечку!

Почувствовав проворные пальцы супруги у себя в паху, Викентий понял, что божество приняло его жертву благосклонно.

Пока Маша плескалась под душем, смывая с загривка слюнявые ласки прощенного супруга, Викентий встал и пробрался на кухню, где нацедил в кружку холодного пива. Вопреки его ожиданиям, утренний кошмар не собирался заканчиваться. Маша в его объятиях то оборачивалась черной птицей и каркала в пароксизмах вороньей похоти, то косилась на него лукавым хазарским глазом из-под сбившейся на лоб челки. Потолок же квартиры, который до сих пор казался Викентию относительно ровным, кое-где провис, словно соседи сверху завели домашнего слона и тот своим весом продавил перекрытия. Желая отвлечься от пугающих ощущений, Викентий с кружкой в руке сел перед компьютером и пробудил агрегат к жизни. Бегло просмотрел почту, отложил в сторону для позднейшего прочтения рассылки, раскрывающие очередные козни мировой закулисы, стер обильный спам от посещенных порносайтов и однообразные приветствия руководителей региональных ячеек, сопровождающиеся жалобами на недостаточное финансирование. Дочитав почту, Зямзиков уже приготовился встать из-за стола, но заметил в ящике еще одно сообщение. Ткнув курсором, Викентий обнаружил, что текст письма состоит из одной-единственной ссылки на страницу www.zyamzikov.ru. В голове снова зашевелилась приглушенная ненадолго холодным пивом тупая боль. Письмо было отправлено с адреса velzevul666@list.ru.