Борис Мишарин - Зовущие корни (СИ)

Борис подошел к ней.

— Слова элементарно отсутствуют, Василиса, проходи к столу.

— Спасибо, — ответила она, одарив Михайлова ослепительной улыбкой.

Он подошел к жене, держащей руками живот.

— Ты у меня лучше всех, Светочка, беременность красит женщину более элегантно, придавая ей шарм и особую привлекательность. А Нина Павловна — это вообще светоч неувядающей красоты, — он поцеловал ее руку, — прошу к столу, дамы.

Все расселись, Михаил открыл шампанское, разлил по бокалам, поднял свой:

— Ехал сюда и сочинял, как лучше сказать, какой тост произнести, но все смешалось в доме Облонских, — он постучал по собственной голове, — никогда не видел, чтобы кто-то выходил из щекотливой ситуации лучше Михайлова. За него и за хозяйку дома.

Все засмеялись, поняв, о чем речь, сомкнули бокалы.

Сухорукову всегда нравился деревенский стол с груздями, солеными огурцами и помидорами, а особенно изобилием мяса разных способов приготовления. Он подкрепился немного, наполнил бокалы, предложил:

— Встреча без галстуков прошла на высшем уровне и слово хозяину.

— Праздники всегда хороши, но иногда завидно алкашам — они хлоп и без тоста. Мы провожаем этот год, для меня он очень примечателен — сюда вернулся, женился. Каждому из нас этот год что-то принес хорошее — Андрей Савельевич на ноги встал, Василиса заговорила и улыбнулась, Светлана полна новой жизнью. Хороший год и проводить его необходимо достойно.

Михайлов выпил бокал до дна, положил себе кусок жареной сохатины, отрезал, ел с удовольствием по кусочку.

— Это что за прелесть такая, где рецепт взяли, Светлана Андреевна?! — воскликнул Михаил, пробуя рыбу.

— Это не я, это Борис готовил из спинок крупного хариуса. Заморозил воду в формочках, высыпал на тарелку лед, прикрыл сверху пленкой и положил рыбу.

— Лет пятнадцать тебя знаю, Борис Николаевич, и все не перестаешь удивлять. Но к этому блюду что-то покрепче надо.

Он разлил коньяк по бокалам.

— Теперь я скажу, — начала Нина Павловна.

— Извините, — перебил ее Михайлов, — это третий тост, офицеры пьют стоя, не чокаясь, за тех, кого с нами нет.

Все выпили, Нина Павловна тихонько спросила мужа: «А кого нет»? «За тех, кто в бою погиб, они же воевали с Михаилом, позже мать скажешь, правильный тост» — ответил Андрей.

— Пойдемте, старый год проводим салютом. Все одеваемся и на улицу, — предложил Михайлов.

Он достал три петарды, протянул Сухорукову:

— Давай, господин полковник, по одной, командуй.

Михаил установил одну на улице, поджег. Через некоторое время полетели в воздух с визгом снаряды, взрывались в вышине разноцветными куполами. Отстреляла одна петарда серией выстрелов, Михаил установил вторую. Из домов повысыпали деревенские, дивились многие, никогда наяву не видевшие салюта. Второй залп, потом третий. Михайлов крикнул всем:

— После двенадцати еще будет, выходите смотреть, кто спать не ляжет.

Вернулись в дом, Борис еще раз извинился и предложил сказать тост Нине Павловне.

— У меня других слов нет и не будет. Мужа на ноги поставил, скоро бабушкой стану, Василису из Грязновки перевез, всем добро делаешь. За тебя, сынок.

— За такой тост: только стоя, — Михаил поднялся и опрокинул рюмку в рот.

Тесть стал рассказывать, как Борис лося завалил, с юмором, с прибаутками. Потом как сам медведя поднял.

Михаил спросил Василису:

— А вы с медведем встречались, страшно?

— У нас все охотники встречались, — ответила она скромно.

— И вы убивали? — удивился Сухоруков.

— Приходилось, — ответила Василиса, поняв, что он не отстанет, — в прошлом году с шатуном встретилась. Просто повезло, мало, кто после таких встреч в живых остается. Его собакой не поднимешь, не встает на дыбы. Я платок сняла с головы, если на морду удачно бросить, то пока смахивает его, можно стрелять. Кинула платок, а порыв ветра его поднял, шатун за ним на дыбы, я и всадила ему в упор дуплетом в сердце. Час отходила, руки дрожали, не слушались. Успокоилась, шкуру сняла и мяса, сколько смогла забрать. Бог спас, с шатуном такие штуки не проходят, зверь голодный, в ярости. Но у нас жил раньше в Грязновке Степан, он на белку пошел с мелкашкой и с шатуном встретился. Медведь у него винтовку из рук выбил, не успел Степан в глаз ему выстрелить, на землю упал, голову руками обхватил и локти к животу с боков прижал. Мишка его пытается перевернуть, чтобы кишки выпустить и скальп содрать, а он выбрал время и ножом по горлу махнул. Кровь Степану прямо на затылок льется из медведя, потом он стал свою кровь лакать и ушел. Степану глаз один выдрал, немного живот порвал, лайки домой прибежали одни, привели к нему людей. Ничего выжил, ножом медведя зарезал, нашли шатуна неподалеку мертвого. Кому как повезет, тут не до боязни, дрожь потом пробирает.

— Точно, — подтвердил Яковлев, — был такой случай, помню.

Светлана обратила внимание, что Василиса, рассказывая историю с медведем, совсем не смотрит на Михаила, ожидая реакции от ее мужа. У нее промелькнула мысль — для кого вырядилась? Родители и я не в счет, это точно, поглядывает изредка только на моего…

Михайлов включил телевизор, Президент заканчивал свое поздравительное выступление.

— Миша, разливай шампанское, скоро куранты забьют.

Бокалы сошлись в центре стола, с Новым Годом… каждый выпил за загаданное желание. Вот и наступил следующий год, всем хотелось, чтобы он принес счастье, здоровье и удачу.

Они выскочили на улицу, обратив внимание, что деревенские уже ждут их. Михаил выставил пять петард в ряд, поджег по очереди, деревня впервые за всю историю существования принимала праздничный салют.

Сельчане перешептывались между собой: «Гляньте, Василиса у Михайловых гуляет, кончился траур»… «Из наших никого не позвал»… «Че тебя звать — ухажер к ней приехал, вот и позвали. Не век же ей одной жить». «А ночевать к ней пойдет»? «Если и пойдет, тебе-то что, завидно? Пять лет одна жила, хватит».

А Василиса, правда, переменилась резко — радовалась, смеялась и веселилась вместе со всеми. Светлана больше не замечала ее изучающих, призывных взглядов на мужа и успокоилась — показалось. Надо тоже себе платьев купить хороших летом, мужика всегда лучше держать в завлекательном тонусе, подумала она.

После салюта еще посидели немного и родители засобирались домой, почувствовав, что дочери требуется отдых, все-таки рожать через полтора месяца. Стали одеваться и Михаил с Василисой. Полдеревни наблюдало тайно из дворов, что полковник ушел с Яковлевыми. Кто-то обрадовался, а кто-то вздохнул…

Василиса пришла домой, упала на кровать, не раздеваясь, обняла подушку и долго лежала, уткнувшись в нее. Ее любимый мужчина был счастлив с другой, а муж говорил терпеть, не твой он. Сколько терпеть, чего ждать, что имел в виду муж, Василиса не понимала? Если бы он пришел к ней вчера — отдалась бы ему вся безраздельно, а сегодня она думала уже и о Светлане. Михаил… прекрасная пара… но не тянуло ее к нему, не тянуло совсем. На завтра, вернее уже на сегодня, она снова приглашена. Идти? Она так и уснула в раздумьях, не раздеваясь.