Эдуард Русаков - Майский сон о счастье

Леля молчала, приходила в себя.

Ей было и страшно, и хорошо. Ничего не могла понять. Камиль что-то говорил, шутил, подшучивал, а она ничего не слышала, не видела, не думала. Он как бы между прочим пригласил зайти в ресторан. Она не хотела, стеснялась, отказывалась, но Камиль уговорил.

Сели за неудачный столик – рядом с оркестром. Было очень шумно. Камиль заказал бутылку шампанского, двести граммов коньяка, фрукты.

– Зачем все это? – сказала бессмысленно Леля, когда оркестр ненадолго умолк.

– О чем ты? Не понимаю… – Камиль пожал плечами. – У меня, хотын, сегодня большая радость. Достал для колхоза три новых пресса. Хлопок давить – понимаешь?

Он разлил в бокалы шампанское. Лелю никто еще не угощал шампанским – и она решила попробовать.

– За вашу удачу, – сказала она и выпила почти полный бокал. – Ой, как вкусно! Я и не знала…

– Пить всегда вкусно, – подтвердил Камиль, кивая, и налил себе коньяку. – Понимаешь, хотын…

– Нет-нет-нет, вы мне вот что объясните, – перебила Леля, – вы зачем мне голову морочите? Прессы какие-то придумал… Зачем обманываешь? – И она погрозила ему пальцем.

Камиль удивился, но тут же понял, что Леля просто опьянела.

– Я не обманывал, – сказал он. – Я доставал прессы. Клянусь аллахом и третьим, решающим годом девятой пятилетки.

– У, какой противный, – капризно протянула Леля. – Ужасно противный Камиль. Налей мне еще шампанского!

– Пожалуйста. Пей, солнышко. Давай выпьем за здоровье твоего мужа… Как его зовут?

– У меня нет мужа, – и она хихикнула и опять погрозила пальцем. – У-у, противный.

– И не было?

– Не было…

– Ну, а жених есть?

– Нет. У меня никого нет, – тихо сказала Леля, и вдруг всхлипнула: – У меня совсем-совсем никого нет!.. У всех кто-то есть, а у меня – никого! Я одна, понимаешь? Меня никто не любит! Я старая дева!

– Что ты, джаным, что ты? – ласково погладил он ее по плечу. – Не надо так… Успокойся, пожалуйста.

– Меня никто не любит! Я дурочка! Меня так все и зовут: Леля-дурочка… Я же знаю!

– Эй, зачем ты так? Зачем себя обижаешь? Почему – дурочка? Это неправда, ты хорошая, честное слово. Симпатичная… и совсем неглупая…

– Спасибо, спасибо, спасибо, – забормотала она. – Слушай, Камиль… женись на мне!

– Эй, женщина… что ты говоришь?! – испугался он. – Как я могу на тебе жениться? У меня есть три жены.

Леля залпом выпила второй бокал шампанского, отдышалась.

– Я буду четвертой, – сказала она. – Слышишь? Я буду твоей четвертой женой.

– Ты совсем пьяная, – нахмурился Камиль. – Не пей больше – пожалуйста.

Леля заплакала.

А он смотрел на нее и удивлялся – таких глупых женщин он никогда еще не встречал. Он уже пожалел, что пригласил ее в ресторан, и подумал о том, как бы теперь отвязаться.

– Значит, не хочешь? – спросила она, всхлипывая. – Не хочешь, чтобы я стала твоей четвертой женой?

– Это не так просто, – медленно сказал Камиль, – это очень непросто… – И вдруг он придумал: – Слушай! Я согласен! Но к свадьбе ты должна соткать сюзанэ…

– Что? Сю… су…

– Ну, это такой ковер… называется – сюзанэ. Понимаешь? Вытки по шелку цветной узор – двух красивых павлинов. Это будет твой калым… Ага? И тогда я женюсь на тебе. Согласна?

– Согласна! – закричала она так громко, что играющие музыканты на нее покосились. – Конечно, согласна! Когда я была маленькая, мама учила меня вышивать – гладью, мережкой, болгарским крестом… А ты – как хочешь?

– Не знаю, – и Камиль слегка раздраженно пожал плечами. – Ты уж сама должна справиться. Сделаешь сюзанэ с павлинами – будешь моей женой.

И он с трудом подавил зевок.

– Я сделаю, сделаю! – Леля захлопала в ладоши. – Обязательно сделаю… А ты не обманешь?

– Обижаешь, Леля. Слово джигита.

– Ха-ха-ха! – засмеялась она. – Слово джигита… как смешно! Ну, значит, договорились. Я сотку тебе эту, как ее?.. Сю… су…

– Сюзанэ.

– Вот-вот. Сделаю. Давай, выпьем еще!

– Йок, – отказался Камиль. – Больше не надо. Пошли.

Ему хотелось поскорее расстаться с глупой женщиной. Ох, тяжко на нее смотреть, горько слышать ее восторженный голос…

А Леля вскоре уехала в Кырск. Камиль, говоря о женитьбе, разумеется, был уверен, что Леля протрезвеет и не вспомнит о его обещании – не поверит же она всерьез в эту сказку про сюзанэ… А ведь она – поверила.

Поверила и думала с тех пор только об этом. То есть не думала, а постоянно видела такую картину: блестящий черный ковер с золотыми и красными цветами, а в центре – два роскошных павлина с распущенными хвостами.

Несколько дней Леля занималась тем, что бегала по магазинам и покупала шелковые ткани и разноцветные нитки. Ходила в библиотеку, перелистывала альбомы и монографии, искала подходящие орнаменты. Достала старинную книгу, в которой описывалась сложная ковровая технология. Наконец, заказала маленький ткацкий станок. Потратила уйму денег, влезла в долги. Когда все необходимое было готово, Леля принялась за работу. Ткать было трудно, станок часто ломался, нитки рвались. За первые два месяца она почти ничего не успела сделать. Но потом наловчилась, набила руку, и работа пошла быстрее. Всю зиму Леля ткала сюзанэ. Приходя с дежурства, сразу садилась за станок и просиживала до глубокой ночи, пока не засыпала за работой. Ткала терпеливо и вдохновенно, торопясь и томясь в ожидании блаженного дня окончания великой работы.

К весне все было сделано. Леля никому не показывала сюзанэ. Она взяла отпуск без содержания и поехала в Ташкент. Разыскала тот самый колхоз, председателем которого был Камиль.

Когда Леля зашла в правление и спросила, где председатель, какой-то старик на деревянной ноге ей ответил:

– Я председатель. Салям алейкум.

– Салям… – начиная пугаться, сказала она и воскликнула: – А где же Камиль? Разве не он председатель?

– О-хо-хо, – старик горестно покачал головой. – Не говори об этом человеке, хотын… Ты ранишь мое сердце.

– Что случилось? – бледнея, прошептала она и схватила старика за полы халата. – Что с ним случилось?

– Эй, женщина, ты порвешь мой новый чапан!

– Извините… Что с ним? Он жив?

– Разве я сказал, что он умер? Жив, не пугайся. Камиль сидит в тюрьме, моя хорошая. Он жив.

И старик стал подробно и не спеша рассказывать ей о том, что Камиль поссорился с районным начальством, «зазнался», кого-то обидел, кому-то чего-то не дал, или дал мало… короче, его решили наказать и для этого вспомнили, что он – многоженец. Соответствующая статья в уголовном кодексе была и осталась, в прокуратуру поступило анонимное заявление с конкретными доказательствами и упоминанием всех адресов и фамилий. Так сгорел председатель колхоза «Заветы Ильича» Камиль.

– Где же он сейчас? – тоскуя, спросила Леля.