Джон Ирвинг - В одном лице

Я прошел мимо кофейни на Калье-де-Гравина, где за столиком у окна сидели немолодые, стильно одетые лесбиянки — единственные, которых я заметил в Чуэка, и почти единственные женщины, которых я вообще видел в этом районе. Но было еще рано, а я знал, что в Испании все начинается поздно вечером. (Я уже ездил в Барселону к своему испанскому издателю, чтобы обсудить перевод моих книг.)

Покидая Чуэка — и отправляясь в долгую дорогу обратно к отелю Санто-Мауро, — я остановился у бара медведей на Калле-де-лас-Инфантас. Бар под названием «Хот» был под завязку забит мужчинами, стоявшими вплотную лицом или спиной друг к другу. Большинство посетителей были уже немолоды и в целом выглядели так, как обычно выглядят медведи — как непримечательные грузные бородачи, в большинстве своем любители пива. Поскольку дело было в Испании, многие еще и курили; я не стал там задерживаться, но атмосфера показалась мне дружелюбной. Обнаженные по пояс бармены были моложе всех присутствующих — и очень даже соответствовали названию бара.

Опрятный маленький человечек, с которым я встретился в ресторане на Пласа-Майор на следующий вечер, никак не вязался в моем воображении с юным солдатом, который, спустив штаны до щиколоток, читал «Госпожу Бовари» и скакал на голой заднице по туалетным сиденьям к моему отцу.

Белоснежные волосы сеньора Бовари были ровно подстрижены, как и короткая щетина его аккуратных усов. На нем была выглаженная белая рубашка с короткими рукавами и двумя нагрудными карманами — в одном лежали очки для чтения, из другого торчала батарея шариковых ручек. На брюках цвета хаки была безупречная складка; пожалуй, единственной современной деталью в этом старомодном образе утонченного джентльмена были его сандалии. Подобные сандалии с глубокими протекторами надевают туристы при переходе горных рек, чтобы легче преодолевать быстрые потоки.

— Бовари, — сказал он, протягивая руку ладонью вниз — так, что я не понял, ожидает ли он от меня рукопожатия или поцелуя руки (я ограничился рукопожатием).

— Я так рад, что вы со мной связались, — сказал я ему.

— Не знаю, чего дожидался твой отец, ведь твоя мать, una mujer dificil , «сложная женщина», уже тридцать два года как в могиле. Тридцать два, ведь верно? — спросил меня маленький человечек.

— Да, — сказал я.

— Скажи мне, что у тебя с анализами на ВИЧ, а я передам твоему отцу, — сказал Бовари. — Его это ужасно беспокоит, но я-то его знаю — сам он никогда не спросит. Он так и будет переживать, пока ты не уедешь домой. Он просто невозможный прокрастинатор! — с нежностью воскликнул Бовари, чуть заметно улыбнувшись мне.

Я сказал ему, что мои анализы продолжают давать отрицательный результат; у меня не было ВИЧ.

— И никаких тебе лекарственных коктейлей — вот и отлично! — воскликнул сеньор Бовари. — И у нас тоже нет вируса, если тебе интересно. Признаюсь, я занимался сексом только с твоим отцом, и — за исключением той катастрофической шалости с твоей матерью — твой отец не занимался сексом ни с кем, кроме меня. Скукота , правда? — сказал он, снова улыбаясь. — Я читал твои романы , как, разумеется, и твой отец. И если судить по твоим книгам — что ж, не могу винить твоего отца в том, что он волновался за тебя! Если хоть половина того, о чем ты пишешь, основана на собственном опыте, ты, похоже, спал со всеми подряд !

— С мужчинами и женщинами — да, со всеми подряд — нет! — сказал я, улыбаясь ему в ответ.

— Я спрашиваю только потому, что сам он не спросит. Серьезно, после встречи с отцом у тебя останется такое чувство, что некоторые твои интервью были менее поверхностными, чем то, о чем он тебя спросит или расскажет сам, — предупредил меня сеньор Бовари. — Это не значит, что ему все равно — я не преувеличиваю, когда говорю, что он всегда за тебя переживал, — но такой уж человек твой отец, верит, что в личную жизнь недопустимо вторгаться. Твой отец очень закрытый человек. Я слышал, как он рассказывает что-то о себе, лишь в одном случае.

— А именно? — спросил я.

— Не буду портить тебе представление. Нам все равно уже пора, — сказал сеньор Бовари, глядя на часы.

— Что за представление? — спросил я.

— Послушай, я не исполнитель, я занимаюсь только финансовыми вопросами, — сказал Бовари. — Ты в семье писатель , но твой отец умеет рассказать историю — даже если история всегда одна и та же.

Я последовал за ним, и довольно быстрым шагом мы прошли от Пласа-Майор до Пуэрта-дель-Сол. Видимо, Бовари носил эти особенные сандалии, потому что любил ходить; готов спорить, он обошел пешком весь Мадрид. Он был подтянутым и аккуратным; за ужином он почти ничего не ел и пил только минеральную воду.

Было часов девять-десять вечера, но народу на улицах было полно. Поднимаясь по Монтеро, мы миновали несколько проституток — «девушек на работе», как назвал их Бовари.

Я услышал, как одна из них произнесла слово «guapo» .

— Она говорит, что ты красивый, — перевел сеньор Бовари.

— Может, она имела в виду вас , — сказал я; на мой взгляд, он был очень красивым.

— Нет, меня она знает , — ответил Бовари. Он держался очень деловито; господин финансовый распорядитель, подумал я про себя.

Потом мы пересекли Гран-Вия и вошли в Чуэка, миновав знаменитое высотное здание, штаб-квартиру компании «Телефоника».

— У нас есть еще немного времени, — сказал сеньор Бовари, снова посмотрев на часы. Похоже, он подумывал заглянуть еще куда-то (но потом передумал). — На этой улице есть бар медведей, — сказал он, остановившись на углу Орталеса и Калье-де-лас-Инфантас.

— Да, «Хот» — я заходил туда вчера выпить пива, — сказал я.

— Медведи в общем-то ничего, если тебе нравятся пузатые , — сказал Бовари.

— Я ничего не имею против медведей, мне просто нравится пиво, — сказал я. — Я только его и пью.

— А я пью только aqua con gas , — сказал сеньор Бовари, снова мимолетно блеснув улыбкой.

— Минеральную воду с пузырьками, да? — спросил я его.

— Похоже, нам обоим нравятся пузырьки , — ответил мне Бовари; мы двинулись дальше по Орталеса. Я не особенно смотрел по сторонам, но заметил тот ночной клуб с португальским названием — «A Noite».

Когда сеньор Бовари повел меня внутрь, я спросил:

— А, так это тот самый клуб?

— К счастью, нет, — ответил маленький человечек. — Мы просто убиваем время. На здешнее шоу я бы тебя не повел, но тут оно начинается очень поздно. Можно спокойно выпить.

У бара сидели несколько тощих юных геев.

— Зайди ты сюда один, они бы тут же на тебя насели, — сказал мне Бовари. Барная стойка была сделана из черного мрамора или, может, полированного гранита. Пока мы ждали, я выпил пива, а сеньор Бовари — свою aqua con gas .