Грим - Каюр 2082

Монахи и уголовники, братия и братва. Вот оно как обернулось-то. С распальцовками и понятиями войти в двадцать второй век?

- Миксы - этому подтверждение, - азартно продолжал Гарт. - Взять так называемого Накира. Мы оттуда извлекли то, чего здесь никогда не было. Мы нащупали этот микс и вытащили его на голую базу. Почему бы не вытащить с того света личность покойного? Задача - ее там обнаружить, найти. Нужен хороший ходок.

Или заклинания. А также столоверчение, некромантия, камлание, Чичиков.

- А если он не пойдет? - спросил я.

- Вытащим, - сказал Гарт. - Может, иные только того и ждут. Кто-то дело всей жизни не успел завершить, кто-то просто женщин не долюбил. Кто-то мечтает взять реванш или кого-то убить - полно таких. Кому-то надо что-то поправить, к лучшему изменить. Надо вынудить такого себя проявить. Соблазнить для этой жизни. Возмутить, обидеть, заинтересовать. Заставить выделиться в белом шуме. Довести, например, до Бориса, что Светка ему, мертвому, с Виктором изменяет. Итак, он выделяется на сплошном фоне, тут его каюр - хвать. Совершает микс, который и фиксируется на базе. В общем, пока - микс. А там видно будет.

Собственно, он сам являл собой образец микса: Гартамонов + Вавака. Я пока продолжу его Гартамоновым называть, хотя Коровиным вернее будет.

- Вот тут-то вы мне и нужны, - продолжал микс. - Я не настолько ловок. И понял, что, Накир, к сожалению, не наследовал ваш дар. Представьте, что тело - действительная, а душа - мнимая часть микрокосма. Но вот наше тело мрёт, - он так и сказал, - и мы целиком переходим в мнимое поле, в бестелесное. И в нем, без тела, без органов, обитает душа. Это поле - неисчерпаемый резерв бытия. Там вся тусовка - Пушкин, Наполеон. Мы просто извлекаем его издалека и размещаем поближе.

Джус переводил с Гарта на меня и обратно изумленный взгляд, но пока что помалкивал. Его вид охладил меня. В самом деле, что за сказки про чудо-юдоль?

- При условии, конечно, что это мнимое поле - есть, - сказал я. - И потом, вы забыли про вирусы.

- Для этого есть карантин, санитарный кордон.

- А могут и не только вирусы хлынуть, а совсем неведомо что. И вообще, могут быть непредвиденные последствия.

- Попробуем одного. А вдруг пойдет? Воскресить свое былое окружение: родных, друзей, единомышленников, врагов, любовниц! Вернуть их в мир очевидностей, в Евклидов мир! Воздвигнуть - дружины! Хоры!

Уж на что я бывший фантаст, но такое! Хотя попытки воскресить прошлое неоднократно предпринимал. Разумеется, на бумаге.

А если еще, как он вообразил, из них миксов настряпать? Это же армия преданнейших тебе солдат.

- Чтоты-чтоты-чтоты! - воскликнул Джус.

- На этом, пожалуй, поставим сегодня точку, - сказал Гарт.

Но точка обернулась незапланированной запятой. И он, безо всякого понукания с моей стороны еще полчаса с энтузиазмом рассуждал о том, как по отношению к предкам это будет нравственно и учтиво. Странно для такого пунктуалиста, хранителя времени. Не иначе был очень заинтересован во мне.

Я вспомнил мнение Мункара о послесмертии, скептическое, но от этого не менее убедительное. Человек умер, а эхо осталось. Сидит там бедное чье-то эго, эхо - в беспросветности, безысходности. Так что вытащить его оттуда - нравственно и этично, и это есть наш единственный и непременный долг.

А может, мы там не просто продолжаем существовать, но и действовать (по-своему, конечно) в поле коллективного бессознательного. Но вот вынутый с того света, давно умерший, но воскрешенный - вспомнит ли потустороннее?

- В конце концов, это наш долг. Общее Дело. Знаете, только жгучее желание сохранить любимых заставит толково решить вопрос воскресения. Любовь и сострадание спасет мир. Представьте, Пушкин, чье тело давно рассредоточилось по телу земли...

Тут распахнулась дверь, и затравленный Викторовичем Пушкин влетел в Зеленую Комнату. Хотя затравленным выглядел скорей уж Викторович, красный, одышливый, потный, следовавший за ним.

- Как хотите, но я науку на уши поставлю, но своего добьюсь. Этот мир не имеет значения без умерших. Либо будет по-моему, либо не будет никак. Или найдут мой хладный труп, или найдут труп этого хладного мира, - заключил Гарт. - Я вас более не задерживаю.

Мы с Джусом немедленно удалились. У дверей я оглянулся: беглец, взятый в корсет, уже окаменел, как памятник покойному Пушкину.

Кстати, какие дела у Ваваки с Каспаром? Забыл спросить.

- Ишь, какой инженер, - только и сказал Джус, как только мы остались одни. Нам обоим нужно было время, чтоб разобраться со всем этим безумием.

- Вряд ли он сам занимается генженерией, - сказал я. - Скорее всего, использует подвластный ему аппарат.

Теперь, когда рядом не было Гарта, а был скептический уравновешенный Джус, идея об извлечении, восстании во плоти успевших, стала казаться мне еще более фантастической. Причем из разряда фэнтези, а не твёрдой НФ. Я даже недоумевал, как ему удалось обмануть мое чувство юмора.

Затем мои мысли обратились к Вадиму. Я подумал, что подобное могло возникнуть только в такой же сумасшедшей башке. Возможно, в Вадимовой и возникло, а Гарт у него заимствовал. Как привык заимствовать и присваивать чужое: деньги, бизнес, биографию и властные полномочия, людей, идеи, тела.

Я рассказал Джусу, о своей встрече с Каспаром. Тот самый безумный майор, который, в вагончике - помнишь? - пытался меня поджечь.

Джус быстро увязал в уме Каспара и Гарта, вернее, столь разную заинтересованность во мне двух столь разных персон.

- А может, эти миксы не со всеми случаются? Не всякому дано производителем быть? Тебе дано, вот он тебя и захомутал, - предположил он.

В тот же день, или скорее, вечер, я спросил Гартамонова о Каспаре.

- Это он вам подал идею о миксах?

- Надоумил, не буду скрывать.

- И об извлечениях?

- Предложил один авангардный ученый, но и Моравский в курсе. Миксы - эмпирически подтвердились. Теперь мы должны подтвердить и эту идею.

- То есть, цель нашего трипа - уже не микс, а извлечение?

- Нет, микс. Ну и извлечение. Потом.

Теперь он частенько зазывал меня в Зеленую Комнату. Наши маниловские вечера обрели регулярность. Я, кстати, фамилию Манилова однажды упомянул при нем. Гарт никак не прореагировал: либо не был знаком с ним, либо тот Манилов находился в лазарете под ником, и его настоящее имя было другое.

- Я люблю здесь бывать. Бывайте и вы со мной. Вам надо проникнуться духом грядущего.

Что это было за дух, я очень скоро узнал.

- Раньше наказывали смертью. Мы будем наказывать смехом. Подвергать осмеянию. Казнить унижением. Страшный суд обратим в Смешной. Мы будем внедрять их в тела с разной степенью неудобств. Например, с негнущимся коленом. Или с копытом. Или с петушиным гребнем на голове. В оперении и с переменой пола. Каждому своё, своеобразное.