Александр Бушковский - Праздник лишних орлов [сборник]

– Кто эмир? – тихо спросил Командир.

Пленные, сжавшись, молчали.

– Ладно, некогда сейчас. Пакуем их и уходим.

Пленных прикладами свалили на пол, замотали рубахами головы, связали руки и вытащили из дома.

– Бегом марш! – приказал Командир и на ходу добавил: – Кощея не забудьте.

Быстро светало, тропа была уже видна, и пленных волокли бегом. Не видя дороги, те спотыкались, вздрагивали, но, удерживаемые от падения, молчали и судорожно переставляли босые ноги. Кощей бежал рядом со своим пленным и все еще сжимал в руке нож. Оставшаяся позади деревня ошарашенно молчала. После долгого изнурительного бега головной дозор услыхал мотор и вывел всех к подводе. Ящер с арьергардом прибежал последним:

– Командир, надо шевелиться: деревня проснулась.

– По местам! – велел Командир, и пленных закинули в кузов.

Через полчаса Кощей сидел рядом с Ящером у костра и смотрел вниз по склону на далекую, словно игрушечную деревню. Он изнемогал от счастья, какой-то дикой, животной радости и ощущения полноты жизни. Ему хотелось кричать и смеяться, и он, едва сдерживаясь, улыбался, поглядывая на жующего Ящера. Солнце согревало горы, воздух был таким легким и прозрачным, что отчетливо видны были даже самые дальние вершины.

– Командир велел всем спать, – сказал Ящер. – Ты что не ложишься?

– Не могу я сейчас спать, – наконец не выдержал Кощей и тихо засмеялся. – Прет меня, распирает! Что это со мной, товарищ сержант?

– А-а… Это адреналин. Скоро вообще без него не сможешь. Я, например, перед выходом есть не могу, а потом ем все подряд, что попало. Слушай, Кощей, ты ведь только прибыл, у тебя, случайно, заначки никакой нет?

– Есть, маленькая фляжка с коньяком.

– О, молоток, не зря Командир говорит, что ты способный! Давай-ка ее сюда, отметим твой первый выход.

Кощей достал фляжку и протянул ее Ящеру. Тот открутил крышку и сделал большой глоток.

– Чтоб быстрее уснуть, – объяснил он, передавая фляжку Кощею, – а то неохота слушать, как он пленных пытать будет. Всех в зиндан скидал, как скорпионов в банку.

– Хорошо все-таки, что пленный этот все сделал как надо. И вел себя тихо, и дом показал. А то не знаю, как бы я…

– Да, это точно… Кощей, как думаешь, ты бы не запарился, выполнил бы приказ Командира? Ну, чтобы без звука?

Кощей насупился:

– Не знаю…. Все-таки, наверное, да.

Ящер медленно кивнул.

– Товарищ сержант, а почему Командир вас спросил, не затупился ли ваш нож с прошлого раза? Я случайно услышал… Он же вроде бы вон как вам доверяет.

Ящер помолчал, глядя в огонь, и ответил:

– Шутки у него такие. В прошлый раз я пленного тащил, а тот вывел нас на засаду и попытался закричать. Не успел…

Сашке – пять лет, а его брату Вовке – четыре. Они погодки. Их перевели в другой садик: Сашку – в старшую группу, а Вовку – в среднюю. Кругом незнакомые дети. Видятся братья только на прогулке. Среднюю группу уводят с прогулки раньше, они стоят возле дверей садика, Вовка тихонько плачет, а Сашка, закусив губу, гладит его по голове. Когда еще они увидятся? До вечера целая жизнь.

Сашке семь лет, а Вовке – шесть. Им предстоит боксерский поединок. Отец надевает им на руки толстые меховые рукавицы – шубники, показывает правильную стойку и объясняет правила. Не поворачиваться к противнику спиной, не бить в затылок и по ушам, не бить ниже пояса. Пинаться тоже нельзя. Как это – ударить человека по лицу, да еще родного брата, которого, несмотря на мелкие ссоры, все равно очень любишь? А вдруг получишь сдачи? Как это? Они не представляют.

«Бокс!» Размахивание руками с одной только мыслью – не получить, а нанести удар. Улыбки сходят с их лиц, уступая место напряженной серьезности. Глаза прищурены, губы сжаты, дыхание резкое, шипящее, через нос. Все, как научил отец. От размашистого встречного удара Сашкина голова дернулась, нос моментально наполнился болью, слезы и кровь брызнули одновременно. «Стоп!» Сырым холодным полотенцем отец уменьшает Сашкино горе. Сашка, конечно, ревет, но злится почему-то не на брата, а на себя. А испуганный Вовка гладит его по голове толстой меховой рукавицей, которой только что разбил ему нос и первые детские иллюзии.

Сашке девять лет, а Вовке восемь. На зеленой траве возле бабушкиного дома они готовятся к схватке по правилам борьбы дзюдо. Сашку отец заставляет («потом книжки почитаешь»), а Вовку сдерживает («так бы книжки читал»). Они надевают старые фуфайки, подпоясываются кушаками от халатов и кланяются друг другу, как борцы в телевизоре. Отец еще раз повторяет правила: не царапаться, не кусаться, не давить на глаза, в стойке не душить.

«Схватка!» Братья пыхтят, пытаясь провести подножку или бросок, но это не так-то просто. Сашка немного повыше, и в стойке ему бороться легче. Вовка рвется в атаку. Наконец, сцепившись, они валятся на траву и, тяжело дыша, пытаются сделать друг другу «болячку» или «удушку».

– Ничья! – говорит отец. – Но за активность победу можно присудить Вовке.

– Давай еще поборемся, – предлагает Вовка.

– Ай, неохота! – отказывается Сашка, стараясь скрыть досаду.

Сашке двенадцать, он в пятом классе, Вовка – в четвертом. В Сашкин класс приехали учиться пацаны из другого поселка. Их пятеро, они держатся вместе и очень дерзкие. Ни с кем из сверстников братьям по-серьезному драться не приходилось, ведь знакомы со времен садика, а тут приезжие цепляют их плечами, наступают на ноги и дерзко улыбаются. Наши в растерянности. Все разобщены, каждый сам за себя, а у всех приезжих еще и клички. Боб, Кашель, Боек, Прокоп, Ибрагим. Страшновато и обидно. Через несколько дней Сашка не выдержал и огрызнулся. Ему предложили выйти поговорить. Он вышел. Один. А тут все пятеро. Ему страшно, но спиной поворачиваться нельзя. Сашку ошеломили впервые прочувствованные оскорбления: «щенок», «салабон», «чего кулачки-то сжал?» Тут его первый раз в жизни по-настоящему ударили. Под дых. Это был неожиданный и сокрушительный нокдаун. Он не мог дышать, не мог поднять руки и защищаться, даже слова не мог сказать. «Иди домой, дрищ, и больше не рыпайся».

Сашка тихо и зло плакал дома. Пришел отец, быстро все понял и сказал только:

– Иди и дай сдачи. Как хочешь.

И он решился.

Выйдя на улицу, Саня умыл лицо под колонкой и отправился на «бомбу» – так они с друзьями называли старое заброшенное бомбоубежище. Там после уроков собирались друзья, товарищи и просто знакомые мальчишки, а сейчас там уже были его брат Вовка с другом Андрюхой и соседские братья Лелик и Кабан. Из старших здесь присутствовал Серега из седьмого «А» класса. Саня полушепотом поделился обидой с братом, а тот уже громко объявил притихшим пацанам: