Элиф Шафак - Три дочери Евы

Да, сегодня она засвидетельствует, что профессор не имеет никакого отношения к ее неудавшемуся самоубийству. Она обязана это сделать. Хотя, конечно, именно он – одна из причин ее тоски. Безответная любовь вряд ли способна прибавить человеку жизнерадостности. Но Азур не виноват, что она в него влюбилась. К тому же она ему благодарна. С его помощью в ее сознании открылись новые пласты, прежде неведомые ей самой. Он ожидал, нет, даже требовал, чтобы его ученики отбросили все стереотипы и предубеждения, навязанные взрастившей их средой и возникшие у них как следствие собственного жизненного опыта. Для нее и для многих других он стал не просто университетским профессором, а учителем в более глубоком смысле этого слова. Ему удалось стряхнуть с нее апатию, пробудить в ней жажду познания, заставить мыслить. К его семинарам она готовилась с бо́льшим рвением, чем к любым другим занятиям. Он научил ее чувствовать поэзию мудрости и мудрость поэзии. Ко всем своим студентам он относился одинаково, независимо от их взглядов и убеждений. Если профессор Азур и почитал что-либо как святыню, то только знание.

Она обожала смотреть, как предзакатные лучи солнца золотят его волосы, как вспыхивают его глаза, когда он говорит о какой-нибудь любимой книге или философе. Обожала его страсть к преподаванию, которая порой проявлялась даже сильней, чем его воля. Многие преподаватели из года в год не отступали от одной и той же учебной программы, а он импровизировал на каждом новом занятии. В его вселенной не было места рутине, там все было непредсказуемо и неожиданно. Не случайно он так любил повторять слова Честертона: «На вид жизнь чуть более логична и правильна, чем она есть, разумность ее очевидна, бессвязность скрыта; ее непредсказуемость ждет своего часа».

И все же влюбленность не сделала ее слепой; ее отталкивала его надменность, его невероятно раздутая гордость, высокомерие, сквозившее в каждом его слове. До чужих тревог ему не было дела; общаясь со студентами, он прежде всего стремился доказать свое превосходство над ними и не останавливался перед тем, чтобы ранить их чувства.

Пери представляла себе, как Азур гладит Ширин по волосам, вот его рука уже ласкает ее шею… Нет, это просто невыносимо постоянно думать о том, как они разговаривают, смеются, как занимаются любовью. Но каждую ночь, едва голова касалась подушки, эти картины помимо ее воли снова и снова возникали перед глазами. И чем больше она думала о том, насколько близким он стал для Ширин, тем больнее ей было признавать его холодность и недоступность по отношению к ней. Лишь единственный раз, узнав о ее загадочном госте из потустороннего мира, он проявил к ней интерес и какое-то время видел в ней любопытный объект для изучения. Но так же, как испорченному ребенку надоедает каждая новая игрушка, уже скоро он охладел к очередному предмету своих исследований. Такая душевная скупость в сочетании с его страстной жаждой исследования отталкивала ее, наводя на мысль, что все его научные поиски – не что иное, как неуемное тщеславие. Она сама не смогла бы сказать, что угнетало ее сильнее: его тайный роман с Ширин или его нежелание отвечать на ее чувства. Он ворвался в ее жизнь, как ураган, сметающий все на своем пути. Да, именно так. А значит, в том, что с ней случилось, виноват именно он. И об этом она должна рассказать сегодня.

Узнав о ее попытке самоубийства, Ширин и Мона были потрясены. Они примчались сразу же, как только им разрешили навестить ее в больнице. Обе были растеряны и напуганы и, конечно же, хотели понять, почему она так поступила. Но Пери и сама не знала ответа на этот вопрос. Ширин умоляла ее заявить комитету, что Азур не имеет к этому никакого отношения. Просила спасти своего любимого профессора. А вот интересно, подумала Пери, Ширин действительно настолько уверена в честности своей дорогой Мышки или просто считает, что ею так легко манипулировать?

Будь справедлива, говорила она себе. Помни: твои чувства – это одно, а факты – совсем другое. Не позволяй эмоциям управлять тобой. Кстати, именно этому учил тебя Азур. Если говорить о его романе с Ширин – что ж, они взрослые люди, и никто никого не принуждал. А вот было ли желание Троя опорочить профессора абсолютно бескорыстным?

Как ни пыталась Пери найти ответы на мучившие ее вопросы, они только порождали новые, еще более сложные. Психиатр советовал ей не принимать серьезных решений, пока она не оправится полностью и не окрепнет. Но что она могла сделать, если обстоятельства складывались именно так, а не иначе? Растерянная, она чувствовала себя так, словно тонкий трос, державший ее на безопасном причале, вдруг лопнул и она оказалась одна посреди океана, совершенно не представляя, в какую сторону плыть. Скоро ей придется предстать перед членами комитета. Что она скажет им? И о чем ее будут спрашивать? Сможет ли она связно ответить им на чужом языке, если даже сейчас едва успевает облечь в слова свои стремительно летящие мысли?

Пери взглянула на часы. Чувствуя, что сердце колотится так, словно хочет вырваться из груди, она встала со скамейки и пошла в сторону здания, где должна была решиться судьба доброго имени профессора Азура.

Азур сидел за столом, устремив взгляд в окно. Укрывшись в тиши своего кабинета, как в коконе, он старался не думать о предстоящем заседании комитета. Мысль о том, что любившие его люди могут пострадать, угнетала его. Он понимал, что Ширин наверняка начнут задавать бесцеремонные вопросы об их романе. Она, конечно же, попытается скрыть правду, чтобы не подставить его под удар. И совершенно напрасно, так как он уже принял решение рассказать обо всем без утайки. Ему нечего скрывать. Ничего дурного он не совершал.

Трой тоже даст показания. Обрушит на комитет потоки лжи, которые искренне считает правдой. Ему никогда не нравился этот парень. Скользкий как угорь. Хорошо, что он выгнал его со своего семинара. Сколько раз за все эти годы он слышал рассказы о профессорах и студентах, скрещивающих шпаги в спорах о политике, истории, да мало ли о чем еще. Что до него, то расхождение во мнениях как таковое раздражало его крайне редко. Каждый год в число его студентов обязательно попадали несколько горячих голов, стремящихся во что бы то ни стало проявить свой ум, исключительность и превосходство над другими. Само такое рвение он не считал зазорным. Однако способы, которые выбрал для достижения этой цели Трой, сразу же оттолкнули его. Заносчивый и надменный, Трой со всеми разговаривал свысока, высмеивал тех, кто был с ним не согласен, придумывал своим товарищам обидные прозвища, преследовал их после занятий, изводя нескончаемыми разговорами о своем отношении к Богу. Поначалу Азур думал, что подобное поведение только подстегнет других участников семинара формулировать свои мысли более четко, однако уже вскоре стало ясно, что в присутствии Троя почти все чувствуют себя уязвленными и боятся произнести хоть слово. Тогда он запретил молодому человеку ходить на его занятия, тем самым нажив себе опасного врага, который не упустит случая отомстить.