Ольга Шумяцкая - Он летает под аплодисменты

Збышек подошел к ней, обнял и поцеловал в волосы.

– Добрая душа! Не волнуйся! Государя непременно защитят. А мы с тобой уедем в Париж или в Берлин – куда захочешь.

Разговор происходил 23 октября, а через день в газетах появились сообщения, что в ночь с 24-го на 25-е были произведены массовые аресты. Главари большевистской шайки Ленин и Троцкий заключены в Петропавловскую крепость и, вероятно, будут казнены. Ужас миновал. Но память о нем осталась.

– Возьми с собой Марысю, – сказала Лидия мужу. – Она ни разу не была в Москве.

Итак, Збышек с Марысей уехали, и Лидия тут же отпустила прислугу. О, благословенное одиночество! Кажется, впервые за много лет она дышала полной грудью. В доме не было никого чужого – несмотря на долгие годы их службы, она так и не отвыкла считать прислугу чужаками. Никто не сковывал ее. Никто не мешал. Если бы ее спросили, чем, собственно, ей мешает прислуга, Лидия не нашлась бы, что ответить. Просто в присутствии слуг она всегда находилась в напряжении, на виду, в состоянии готовности дать отпор. Но теперь!.. Неделя полного покоя. Днем она ездила на студию примерять костюмы к «Анне Карениной», а по вечерам сидела в гостиной в любимом вольтеровском кресле, слушала патефон или гуляла по саду. Приглашение на премьеру нового мюзикла «Сбежавшая кукла» принесли вчера утром, но она и не подумала туда идти. О, нет! Только не это! На этот раз ничто не заставит ее натягивать тесное платье и мазать губы. Ведь она одна. Вот счастье!

Вечер прошел как обычно. Она выпила чаю с сухим печеньем и, кутаясь в старую шерстяную шаль, вышла в сад. Мягкая крымская ночь обняла ее. Она шла по дорожке совершенно бездумно, вдыхая пряные запахи ночных цветов, и глядела на звезды. Как вдруг… Будто стена выросла перед ней – она налетела на что-то каменное. Вскрикнув, отступила.

– Тс-с! Что ж вы опять кричите? – раздался знакомый голос. – Как ни встретимся – вы сразу в крик. Потише, пожалуйста. Вдруг кто-нибудь услышит.

Лидия подняла глаза. Это был он. Тот самый «пират» из городского сада… нет, из театра… нет, со студии. Он стоял, прижимая палец к губам и улыбаясь. У нее перехватило дыхание. Вдруг он заметит ее смятение? Вдруг увидит ее пылающие щеки? Бог весть, что он подумает!

– Никто не услышит. Я одна, – машинально прошептала она в ответ на его последнюю фразу.

– Что вы говорите? – живо переспросил он. – В таком случае я, пожалуй, переночую у вас.

– Что?!

– Ах, боже мой, да не бойтесь вы! Экая вы пугливая! Я прекрасно устроюсь на лавочке.

И он направился к садовой скамейке, полускрытой кустами. Лидия метнулась в дом. Вбежав в холл, она захлопнула входную дверь и повернула ключ на несколько оборотов. Потом стремглав понеслась по всему этажу, закрывая и запирая окна. И только после этого, обессилев, упала в кресло. Зачем он здесь? Почему? Как проник в сад? Случайно? Или пришел к ней? Господи, ну, почему к ней? Зачем она ему? Ведь они даже незнакомы! И все же… Что ему надо? Только бы он не стал ломиться в дверь! Не поднял крик! Не дай бог, услышат соседи! Ах, но что же делать? Что? Лидия сидела в кресле, подобрав под себя ноги, будто спасающийся на плоту, и нервно покусывая край шали. Вдруг, что-то вспомнив, она вскочила и в ужасе метнулась на кухню. Задняя дверь! Задняя дверь стоит настежь! Немедленно закрыть! Ломая ногти, она с трудом затворила дубовую тяжелую дверь. Наконец, немного успокоившись, поднялась в спальню. Неяркий розовый свет, льющийся из-под шелкового абажура, и полумрак, расползающийся по углам комнаты, обычно действовали на нее умиротворяюще. И сейчас она решила, что не будет ни о чем думать – немедленно ляжет спать. А утром… Она не знала, что будет утром, и боялась это представить. Откинув одеяло, достала ночную рубашку, однако что-то мешало ей. Она не могла раздеться. Не могла – и все! Словно кто-то подглядывал за ней.

Лидия подошла к окну, осторожно раздвинула занавески и поглядела вниз. «Пират» сидел на скамейке прямо под ее окнами. В свете луны ей хорошо были видны черты его лица. Он сидел, слегка улыбаясь, будто вспоминая что-то приятное. Поза расслаблена. Одна нога закинута на другую. В лежащей на спинке скамейки руке тлеет сигарета.

Вдруг он беспокойно зашевелился, словно почувствовав, что за ним следят. Лидия отпрянула от окна. Кровь бросилась ей в лицо. Она приложила ладони к пылающим щекам, пытаясь их охладить. Взгляд ее упал на гору подушек, что были навалены на диване, и шерстяной клетчатый плед, который Збышек привез ей в подарок из Шотландии. Она ринулась к дивану, схватила две подушки и плед, лихорадочно сорвала с кровати пуховое одеяло (мерзлячка, даже летом в жару она укрывалась очень тепло) и, едва удерживая в руках пухлый ворох, побежала вниз. У входной двери замешкалась – надо отпереть, а руки заняты. Но вот ворох свален на резной ларь, стоящий у входа. Ключ повернут. Дверь отперта. Подушки и одеяла подхвачены и… Лидия стоит перед скамейкой. Пирамида подушек скрывает ее лицо, и «пират» не видит, что она вот-вот расплачется.

– Вы что, на Северный полюс собрались, что ли? – с усмешкой спрашивает он. Она бормочет что-то невнятное. – Что? Простите, не понимаю. Это мне? Боитесь, что замерзну? Да у вас, оказывается, доброе сердце.

Через минуту на широкой лавке была расстелена постель. Басби лег на перину, положив ногу на ногу. Лидия поправила поставленные торчком подушки.

– Златыми листьями шатер устелен, – хохотнул он, а она все оглядывалась на желтое окошко спальни: там ее тоже ждет пуховое одеяло и при том совершенно безопасное. Ласково шепчутся листья каштанов. Кажется, что бездыханная чайная роза с крупными оплывшими лепестками светится в темноте и от нее струится едва уловимый аромат старых духов. Невозможно уйти от него. Никак невозможно.

– Вы уверены, что вам здесь будет удобно? – в который раз бормочет Лидия. – Прислуги нет, и я не знаю, как лучше устроить. Вы отдыхайте, я пойду…

– Да что ж ходить туда-сюда, – хриплым голосом откликается Басби. – В темноте можно оступиться, поранить ножку, еще захромаете на съемках, – он смеется, блестя в темноте белыми зубами. Мраморная Збарски – это даже любопытно. Кажется, она снимается сейчас в «Анне Карениной» – посмотрим на сцену грехопадения Анны глазами, так сказать, Вронского.

Лидия тоже подумала о Карениной. На лице ее появилось надменное выражение, потом жалкое, потом еще несколько гримас. Она снова оглянулась на дом, на теплый огонек света – еще можно вызвать полицию. Но кого же тут преследовать? Саму себя? Ничего не поможет, совершенно ничего не поможет! Тук! Тук! – упали и покатились орехи с каштанового дерева. А пальцы уже гуляли по его жестким «вороньим» волосам, касались губ, выписанных одной бойкой линией – как на картинках новомодных комиксов. Она сидела на краю скамейки, шаль сползла, обнажив отнюдь не белизну округлых плеч и выемку груди, а клетчатую байку халата. «Байка, видит Бог, выглядит комично в этой сцене», – подумал Басби. Однако деваться было некуда – в глазах дивы стояли слезы, взгляд ее плыл, двусмысленность ситуации требовала разрешения.