Ольга Шумяцкая - Он летает под аплодисменты

– Посмотрите, будто стоп-кадр в кино – все на мгновенье остановилось: шляпа приподнята, платок летит к носу, шарик мороженого висит над вафлей, письмо застряло в конверте, и – мотор! – жизнь снова помчалась! Не правда ли, чудесная сцена? – воскликнул Масальский.

Басби улыбнулся и кивнул. Оказывается, здесь нужны солнцезащитные очки – все сверкает, блещет. Бал! Он порылся в кармане пальто, нашел бархатный футляр и нацепил кругляшки линз.

– О, теперь мы видим, что вы человек со склонов русского Холливуда, – отозвался Масальский. – Шикарно. И как вы видите будущее синематографа? Серьезно ли оно? Я имею в виду в художественном и психологическом плане? Впрочем, какое дело вашему мюзиклу до киноэкрана!

– Паша, ну что ты пристал к человеку, не дав ему даже рюмки коньяка? – перебил приятеля Хмелев.

Автомобиль делал круг, поворачивая в сторону Театральной.

– Посмотрите на скульптуру венценосного семейства – правее, у елки. Установили к юбилею подавления бунта семнадцатого года. Приглашали мастера из Вены – специалиста по острым дамским носикам. Как у нашей императрицы. Притормозите на секунду, – сказал Хмелев шоферу, они вышли из авто, и Басби была представлена снежной белизны мраморная группа: задумчиво улыбается Александра Федоровна, император положил руку на плечо наследнику в студенческом кителе.

А потом дальше, дальше – и вот они входят в ослепительный «Метрополь». Шелк обоев, нежно смотрят сирены, выточенные из вишневого дерева, расцветает сказочными лилиями люстра. Вошли в ресторанный зал – мхатовцы тут же бросились с кем-то обниматься, целоваться. Организовался стол, рукопожатия, Масальский и официант исполнили дуэт на французском наречии, пробежавшись вниз-вверх по меню, вплыла хрустальная чаша с икрой. Басби готов был ринуться в атаку, в веселье, в кутерьму или в бой и одновременно хотел притвориться собственной тенью, понаблюдать, послушать. Актеры, однако, холены. Скорее напоминают юристов или банкиров, хоть и мешают в кашу реплики из Чехова и Шекспира. Пиджаки. Ботинки. Лоск. Не чета труппе Матушки Кло и тем водевильным, с которыми недавно – всего год назад – он таскался по провинциальным сценам и вокзалам. Шелковые шарфы. Галстуки.

– Обратите внимание: мхатовцев можно определить по одинаковым галстукам – эту хитрость московской моды ввел Константин Сергеевич, – просипел ему кто-то на ухо.

Приплыла фарфоровая супница со стерлядью, осетрина с семгой тоже не промахнулись. Шампанское вынесли не в ведерках, а в серебряном бассейне в виде кареты, запряженной квадригой. А тут появились и цыгане. Цыганских плясок Басби не любил, но своим нежным тенором Масальский стал подпевать молодой певице, и вышло так серьезно, пронзительно… Общество затихло. Вдруг сверху, из кабинета, закрытого расшитыми шторами, полился голос сильный и все вокруг подчиняющий – будто окутал собой дуэт и повел дальше.

– Шаляпин! – зашептали вокруг. Голос стих так же неожиданно, как возник.

– Благодарим, Федор Иванович! – прокричал Масальский.

– Все по одной сцене ходим, птицы мои! – донеслось из-за шторы.

И все опять забурлило, закрутилось, заговорило. Басби слегка ошалел, разомлел, хотелось на время стать невидимым и просто разглядывать публику. Да, сегодня он устал с дороги. Скажем так: готов быть суфлером, но не актером. Зато ясно: в Москве будет весело. Мхатовцы взялись знакомить его со всеми подряд, но он приотстал, сделал вид, что вот-вот догонит, а сам присел на банкетку в нише, рассматривая разыгрывающийся перед глазами спектакль. Шампанское, коньяк, незнакомые лица – клонило в сон.

Уже почти впал в полудрему, как развернулось новое действо. Царской походкой в зал вошел высокий красавец в кожаной летчицкой куртке и шлеме.

– Ой, мамочки, это он! Полковник императорских ВВС господин Чкалов, – звонко ойкнули девицы, проходившие мимо Басби и чуть не споткнувшиеся о его вытянутые ноги. Так бы и летели в объятия к полковнику ВВС, как тот гусь – к Басби.

– Говорят, ему было поручено возить на авиапрогулку младшую княжну Романову, – стрекотала одна.

– Неужели без свиты? Вдвоем в самолете? – блеяла другая.

– В том-то и дело! Он сделал круг над Александрийским столпом. А в кабине был патефон, и над Невой он летал в ритме танго.

– Да все ты придумываешь! Танго в небе! Сказка!

Шурша юбками, девицы метнулись в сторону кумира. Басби протер глаза и посмотрел на летчика: Чкалова усаживали за стол, несся официант с чистыми приборами.

– Я всего лишь человек, который… – донесся до Басби хриплый голос героя, говорившего с журналисткой, которая бросилась к нему с блокнотом, – …летает под аплодисменты.

– Что ж – неплохой у меня в столице двойник, – буркнул себе под нос Басби. – И неплохое начало для московских полетов.

Его приподняло над бархатным диваном – и понесло. Скоро они с Чкаловым танцевали вприсядку. Потом он показывал фокусы, используя накрахмаленные салфетки. Потом подбивал Хмелева устроить гонки на рояле. Иной раз охватывал благоговейный ужас – не слишком ли точно он копирует папашу Визга? Между тем кто-то из театральных настойчиво прочил ему роль Епиходова в новой мейерхольдовской постановке и требовал сейчас же мчаться на репетицию. Собирали делегацию телефонировать Самому. Мэтр, однако, не появился. Подходили представительницы кордебалета антрепризы Шпейцера при Высшем женском медицинском училище – прознав, кто таков загорелый ялтинский гость, пытались продвинуть свою фракцию в его постановку для массовки.

– Хоть дублершами, – ныла представительница. – У нас прекрасная выучка: лучшие медицинские сестры столицы! Многие в детстве учились в хореографическом классе при Большом театре.

Басби требовал, чтобы вся фракция сей же час представила лодыжки и коленки на творческую комиссию. Чкалов рвался в секретари комиссии. Назначали день. Пробки от шампанского затеяли под потолком новый фейерверк. Сам собой снялся номер в «Метрополе» – не возвращаться же в анатольевский клоповник. Входя в апартаменты, окна которых выходили на Большой театр – в полной тишине плыли навстречу свечи, колышущиеся в фойе третьего яруса, и Аполлон на квадриге, – Басби взглянул на себя в зеркало. И обнаружил на голове летчицкий шлем. Дивный кожаный шлем, о котором он так мечтал! Конечно, он ведь выменял его у Чкалова на ручку-самописку, подаренную Лидией Збарски.

– Вы в Холливуде всех знаете? – вопрошал Чкалов, отдуваясь и наливая себе коньяку. Как и многие, он называл ялтинский фильмовый город на американский манер. Басби пожал плечами. – И несравненную Лидию Збарски? Если бы я мог прилететь к ее ногам!

Басби поперхнулся. Это что – дурная шутка? Кто-то знает? Сплетня? Но нет – Чкалов откинулся на спинку стула и мечтательно задымил сигарой. Просто поклонник.