Рут Вернер - Гонг торговца фарфором

В этот момент Мум заметила их смущенные лица и сказала Па:

«Это вовсе не мелочь, это страшно, что люди у нас такие бесцеремонные эгоисты».

«Не очень-то о себе воображайте», — сказал молодой человек, который под взглядом Мум снял с сиденья свой чемодан.

«Женщина права», — сказал старик, усевшийся на это место.

Толстуха в лиловых бусах сказала:

«Прекратите, дайте отдохнуть».

Наконец в разговор вмешался Па:

«А как бы вы отдыхали, если б вам пришлось стоять в коридоре, когда тут были свободные места?»

«Я имею право на сидячее место».

«Другие тоже».

Толстуха говорила такие глупости, что в конце концов все приняли сторону родителей, но Андреас долго еще чувствовал себя не в своей тарелке и потому был обижен на отца с матерью, покуда не обнаружил мужчину рядом с Па, вернее, его бородавку. Она сидела на правой щеке и дрожала как-то совсем отдельно, а все лицо было неподвижно. Вот она перестала дрожать, а вот снова задрожала.

Андреас то и дело смотрел на бородавку и наконец глазами указал Мум — Па в этом ничего не смыслит — на странное свойство бородавки. Мум посмотрела и, чтобы не рассмеяться, зажала рукой рот.

Андреасу эта бородавка с каждой минутой казалась все смешнее. Мум продолжала бороться с подступавшим смехом. Па неодобрительно посматривал на них обоих. Он терпеть не может, когда смеются над людской внешностью. Но Мум эта обособленная жизнь бородавки представлялась настолько потешной, что она чуть не задохнулась от смеха и спаслась бегством в коридор.

Чего только с ними не бывало на железной дороге. Мум часто рассказывала историю о лысине. Андреас помнить это никак не мог. Он, совсем еще маленький, сидел на коленях у Па, а рядом сидел мужчина без единого волосочка на голове. Андреас просто не мог оторвать глаз от этого гладкого полированного шара. Па попытался отвлечь его, рассказывая всякую всячину, но Андреас не сводил глаз с лысины. И вдруг, на секунду оставшись без надзора, Андреас протянул руку и погладил мужчину по лысине. Все пассажиры словно приросли к своим креслам, а Мум и сегодня еще корчится от хохота, когда описывает, какое у Па было при этом лицо.

Андреас стряхивает с себя воспоминания о вчерашнем дне, он уже пересек бухту Тарновского озера и теперь тормозит левым веслом, а правым гребет к берегу. Лодка делает поворот и, не задев столбики, въезжает под камышовую крышу лодочного сарая.

Рыболовные снасти и надувные матрацы они оставляют здесь, а рюкзак, зеленую лягушку и пойманную рыбу берут с собой. Фрау Кербе пожарит эту рыбу на ужин.

Если Андреас целый день провел на вольном воздухе, он с удовольствием возвращается в дом Кербе. Он идет через двор к черному ходу, потом по грубой деревянной лестнице взбирается на чердак, развешивает на веревке полотенца и плавки и, встав на цыпочки, смотрит через чердачное окно на Пастушью гору, которая высится за озером Гольден.

Андреас считает, что из чердачного окошка открывается куда более красивый вид, чем из большого окна.

Он открывает дверь в их комнату. Собственно, это тоже часть чердака. Только здесь побеленные стены и два широких окна выходят на деревенскую улицу.

Па любит смотреть на липовые кроны, он говорит, что зелень «прохладная и успокаивающая».

Мум за то, чтобы деревья спилили, тогда вид на Тарновское озеро будет еще лучше, но Па называет это «кощунством».

Комната у них большая, в ней много воздуха. Пол выскоблен до того, что виден рисунок дерева, а по потолку тянутся балки. Стол стоит на одной толстой ноге, за ним — плюшевый диван со спинкой и резными украшениями. Сиденье все в рытвинах, от старости.

В углу стоит комод. Когда Андреас был еще таким маленьким, что не умел ходить, Мум выдвигала нижний ящик и укладывала его туда спать. Фрау Кербе до сих пор об этом вспоминает.

Теперь в комнате три кровати, и все-таки остается еще много свободного места. Рано утром каждый сам убирает свою постель, но фрау Кербе днем обязательно заправляет их по-своему. Ее перины лежат ровно-ровно, без единой морщинки. Дома Андреас и Мупа спят под одеялом и с перинами обращаться не умеют.

Перина, по мнению Андреаса, единственное неудобство на каникулах. Ему под ней слишком жарко. Вечером он пытается сбить все перья к ногам, но ночью они как-то опять оказываются на своем месте.

Кооперативный магазин вот-вот закроется, а Мум еще надо кое-что купить. Пока Андреас стоит с ней в очереди, Па идет в пивную, Мум и Андреас обещают тоже прийти туда, хотя там стало гораздо хуже с тех пор, как пивная перешла к «Распутину».

Распутин — высокий сухопарый мужчина. У него черные глаза, густые темные брови и черные, распадающиеся на отдельные пряди волосы, можно было бы сказать, такие же, как у Па, но Па и Распутин отличаются друг от друга, как свежая вода от болотной. И дело не в разнице возрастов. Распутин, несмотря на черные волосы, мог бы быть дедушкой Андреаса. Андреаса даже передергивает от такой мысли. Разница в другом. У Распутина во рту торчат обломки зубов, вместо носа у него какая-то причудливо искривленная складка. У него большой живот, хотя вообще-то он худощавый, и это выглядит много хуже, чем живот у толстяка. Его фигура напоминает грушу, а на грушу надета черно-коричневая узорчатая жилетка, всегда одна и та же вот уже три года. У Распутина вид какой-то неопрятный, и все, к чему он прикасается, тоже становится неопрятным. Кроме того, Андреас его побаивается, потому что Распутин постоянно что-то бормочет себе под нос.

У него есть жена. Говорят, четвертая. Говорят, «остальных он свел в могилу».

Все в деревне называют его Распутин. Па рассказывал Андреасу, что так звали одного страшного, мрачного монаха в России. Он был реакционер, очень могущественный, и в конце концов его убили.

Четвертая жена Распутина болезненная и затюканная. Когда Распутину что-нибудь от нее нужно, он молча делает ей знак мизинцем. Если она этого не видит, он ворчит, как собака.

В кооперативном магазине полно народу. Женщины целыми днями в поле и за покупками ходят только вечером. Но Андреасу не скучно стоять в очереди, потому что он всех здесь знает и уже целый год с этими людьми не виделся.

— Андреас очень вырос, — говорит фрау Шрайбер и ласково треплет Андреаса по голове. Ее муж — рыбак. А дети уже взрослые. Обычно, если фрау Шрайбер гладит его по голове, он и внимания не обращает. Но на сей раз он даже радуется этому, потому что теперь понимает — она больше на него не сердится.

В прошлом году он был у нее вместе с Мум, они хотели купить угря. В саду фрау Шрайбер еще цвел мак-самосейка. Все цветы кажутся красивее, когда их освещает солнце, но мак и в пасмурную погоду полыхает таким пурпуром, что солнце уже вроде и ни к чему. Когда Андреас был еще маленьким, он верил, что в плохую погоду достаточно приложить руки к цветку мака, чтобы согреться.