Коллектив авторов - На ступеньках не сидят, по ступенькам ходят

Работая над «Мёртвыми душами», Гоголь хотел показать пути нравственного совершенствования русских людей, а нравственное совершенство для Гоголя было связано с христианством, с божественными заповедями.

Он уверился в том, что в событиях, переживаемых им, описываемых им проявляется Высшая воля. После тяжёлой болезни, постигшей его, когда он на время оставил поэму и начал писать давно задуманную пьесу, и неожиданного скорого исцеления он говорил: «…Я рад всему, всему, что ни случается со мной в жизни и, как погляжу я только, к каким чудным пользам и благу вело меня то, что называют в свете неудачами, то растроганная душа моя не находит слов благодарить невидимую руку, ведущую меня».

Нравственно – религиозный замысел Гоголя был таков: во втором томе вывести в поэме значительные характеры, « приоткрыть завесу над кладезем, скрывающим «несметное богатство русского духа ». Но он хотел, чтобы эти характеры были жизненными, чтобы «богатство» выглядело не призрачным и обманчивым, а реальным. Он хотел убедить «всякого» и к тому же провести ту мысль, что любой русский может достичь желанного идеала, стоит только захотеть

Гоголь определил жанр своего произведения как поэму . Это неслучайно, ведь в своем творении автор огромнейшее место уделил человеческой душе. И само название произведения подтверждает это. Под выражением «мертвые души» Гоголь подразумевал не только ревизские души умерших крестьян, но и погребенные под мелочными интересами жизни многих людей.

Метафористический вывод – Настоящее зло: ходит всегда на костылях добродетели» (Пришвин о сердце поэмы Гоголя)

Трёхчастная структура «Мёртвых душ», по устоявшемуся мнению, отождествляется с поэмой «Божественная комедия» – первый том «Мёртвых душ» будто бы идейно соотносится с «Адом », второй – с «Чистилищем », третий – с «Раем ». Однако некоторые филологи считают эту концепцию неубедительной, поскольку Гоголь нигде прямо не указывал на это.

Они полагают, что «Мёртвые души» – поэма о странствиях подобно «Одиссее , Гомера над переводом которой в то время работал Жуковский. Отмечается, что в основе национальной литературы как правило лежат два эпических мотива: странствие и война. В греческой литературе это «Одиссея» и «Илиада», в русской – это «Мёртвые души» Гоголя и «Война и мир» Тлстого.

Странствия Чичикова подобны странствованиям Одиссея. (Чичиков: « Жизнь моя подобна судну среди волн »). Прослеживается также аналогия следующих персонажей: Манилов – сирена, Собакевич – Полифем, Коробочка – Цирцея, Ноздрёв – Эол.

Дантовские и гомеровские мотивы в «Мертвых душах»

Сюжет «Мертвых душ» Н. В. Гоголю подсказал А. С. Пушкин, отметив основным достоинством его то, что « можно вместе с героем изъездить всю Русь». Именно это и оценил Н. В. Гоголь и построил свою поэму как бесконечное путешествие Чичикова.

Если читать поэму не вдумываясь, то может создаться ощущение, что это абсолютно ни на что не похожее самостоятельное произведение, но такое суждение ошибочно. «Мертвые души» представляют собой невероятное переплетение мифологических и библейских сюжетов, оформленных под русскую действительность. По ходу развития событий можно заметить сходство в основном с двумя произведениями: «Одиссеей» Гомера и «Божественной комедией» Данте. «Одиссея» представляет собой морское путешествие Одиссея, который никак не может попасть на родную Итаку. Так и в «Мертвых душах»: Одиссей – это Чичиков, Итака – это будущее семейство, а море – это бесконечные дороги.

Как и Одиссей, Чичиков встречает множество людей и чудовищ. Так, например, Собакевич напоминает Циклопа. Он такой же неуклюжий, большой. Его дом и все предметы в доме тоже большие и нескладные. У Циклопа было стадо баранов, и у Собакевича на столе тоже несколько блюд из баранины. Гоголь даже использует в поэме побег Одиссея под брюхом у барана из пещеры Циклопа. Когда Чичиков служил на таможне, он вместе с контрабандистами переправлял через границу кружева, намотанные на баранов и прикрытые поверх еще одной шкурой, Коробочка также похожа на волшебницу Кирку. Чичиков пбпадает к Коробочке так же, как и Одиссей к Кирке, – по воле стихий. Кирка превратила спутников Одиссея в свиней, и в «Мертвых душах» проявляется этот мотив: первый раз, когда испачканного Чичикова сравнивает с боровом, а второй, когда возле дома Коробочки разгуливает свинья с поросятами. Вокруг дома Кирки жили дюди, превращенные в зверей, и среди помещиков, живших вокруг Коробочки, есть Бобров и Свиньин.

Но гораздо более ощутимо в поэме присутствие библейских сюжетов. Так, Н. В. Гоголь задумывал в первом томе описать Россию «мертвых душ» – это должно было представлять собой по аналогии с Данте «Ад», а второй и третий тома соответственно «Чистилище» и «Рай». Свой ад Гоголь собирался писать по схеме Данте. Поэтому героев «Мертвых душ» можно поделить по кругам ада. Так, в первом круге ада, Лимбе, сидели праведные язычники, а Гоголь «посадил» туда Манилова. В Манилове прослеживаются некоторые греческие черты, такие как греческие имена детей и «храм уединенного размышления», построенный как портик. Во втором круге находились сладострастники, у Гоголя здесь – Манилов со своей женой, а также Коробочка, которая собиралась почесать пятки Чичикову, как своему покойному мужу. В третьем круге Данте поместил чревоугодников, которых терзал Цербер, трехголовый пес. Из «Мертвых душ» сюда можно отнести самого Чичикова и Собакевича, а также в какой – то степени Ноздрева, большого любителя выпить. Причем у Ноздрева имелось огромное количество собак, в этом улавливается связь с Цербером.

Пятый круг, или Стигийская низина, описывается в «Божественной комедии» как место мучений гневных и вялых. К гневным относится Ноздрев, рассердившийся и чуть не убивший Чичикова за то, что он отказался играть с ним в шашки. Ну а к вялым можно отнести его зятя Межуева, который, по словам Гоголя, относится к тем людям, которые, кажется, готовы спорить о чем угодно и ни за что не согласятся плясать под чужую дудку, а кончается тем, что признают все, что отрицали, «и пойдут потом поплясывать под чужую дудку как нельзя лучше». Но в отличие от Данте, у Гоголя четвертый круг опущен ниже пятого, то есть после Плюшкина начинается подъем к чистилищу.

Также следует отметить и наличие других аналогий с гомеровскими произведениями: многие места как будто написаны гекзаметром, правда, сплошным текстом, а также ветвистые сравнения, вроде сравнения головы Собакевича с тыквой…

Современники называли «Мертвые души» «русской Илиадой». Обо всем этом можно рассуждать бесконечно, но как тяжело сознавать, что мы имеем только первый и часть второго тома, а сколько же еще блистательного текста, уничтоженного автором, было впереди! Но все равно «Мертвые души» – прекраснейшее произведение русской литературы, которое ценят не только русские читатели, но и иностранцы. Не случайно чешский переводчик К. Гавличек – Боровской в предисловии к «Мертвым душам» писал: « Надеюсь, что именно в настоящее время я приобрету благодарность нашего общества, познакомивши его с этим замечательным произведением первого русского романиста…»