Гера Фотич - Умереть в раю [СИ]

— Жив, Петрович? — спросил он, когда Василий садился в машину.

— Похоже, да!

— Похоже, — оценил Тет, — ну и как тебе?

— Словно побывал на космической станции.

— К ним в лапы только попади, замучают до смерти, — усмехнулся Тет, — но придется немного подождать. Николь собирается навестить свою подругу Алекс. У той сегодня день рождения, а живет в соседнем трейлере. Ее сын с нашим оболтусом тусуется. Потерпишь?

— Конечно, раз такое дело, — отозвался Василий, — терпел целый день без еды, потерплю ещё немного.

Неожиданно для себя, он вдруг осознал, что очень рад дальнейшему развитию общения с Николь, состоящему все лишь из жестов, улыбок, подмигиваний и прикосновений. Странным образом оно казалось продолжением его нежных отношений с внуком, но совсем не детским. Без жалости и заботы. Наполненным стремлением к полноценному взрослому взаимопониманию.

Василий стал рассказывать обо всех процедурах, которые проходил. Тет притворно ахал или шутил.

Время пролетело быстро, и вскоре из дверей университета появилась Николь. Она была обворожительна. Вместо белого халата — ярко-красное платье с белой оторочкой на рукавах и воротнике. Белые туфельки на высоком каблуке вынуждали хозяйку при ходьбе выкидывать ножку вперед полусогнутой, удлиняя голень. Жёсткая поступь. Короткие шаги поочередно передавали бедрам волнующие вздрагивания, при которых подол платья чуть поднимался вверх, оголяя округлые колени. Волосы, прежде убранные под шапочку, распущены — блестящим черным водопадом устремлялись вниз, растекаясь по плечам. Улыбка оставалась свежа, как утром. В ней не было усталости, а вместо серьезной сосредоточенности в лице появилась доверчивость и открытость.

Она села на заднее сиденье джипа и пододвинулась на середину. Разговаривая с Тетом, наклонялась чуть вперед, оказываясь между плеч мужчин. Волосы раскачивались в такт движению автомобиля, наполняя салон цветочным ароматом.

Где-то на середине пути на мобильник Николь позвонили. Немного поболтав по телефону, она бросила пару фраз Тету.

— У тебя есть, куда записать? — спросил зять. Василий по привычке стал ощупывать свою одежду. Извлек из заднего кармана аккуратно сложенный листок. Развернул. Это оказался электронный билет на самолет.

— Пойдет? Тет взял листок, пробежал глазами, усмехнулся:

— У тебя послезавтра самолет! Ты в курсе, Петрович? Тормознул джип на обочине. Стал записывать на чистой стороне бланка то, что говорила ему Николь.

Вот так фокус! Василий никак не ожидал такого. До сего момента дата возвращения казалась не существующей. Окончательно затерявшейся где-то среди формально данных когда-то обязательств — он не умер! И вот — внезапное ощущение невидимой нити, которая тайно продолжала связывать его с родиной. А теперь уже открыто, не скрываясь, затягивает петлю на шее — волоча обратно, во что-то призрачно далекое и неприятное. Заставляет выполнить данное авиакомпании обещание. Хочешь, не хочешь — возвращайся туда… откуда улетал навсегда!

И уже гусеницей поползло по протянутой дорожке ощущение прошлого, казалось, испарившееся под горячим американским солнцем. Пахнуло промозглым холодом. Будто из старого заброшенного склепа, засыпанного слоем осенних листьев, оставленных тлеть под зиму, чтобы сгинуть. Превратиться по весне в осклизлую гниль и быть сметённой к оградке, сквозь которую рука Василия протягивала цветы к могиле жены.

Озноб и неприятные мурашки. Дрожь, напоминающая о болезни, которую привез с собой, вынашивал где-то внутри, питая мечтами о будущем благополучии дочери и внуков…

— Здесь номера всех твоих анализов! — Тет протянул листок с записями.

Василий автоматически взял. Сложил, сунул обратно в карман. Машина снова рванула вперед, прижав Василия к сиденью. И он ощутил себя совершенно беспомощным, словно уже сидел в самолете, где вот-вот взревут двигатели, шасси оторвутся от взлетной полосы… Хотелось зацепиться за что-то, остановить этот нарастающий в душе рокот, сливающийся с шумом автомобиля.

Он растерянно посмотрел вокруг. На мелькающие по бокам домики с ровными участками земли. Подминаемое впереди шоссе. На Тета, азартно крутящего баранку автомобиля. Обернувшись назад, встретился взглядом с Николь. Удивительно зеленые, точно изумрудные глаза на черном лице. Точно бархатное ласковое свечение далеких звездочек, окружённое темнотой ночного неба, перетекающее прямо в душу добротой и умиротворением…

— Эй, — окликнул Тет, — вы что, влюбились? Дырки глазами протрете друг в друге! Затем, то же самое повторил по-английски. Так что Николь залилась веселым смехом. Попыталась дать Тету легкий подзатыльник, но тот нагнул голову, и она промазала, облокотившись на его шею.

Протянула руку к лицу Василия, тыльной стороной ладони провела по небритой щеке. Что-то сказала.

— Ей нравятся бородатые мужчины, — перевел Тет, — говорит, в них есть мудрость жизни.

Василий не шевелился. Он уже забыл, когда к его лицу в последний раз прикасалась женщина. А пальцы Николь продолжали трогать жесткую щетину. Затем её рука поднялась выше, и она стала накручивать на палец его волосы около ушей. Совсем как это делала дочка, когда они с женой брали её в свою постель.

Василий закрыл глаза, боясь ненароком вспугнуть эту случайно проявленную нежность. В салоне наступила тишина, словно все прислушались к шороху перебираемых волос и только мотор недовольно рычал под капотом, напоминая о чём-то непозволительном.

…Еще на подъезде к трейлеру Василий заметил старшего внука, играющего в мяч. Виктор с разбегу бил по нему ногой, и тот ударялся в трейлер, сотрясая пластиковые стены. Дребезжали окна, что-то внутри домика звенело и падало. Машина затормозила. Василий спустился на землю.

— Виктор, ты так дом разнесешь! — ещё попытался обратить всё в шутку, — Мяч волейбольный, а ты ногами дубасишь! Виктор перестал бить мяч. Поймал его в руки. Повернувшись, принял баскетбольную стойку, как перед броском:

— Дом не твой! Твой дом русски! — выговорил четко, казалось, тренировался весь день.

Изо всей силы от груди бросил мяч в Василия.

Тот, не растерявшись, поймал его. Тут из трейлера выскочил Данила и бросился к деду. На бегу вытирал кулаками зареванные глаза, растирая по щекам слезы. Прижался, обнял.

— Ну, что вы опять не поделили? — укоризненно обратился Тет к Виктору. — Ты же большой! Мужик! Неужели надо обязательно брата обижать?

Данила успокоился. С презрением сощурив глаза, стал смотреть на старшего брата.

— Дэбил, — процедил Виктор. Сплюнул сквозь зубы, зашагал в сторону.

Василий еле сдерживался — всякому терпению приходит конец. Накатила ярость. Мяч заскрипел в его руках. Будто не старший внук перед ним, а воплощённая чернокожая шпана из американского кино. Крикливая, наглая, безнаказанная. И единственный метод внушения — повалить, ткнуть мордой в землю и возить, возить до кровавых соплей. Ну, засудят потом, так пусть засудят! Хотя ненадолго…