Евгений Будинас - Промежуточный человек

Другое дело, что подобные истории помогали ему и обрести себя, почувствовать свою значительность. Преодоления, которые Сватову постоянно в жизни приходилось совершать, как уже говорилось, не проходили для него бесследно.

Спустя несколько лет в том же кабинете, но уже при новом хозяине, совсем иначе выстраивал режиссер Виктор Аркадьевич Сватов разговор.

Билетов, естественно, в кассе не было, он это прекрасно знал — оптимизм Сватова никогда не был слишком розовым. Поэтому он сразу прошел к начальнику, протянул руку, представился. И без приглашения сел.

— Билетов нет? — спросил понимающе.

— Хоть зарежьте. Хоть с работы снимайте…

Отчего-то начальник такую возможность за Сватовым сразу признал.

Сватов согласно кивнул. Но ни резать, ни с работы снимать он никого не собирался. Знание обстановки тем не менее вселяло в него уверенность.

Билетов не было.

— Напишите. — Виктор Аркадьевич протянул через стол свое командировочное удостоверение.

— Что? — Начальник даже отшатнулся.

— Билетов нет? Вот и напишите. Вы же не виноваты, что их нет?

Начальник был не виноват.

— Вот и пишите. — Наклонившись над столом, Сватов произнес доверительно: — Если честно, так мне и самому не хочется ехать. Но в понедельник с меня спросят. А я им — вашу резолюцию.

На лице начальника автовокзала неподдельный ужас.

Кто с него спросит, Виктор Аркадьевич не говорит. Да это и не нужно. Начальник уже нажимает кнопку на пульте:

— Слушай, там к тебе подойдут… — Обращаясь к Сватову: — Вам сколько? — И снова к пульту: — Два билета на мою фамилию…

Не нужно только полагать, будто совсем все иначе с билетами получилось из-за того, что новый начальник автовокзала Сватова знал или помнил историю с фельетоном. Это было бы лишь частным случаем, ничего не говорящим о личности Сватова. В том-то и дело, что билет Виктор Аркадьевич получил бы и в другом городе, и в аэропорту, и на железнодорожном вокзале.

А все оттого, что историю с фельетоном помнил сам Сватов. Она была у него «в тамбуре». «Легко быть храбрым зайцем, если в тамбуре у тебя лев», — говорил на сей счет Виктор Аркадьевич. За поведением Сватова начальник автовокзала не мог этого льва не угадать, не мог не почувствовать сватовской значительности.

Но технологию Виктор Аркадьевич тогда еще только постигал. И совершал множество лишних движений. «Работал с запасом», слишком суетился. Затрачивал энергии значительно больше, чем стоило…

Помню, как-то в неприступной южной гостинице он просил для нас две койки — всего на одну ночь. И долго не мог найти общий язык с директором, на которого название редакции, пославшей нас в командировку, никакого впечатления не произвело. Тот видел слишком много на своем веку приезжающих и проезжающих. Человек, который слишком много видит, постепенно утрачивает восприимчивость. В нем воспитывается убийственная вежливость, непреодолимая, как стена: «Гостиница работает по предварительным заявкам. Размещаются в ней только организованные группы. Решить вопрос индивидуального размещения не может, пожалуй, никто».

Когда Сватов попросил у директора разрешения хотя бы воспользоваться телефоном (да, да, именно по служебному делу), тот, пододвигая аппарат, только устало спросил:

— Куда вы будете звонить?

— Я знаю, — ответил Сватов грубовато. Он был очень взвинчен. Руки, листающие блокнот, заметно дрожали.

Директор пожал плечами.

— Выпейте воды, — сказал он. Но с места не сдвинулся. Смотрел на Сватова с выжидающим спокойствием. И телефон пододвигал снисходительно.

Виктор Аркадьевич позвонил в горисполком. Председателю. Но у того заканчивалось совещание. Сватов попросил секретаршу передать товарищу Воронцову, чтобы тот сразу, как только освободится, перезвонил директору гостиницы.

— Да, да, прямо в кабинете. Мы будем ждать.

Даже я почувствовал явный перебор.

Директор удивленно вскинул брови:

— Вы знакомы с Павлом Ивановичем?

— За этим дело не станет, — ответил Сватов. — А вас я попрошу выделить нам одного толкового человека. Будем смотреть, кого вы вообще поселяете. Кого, по чьим заявкам и на какой срок. — Сватова несло все дальше. Он уже расстегивал портфель, доставая какие-то бумаги. — С вашего позволения, мы расположимся здесь.

Виктор Аркадьевич прошел в угол кабинета, где стояли журнальный столик и два кресла.

Дело принимало нежелательный оборот. Директор еще некоторое время колебался, раздумывая и вычисляя. По всему выходило, что он попал впросак.

— Видите ли, — медленно и с ощутимой неловкостью начал он, — дело в том, что я как бы не совсем директор. Сергей Васильевич в отпуске, я, видите ли, его заместитель, исполняющий, так сказать, обязанности… Человека мы вам, конечно, выделим…

Перед нами был по-прежнему вежливый администратор. Вежливый, но растерянный. Вежливый и внимательный. Даже заботливый:

— Но, может быть, вам будет удобнее… Я говорю, может быть, вам удобнее не здесь. Может быть, подготовить только что освободившийся люкс? Там, правда, еще не прибрано… — Не дождавшись ответа, он вдруг снова сменил тональность, как бы возвращаясь к деловому тону: — Но только на одни сутки. Сами понимаете, в наших условиях…

Грубо тогда действовал Сватов. В слишком крутой вираж вошел, можно даже сказать, в штопор.

Неловко потом было выбираться. Настолько неловко, что под утро он меня разбудил. Стоял посреди комнаты, выбритый и одетый.

— Пошли отсюда.

— Прямо сейчас? — Я посмотрел на часы. Было начало пятого.

— Прямо сейчас.

Слишком много все это Сватову стоило. Нервов и душевных сил. Но только поначалу…

Сейчас бы ему этот самозваный директор просто не отказал. Без всяких со стороны Сватова затрат, без видимых усилий. Уже не было перед Виктором Аркадьевичем технологических сложностей. Технология просто сократилась. Совершенствовался в ней Сватов и достиг совершенства и простоты. И чем привычнее в своем блефе, чем увереннее наш приятель себя чувствовал, тем явственнее ощущал всеобщую готовность его значительность признавать и понимать.

Вот подкатывает он на такси к интуристовской гостинице «Ореанда» в Ялте. И не когда-нибудь в мае или ноябре, а в августе, в разгар сезона, в субботу, около восьми часов вечера, то есть в самый пиковый момент.

У входа в ресторан, точнее, даже у решетки ворот перед входом человек тридцать. Разумеется, это не для Сватова; небрежно кивнув швейцару, он проходит в вестибюль гостиницы.

Через несколько минут появляется всклокоченный метрдотель. Он торопится и всем своим видом это подчеркивает.

— Сколько вам нужно времени, чтобы организовать столик на пятерых? — невинно спрашивает его Сватов.