Анна Зегерс - Восстание рыбаков в Санкт-Барбаре. Транзит. Через океан

Рыбаки, затиснув свои шапки в колени, двигали в раздумье челюстями, словно пережевывая что-то, что не так легко было разжевать. Они терпеливо ждали от Гулля ответа. И Гулль снова стал убеждать их — непременно, чего бы то ни стоило, созвать людей из Бле, Эльнора, Вика и других поселков, хотя бы и под выдуманным предлогом. Наконец рыбаки ушли.

Андреас все еще стоял на лестнице. Он все еще пристально разглядывал спину Гулля. Гулль курил, уронив голову на руки. Он не видел, что кто-то сзади за ним наблюдает. «Ему-то что, — думал Андреас, словно прочитав это на спине у Гулля. — Ему небось не придется проторчать в деревне еще одну бесконечную зиму, не придется возвращаться в такую халупу, какая ждет меня».

Рыбаки из Санкт-Бле, Санкт-Эльнора и еще более отдаленных деревень до самой границы округа на северо-востоке и до порта Себастьян на юго-западе собрались в то воскресенье в Санкт-Барбаре, расположенной как раз посередине, чтобы поговорить о своих общих трудностях. Они вышли рано, чуть забрезжило, и большинство двинулось по тракту, который на расстоянии километра от моря вел вдоль берега. За мужьями увязались жены; у многих были родственники в Санкт-Барбаре, и они воспользовались случаем повидать своих. Кое-кто даже прихватил детей, а не то еще проревут весь день. Спереди им хлестал в лицо мокрый зимний ветер, позади постылым грузом тащились женщины. Рыбаки шагали сумрачно и недовольно, высоко подняв воротник. Они бы нет-нет перекинулись словом, кабы ветер не затыкал им рот при малейшей попытке его открыть. Где-то позади громко заплакал ребенок. Франц Кердек подумал: «Это мой!» Франц Кердек из Санкт-Эльнора подумал: «Это плачет мой младший, а к Новому году, глядишь, надо ждать нового. Нет, нам нужны не две, а по меньшей мере три пятых доли, да семь пфеннигов с килограмма рыбы, да новые тарифы». Антон Брук думал: «Хорошо, мои остались дома… По меньшей мере три пятых доли, да семь пфеннигов за килограмм, да новые тарифы. Проклятый дождь!» Эльмар из Бле думал: «Такое уже было в Себастьяне. Не это ли ожидается в Санкт-Барбаре? Нам нужны новые тарифы да семь пфеннигов с килограмма рыбы». Ян Дик думал: «Мать уже долго не протянет. Не мешало бы пропустить рюмку-другую. Добиться бы новых тарифов и трех пятых доли».

Среди дюн открылся небольшой распадок, здесь рыбаки задержались, хлебнули малость, один из них сказал:

— Что-то там задумали в Санкт-Барбаре?

— Да, но будет ли толк? — усомнился другой.

Они двинулись дальше, дорогу развезло, дождь зачастил, подбородки у них закоченели. Кто-то сказал: «Никак еще идут?» Все повернули головы. Из какой-то деревни в глубине, по направлению к дороге, двигалась полями темная группа, примерно такая же, как у них. Они дождались, обменялись кивками и молча зашагали дальше. Спустя немного показалось впереди еще одно черное пятнышко. Это были люди из Вика, подождали теперь этих и все вместе устремились дальше. Казалось, несколько деревень, от века дремавшие в дюнах каждая сама по себе, проснулись и сползаются в дождь, чтобы согреться друг подле друга. Им было непривычно чувствовать себя множеством и словно бы совсем ни к чему.

Дождь поредел, но теперь он покалывал веки, дети устали и скулили. Женщины ворчали, их утомило таскать за собою детей. Несколько мальчуганов, бежавших впереди, взобрались на холм и стали кричать оттуда: «Эй!» — и размахивать руками. К толпе присоединилось еще несколько человек, на этот раз жители побережья. Новые сказали: «Ну и народищу!» И в самом деле, рыбаки оглянулись и увидели, что составляют чуть ли не шествие. Потом они завернули в Вик и прихватили еще нескольких, им уже нравилось множить свои ряды. Наконец подошли к бухте. Внизу, под распростертыми крылами фронтонов, лежала Санкт-Барбара. С противоположной стороны приближалось к бухте еще одно такое же шествие. В толпе раздались приветственные возгласы, им не терпелось соединиться с теми. Итак, перед ними лежала наконец Санкт-Барбара; они и в самом деле соединились с другими рыбаками, которые так же, как они, тащились вдоль моря издалека, под неустанным дождем. Но если все пришли, то это уже не попусту, что-то должно и в самом деле произойти внизу, в Санкт-Барбаре.

Собрались на Рыбном рынке. Он, правда, был открыт в сторону порта, но благодаря каменным стенам в нем было укромно, как в комнате. «Стало быть, приехал?» — «Чего только не болтают!» — «Да нет, это чистая правда!» — «Поди ж ты, значит, он и впрямь здесь?» — «Вот и хорошо, что здесь!» — «Чего уж лучше!» — «В самом деле здесь, в Санкт-Барбаре?» — «То-то и есть, что здесь!» — «Три пятых и новые тарифы!» — «Значит, приехал?» — «В том-то и дело, три пятых улова и семь пфеннигов с килограмма». — «Да и новые тарифы и семь пфеннигов с килограмма!» — «И новые тарифы и три пятых улова».

Трактир был набит до отказа, в лавку тоже натискался народ, дверь в лавку сняли с петель.

Когда Гулль спустился вниз, здесь уже толпился народ. Шума особого не было, двое-трое говорили, кое-кто прислушивался. Гулль присоединился к ним и тоже заговорил, все больше народу стало слушать, воцарилась тишина, и все глаза обратились на него. Итак, это он. Он начал рассказывать про себя, и про «Алессию», и про порт Себастьян. Все это они уже слыхали, но только урывками, из третьих рук. А теперь слышали от него самого. Затем он обратился к ним, к условиям последних промыслов.

У него давно не было случая выступить перед массами. Слова казались ему убогими — скупые удары молота по каменной глыбе, но вскоре глыба стала ответно вздрагивать и крошиться, лица рыбаков выражали гнев и жадность, они неотрывно смотрели ему в рот, так, значит, это он, так вот он что говорит, то самое, что им нужно, они вырывали слова из его уст, они обжирались ими.

Выходит, стоит лишь захотеть, стоит лишь встряхнуться и взяться как следует, и люди на расстоянии двадцати километров стекутся на твой зов. Стоит лишь взять себя в руки и возвысить голос, и чуждая неповоротливая масса становится мягкой и послушной, и стены ширятся.

Гулль увидел вблизи лица Кеденнека. Он только сейчас его заметил, лицо Кеденнека было неподвижно, рот, как всегда, крепко стиснут. Гулль все говорил и говорил. А губы Кеденнека все плотнее сжимались в узкую полоску.

Гулль убеждал рыбаков вынести решение и твердо ему следовать. Текст постановления они возьмут с собой в свои деревни и вывесят на видном месте:

1. В порт Себастьян будут посланы выборные требовать выдачи авансов.

2. Должны быть выработаны новые тарифы и установлены новые рыночные цены на килограмм рыбы.

3. Пока не будут удовлетворены эти требования, ни одно судно и ни один рыбак не выйдут весной в море.

У рыбаков так и ходили желваки. Тем временем стемнело. Они то сдвигали головы, то раздвигали, некоторые обступили Гулля, дотрагивались до него руками, задавали вопросы. В конце концов постановление было принято единогласно.