Ян Костргун - Чехословацкая повесть. 70-е — 80-е годы

— Нате, только пейте мигом.

Когда же наезжали особо редкие гости, в секретариате разливали домашнюю сливовицу и в роли официанта выступал сам доктор Сикора. Ловя удачу, Ван Стипхоут взывал самым что ни на есть страстным образом:

— Дай, Игорь, дай!

— Не могу, ребята, не валяйте дурака, — испуганно говаривал доктор Сикора.

— Ну Игорь, голуба, не будь, не будь! — буйствовал, в такие минуты Ван Стипхоут, и доктор Сикора, пугаясь этого буйства, шептал:

— Налей им! Но чтоб быстро, ребята! Если кто придет, спрячьте!

В большинстве случаев им удавалось мигом расправиться с подношением, но бывало и так: стоило им поднести рюмку ко рту, как нежданно-негаданно отворялась звуконепроницаемая дверь, и на пороге возникал директор. Они почтительно здоровались с ним, он, глядя на них, отвечал как-то невидяще, товарищ Пухла и доктор Сикора цепенели, чувствуя себя пойманными с поличным, но директор, лишь отдав какое-нибудь распоряжение, тотчас исчезал за дверью — таков был их контакт с руководством, другого пока не предвиделось.

Правда, однажды и им довелось принять участие в одном важном событии. Как-то раз Рене встретил в коридоре летящего на всех парах доктора Сикору:

— Послушай, Иван, кто подает сведения в ЧТК? [27] Чехословацкое телеграфное агентство.

— Не знаю, — последовал ответ.

— Редакция отсылает сведения в ЧТК или нет?

— Не знаю, — снова отозвался Рене.

— Послушай, Иван, пойди и составь для ЧТК телеграмму, что в Москву отправляется озвучивающее оборудование. Кайкл введет тебя в курс. Это по распоряжению директора. Когда подготовишь, покажешь мне.

Об озвучивающем оборудовании — изготовляемом на заводе внеочередном заказе для выставки «Пятнадцать лет ЧССР» в Москве — Рене знал, он даже опубликовал статью «Адрес — Москва», однако так и не осмыслил всей важности событий. Задание послать телеграмму в ЧТК преисполнило его особой гордостью. Он мигом разыскал Ван Стипхоута — его-то ведь хлебом не корми, только подкинь что-нибудь этакое. И действительно, стоило Ван Стипхоуту прослышать о том, он тут же доложился женщинам в кадрах, хотя в обычных случаях не испытывал такой потребности:

— Если меня будут спрашивать, скажите, что я пошел телеграфировать в ЧТК!

И друзья развернули широкую кампанию. Они не только составили телеграмму сообразно указаниям завотделом капитального строительства Кайкла, но и решили послать статью «Адрес — Москва» в «Правду» [28] Орган Центрального Комитета КПС. — пусть Братислава знает, с какой масштабностью здесь работают. К статье весьма кстати была бы и фотография. Рене отправился на поиски заводского фотографа, Ван Стипхоут — красивой женщины за конвейером. Так уж принято: изделие фотографируется в руках самой красивой работницы. Фотографа Рене нашел, но пять девушек, которых привел Ван Стипхоут с конвейера, отнюдь не ласкали взора.

— Что поделаешь, царь, — шепнул Ван Стипхоут Рене. — Не мог иначе — сами захотели. Поставим спиной — и баста.

Но и ставить-то было не́ к чему — озвучивающее оборудование оказалось уже упакованным в ящики.

Текст телеграммы они принесли, согласно распоряжению, в секретариат.

— Дай, Игорь, сливовицы, — завопил Ван Стипхоут уже с порога, — дай домашней, дай же! Видишь, телеграфируем.

На сен раз доктор Сикора налил им без проволочек.

— Обождите здесь, — сказал он и, взяв лист с текстом телеграммы, исчез за звуконепроницаемой дверью. Через минуту выскочил обратно.

— Хорошо, ребята, отправляйте.

Рене взглянул на бумагу, возвращенную доктором Сикорой, и увидел, что директор исправил лишь одно слово: перечеркнул «в утренние» и написал «в послеобеденные».

Итак, даже при столь выдающемся событии, как отправление телеграммы в ЧТК, ни встречи, ни разговора с директором друзья не удостоились.

Однако, задумав посетить директора, Ван Стипхоут и Рене не полагаются на счастливую случайность. Держась того мнения, что счастливых случайностей не бывает, они просят доктора Сикору выяснить у директора, в который день и который час могут быть приняты. Повод для аудиенции вполне конкретен: Ван Стипхоут хочет ознакомить директора с ходом работы над хроникой. А что касается Рене, так он намерен обратиться к директору с просьбой, связанной с жилищным вопросом.

Директор изъявляет согласие принять их. Назначает день и час.

К приему друзья готовятся самым тщательным образом: Ван Стипхоут жаждет показать директору, насколько мудро тот поступил, пригласив для написания хроники именно его, Ван Стипхоута, — а в подтверждение этого собирается прочитать ему несколько абзацев. Только вот задача: где их взять, если до сей поры он занимался главным образом исследовательской работой производственного психолога? Надо написать хотя бы введение к хронике. Ван Стипхоут начинает подыскивать материал, и Рене принимает в этом деятельное участие. Для получения кое-каких данных из истории завода он советует Ван Стипхоуту обратиться и к товарищу Пандуловой.

— Гм-гм, — говорит товарищ Пандулова, — а мы с товарищем Ферьянцем уж было опасались, что над хроникой вы не работаете. Так что же я имею вам сообщить?

Товарищ Пандулова сообщает, Ван Стипхоут записывает.

— Когда в апреле 1945 года Советская Армия освободила Оравщину от гитлеровских захватчиков, горячим желанием оравчан было начать новую жизнь. Но как ее начать? Искать ли работу по белу свету, по-прежнему ли хозяйствовать на своих клочках земли или снова заняться плотогонством? Ведь так повелось исстари.

Рене сидит рядом с Ван Стипхоутом, делает вид, что слушает с интересом, однако нелегко слушать с интересом, когда все так знакомо. Товарищ Пандулова угадывает, о чем думает Рене, и вдруг говорит:

— А зачем я вам все это рассказываю? Возьмите мою статью «Пятнадцать лет свободной жизни на Верхней Ораве», и там все к вашим услугам. Товарищ Рене вам ее даст.

Итак, Ван Стипхоут располагает уже одним превосходным источником.

Из деревенской же хроники он узнает, что Нижняя лежит на 47° географической широты и 37° географической долготы в долине между Остражицей и Прасатином, на высоте 560 м над уровнем моря. Это абсолютно точная информация, и заводская хроника вправе ее использовать. Ван Стипхоут находит здесь и первую историческую запись от XIV века, в которой Нижняя именуется Дольним поселением Тврдошина. Он списывает запись и от 1619 года, свидетельствующую о Нижней как о поселке, подчинявшемся Оравскому замку, и о нижненцах, что были повинны «стоять под ружьем, содержать в исправности замок и его усадьбы, приносить дары в замок, свозить дерево и камень, потребные для его содержания, платить десятину от овец, сдавать поборы с меда, пригонять лошадей для дальних дорог, доставлять господские грамоты, честно служить и обходительно вести себя с владельцем замка и его детьми».