Валерий Белкин - Страх

Ночь зачерпнула меня своим звездным ковшом, где выбросит, не знаю.

Еще, и еще, и еще раз прохожу в памяти по одному и тому же пути, и в тысячный раз пытаюсь понять, где споткнулся, почему упал.

Знал он, что наступит время, кто бы сомневался, придет срок, и побредет он, сопливый и слезливый, холодный и больной, вдоль забора райского сада. Донесутся оттуда счастливый смех, радостные голоса, пение блаженных.

Иногда через забор будут бросать ему огрызки яблок, а он, поскуливая, повизгивая, будет поднимать их, обтирать о рваные штаны и, очищая от грязи и пыли, бережно складывать за пазуху.

Знал он, скитаться под забором райского сада придется вечно.

– Как дела?

– Как всегда – в полете над бездной.

Ему дан дар – подражать и придуркам, и пророкам.

Жизнь не отпустит тебя до тех пор, пока ты не выпустишь ее из рук.

Бог дал мне глаза видеть то, что не видят другие.

Бог дал мне уши слышать то, что не слышат другие.

Бог дал мне душу чувствовать то, что не чувствуют другие.

Бог лишил меня языка, чтобы я не разглашал его тайны.

Проходя по широкому коридору жизни, я открывал все двери, не пропустил ни одной комнаты. Задерживался, иногда оставался. Ненадолго, меня ждали в других.

Нижайше кланяюсь вам, погубленные мною годы.

Вот уже сколько лет бьется о жизнь, разбивая башку и грудь.

К сожалению, некому было даже рассказать, какой он хороший.

Случайно сошел с креста, ужаснулся увиденному и вернулся на распятие.

От был трезвятник.

Интеллигентный вид имел только на унитазе, но таскать его повсюду с собой был не в силах.

Ничего ни с кем не случилось, все случилось только с тобой.

Девственность и совесть потерял в младенчестве.

Человек, как сапер, ошибается раз в жизни. Все остальное – следствие той первой ошибки.

Жизнь – это подарок, дареному коню в зубы не смотрят.

Результаты анализа: моча красная, пузырится, плавают обломки крыльев.

Я не был на Марсе, но знаю – жизни там нет.

Слезы невидимые, слезы обильные истекали из его сердца и впадали в его душу.

Мой мальчик, у тебя есть единственное оружие в борьбе за выживание в этом мире – твой хрен, могучий и беспощадный.

Чем занят твой мозг – сведением мелких счетов.

Жизнь – школа, абитур сдаешь на кладбище.

Я для тебя как соседский кот: пришел, потерся и ушел.

Командировка на земле задерживается из-за нелетной погоды.

В юности мы все больны надменностью, самомнением и самолюбованием, в старости – раскаянием и сожалениями.

У каждого педераста свое достоинство, и, вообще, педерасья жизнь – тяжелая жизнь.

Мужского в нем было только одно – яйца, да и те голубиные.

Пахнуло весенним перегаром.

И кто это придумал – секс! Найти бы его и сказать «Спасибо!»

Расстрелянные временем.

Мелкий грызун районного масштаба.

Извините, у меня исчезло время.

Сердце мое – любовь моя, душа моя – любовь моя.

Не могу поверить в то, что произошло со мной, как не может поверить в близкую смерть идущий на казнь.

Обиделся ли я на тебя? Разве можно обижаться на судебный приговор?

Русский народ камерный, не так давно из камер освободили.

Циркуль моего мозга не может охватить окружность тайны дерева, так что же тогда говорить о попытках охватить окружность жизни, мира, вселенной.

Жизнь моя – свидетель мой на суде.

Мозги съежились в комочек от злобы.

С ранних лет проникла в него грусть и поселилась навсегда.

Он и не хотел быть в стае, и не мог без нее.

Придут другие и построят свои дороги, засыпав землей мои.

Бабушка, ты слышишь? Ты живешь во мне, а я уже ни в ком жить не буду.

Результаты медицинской экспертизы показали: душа смята и раздавлена, ребра торчат наружу.

Не всякому дураку есть место на земле.

У него было большое сердце – долго и много топтали.

Мимо прошли чьи-то тоскующие яйца с вороватой улыбкой.

Это была не женщина, а дом с мезонином.

Исхудавший, болезненно пукает, но движется!

Посмотрел правде в глаза и закрыл уши, чтобы не слышать.

Жизнь – это подарок, а дареному коню в зубы не смотрят.

Солнце село, слова погасли, игры закончились.

Никто в крепости не знал, когда и кем она была построена. Одни жители уверяли, что в незапамятные времена спустились с гор великаны и воздвигли здесь крепость для защиты своих несметных сокровищ, никто, правда, гигантов не видел, но никто и не сомневался, что побывали они здесь. Кто иной доставил бы сюда каменные глыбы и людей расселил наподобие себе. Другие высмеивали глупцов и утверждали, что только пришельцам из космоса подвластно не просто сложить камни в стену, но и обтесать их так искусно, что ни одного шва не заметишь. И никакому великану не под силу создать на крепостных стенах сторожевые башни, ворота прорубить и подъемные мосты через рвы перекинуть. Третьи, их было не так уж и много, бия себя в грудь и поминая всех живущих еще богов и даже Иисуса Христа, проведали о нем, вероятно, от купцов, что через город проходили, с жаром убеждали, что Земля родилась с их крепостью. Иначе и быть не могло.

Зародилась она в утробе Вселенной после встречи ее с Космосом, как время подошло, поднатужилась, покряхтела, пуповину сама разорвала, не в первый раз, вон сколько детей по ночам с неба смотрит, освободилась от Земли. Роды были тяжелые, но рана зарубцевалась, возникла пуп-крепость, напоминает людям о связи с космосом.

Так или не так, но в пылу жарких споров зачастую хватали горожане скептиков за руки, бывало, и за волосы, вели к храму в центре на площади, ставили на колени перед грядой каменных чаш, кольцом опоясывающих высокое белое здание. И целовали презренные неучи чаши одна за другой, каялись, взывали к прощению и никогда не вступали более в пререкания.