Валерий Белкин - Страх

Он с трудом шевелил разбитыми губами на почерневшем лице.

– Зачем ты ходишь, тебе больно!

– Тяжело мне, ковылял по дому, как загнанный волк, одинокий и злой, бросился вон. А тут поют, а тут тебя увидел, обрадовался.

– Прости, я плохо думал о тебе, так плохо!

– Ну что ты.

Помолчали.

– Проводи к реке, а?

Медленно зашагали к воротам крепости. Ален вел израненного бойца. Солнце стояло высоко в чистом голубом небе и сегодня особенно старательно прогревало город перед зимой, легкий ветерок лишь освежал лицо. Он удивлялся новой знакомой: подошла, ответила, согласилась на встречу. Удивлялся смелости в разговоре с Эндрю, возникшей к нему жалости, покою в душе. Бывший враг с трудом передвигался, озабоченно оглядывая дорогу, Ален громко указывал наиболее безопасный путь без выбоин и камней.

У ворот столпились люди, они переговаривались, иногда слышался тихий смех. С трудом протиснулись Ален и Эндрю сквозь толпу и замерли – в воротах, преграждая выход жителям из города, стояли три всадника на низких лошадках, их кожаная одежда во многих местах была разорвана и не скрывала грязные мускулистые тела. Руки покойно лежали на коленях, в руках луки, из-за спины выглядывали наконечники стрел, на боку висели блестящие на солнце обнаженные сабли.

– Ну и шапки, – раздался мужской голос.

Ален обернулся: рядом стояли юноша-красавец и торговка с улицы и осуждали всадников.

– Ты посмотри, глаза-то щелочки махонькие, – толкнула в бок, – что скажешь?

Алена охватила тревога: узкие раскосые глаза злобно рассматривали горожан. Вполголоса обратился к Эндрю:

– Может, вернемся.

– А река, ты же обещал, – ответил Эндрю и выставил вперед палку.

Но и шагу не шагнул, как в грудь ему вонзилась стрела, он захрипел:

– Ален, Ален, помоги, что это…

Вторая стрела ударила в шею, Ален завопил, бросился бежать. Люди стояли стеной, пробиться было невозможно, всадники неспешно доставали стрелы, вкладывали в луки и расстреливали толпу. У Эндрю хлынула изо рта кровь, он закачался и повалился на мальчишку, оба упали наземь.

С воплями метались горожане, но ни одна стрела не пропала даром. Со свистом настигали молнии людей, те замертво падали.

В городе пролилась вторая кровь.

Мертвый Эндрю смотрел, не мигая, на Алена.

Глаза ничего не выражали, ни боли, ни страдания – в них поселилась смерть. Ален закоченел под взглядом, но ни отвернуться, ни пошевелиться под грузным телом не мог. Все долгие часы, что пережил у ворот, смерть молчала. А мальчик взывал к богам: где великаны, где пришельцы, где их защитники, почему не поспешили на помощь.

Нехотя опустился на город вечерний сумрак, издалека раздался чуть слышный голос, он позвал:

– Ален, Ален…

Задрожал мальчик, не угадал замысел смерти. Она не лежала рядом с ним, она не поселилась в глазах Эндрю, она была занята в другом месте, и сейчас спешила отблагодарить его за злобные мысли, что принесли такую обильную жатву и в подарок забрать с собой.

Он судорожно забился, пытаясь высвободиться из-под мертвого тела, но тщетно, ноги и руки онемели. И, наконец, заметив усилия сына Айдеса, боги сжалились, он скинул с себя труп, поднялся и побрел. Бежать сил не было, голос близился:

– Ален, Ален!

Он возопил:

– Квентин!

И был подхвачен на руки:

– Где ты был, где ты был, братец мой?

– Я убил Эндрю!

Дома бабушка осенила его: из храма богини матери Земли принесла священное пламя, обнесла с заклинаниями несколько раз вокруг стонущего внука, и он воскрес. Огонь остался в очаге, грел дом, освещал в ночные часы. Заходил Квентин, смотрел на недвижного Алена и уходил.

Через пару дней Ален встал на ноги, бабушка усадила, хлеб подала, налила густого бульона, он с аппетитом съел. Окна покрылись изморозью, и бабушка посетовала, что приметы не сходились. Вчера звезда Арктур стояла над окном, а появляется она в канун самой длинной зимней ночи, в полнолуние. Земля спешит.

– Что боги задумали…

– Что и всегда, бабушка.

Ален надел просторный теплый плащ отца и ступил на первый снег. С горечью заметил, что до него за весь день еще никто не проходил: не единого следа. Окна в домах наглухо задернуты занавесями, во дворах за заборами молчали собаки. Прикоснулся было к стене соседнего дома – ледяная, у медника, у сапожника – та же история. Исчез и запах жизни, запах печеного хлеба – пекарни бездействовали. Повисла угрюмая белая тишина – веселиться было не с кем.

Подошел к восточным воротам.

От смерти не осталось и следа: тела забрали, стены домов отмыли от крови, дорогу припорошил снег. Мертвых отправили в Страну Белой Реки, что по ночам течет от одного края неба до другого, положили в землю. Снабдили в дальний путь едой, питьем, утварью, мужчин оружием, женщин украшениями. В каждой семье воскликнули: «Счастья вам, счастья вам, счастья вам!»

Воздал и Ален у ворот почести убитым, пожелал им покоя в дальней неведомой стране, приложился лбом к стене крепости остудить голову.

– Парень, очнись, что с тобой?

Согбенная темная фигура, опираясь на крючковатую палку, прошла мимо. Ален обмер, проводил взглядом человека, пока тот не скрылся, и в отчаянии простонал. Тень Эндрю явилась в облике хромого отомстить за мысли, наказать. Как ни убеждал Квентин, что не виноват Ален в гибели сына винодела, прервалась нить жизни без ведома на то мальчика, хотел он того или не хотел, Ален не соглашался.

Никто не хотел в то ясное солнечное утро умирать, никто и не думал о смерти. Это он по злобе своей призвал беду, не любил щеголя, боялся, к воротам привел – смерть откликнулась на зов Алена, напустила всадников, застала людей врасплох, забрала жизни случайных прохожих. В своей вине не сомневался, прозрел и поразился проницательности богов. Внимают мыслям людей, тайным желаниям, исполняют, посмеиваясь, их явные и неявные просьбы. Тень явилась неслучайно, указала Алену, кто виноват в гибели горожан – он.

На берегу стоял Ритус, склонив голову набок, он прислушивался к тишине в лесу за рекой. Увидев Алена, хмуро заметил:

– Не верю я им, не верю!

– Богам? – вскинулся Ален.

Ритус с недоумением приподнял брови.

– Богов не трогай, чужакам, напали одни – придут и другие. Речка льдом покроется – тут-то и заявятся; как думаешь, парень?

Ален оробел.

– Квентин сказал, что охрана у нас плохая, то есть, вообще никакая.

– Все верно, постарели, пообвыкли, мужчины за женщин спрятались, мальчишки не справятся, в глаза смерти не смотрели…

– Я смотрел, – вырвалось у Алена.

Ритус усмехнулся.

– Э-э, мальчик, беснуется она в глазах врага, поджидает. Убьешь – его заберет с собой, он твою жизнь отнимет – заберет тебя, у нее одна служба, – помолчал, – приходи-ка завтра сюда с утра.