Владимир Козлов - Сестра Морфея

Она звонко захохотала и выбежала из кухни, нырнув в ванну.

«Точно шибанутся, — подумал он, — или она меня уже зачислила в свои любовники? Нет, уважаемая мадам, с тобой ухо востро надо держать. И на это есть много причин, связанные не только с твоей личной гигиеной, но и вредным языком».

Не успел он до конца мысленно осудить её недостатки, как она появилась снова на кухне, но уже одетая в обтягивающие брюки и прозрачную блузку, через которую просвечивался бордовый лифчик.

— Поехали, — командным голосом сказала она, — пока не поздно. А то вдруг меня кто опередит. Тогда пиши — пропало. А со шваброй вол тузиться я не хочу.

Он понял, что Людмила Ивановна собралась в детский дом. Не зная её в работе, — возражать, не стал. Считая, если человек имеет высшее спортивное образование, значит что — то может делать. На наборе в «Сибири» она показала себя с наилучшей стороны.

Сев на переднее сиденье рядом с ним она приняла серьёзный вид. Достала из сумочки зеркальце и губную помаду привела себя в порядок.

— Теперь можно трогать, — произнесла она, — а на съёмки меня уже приглашали. И даже деньги предлагали за это. Но не получилось. На день передачи у меня щёку разнесло как назло. А так глядишь, звездой бы экрана стала. Я ведь очень артистична. В школьных спектаклях играла постоянно. И мысль о том, чтобы пойти учится на актрису, зрела в моём мозгу. Ночей не спала в выпускном классе, представляла, как я буду порхать по сцене и срывать аплодисменты.

— И что тебе помешало идти в искусство? — тронулся он с места.

— Дурость и раннее желание выскочить замуж, — выпалила она. — Вот что!

— Странно, — притормозил он около светофора, — искусство и спорт, вещи разные. Как тебя в спорт — то занесло?

— Ты вроде умный мужчина, мог бы и не спрашивать об этом. Неужели трудно догадаться? Влюбилась в лагере в тренера по волейболу из Москвы. Жила с ним в гражданском браке, — правда временами. Он меня и пристроил в институт. Я с ним семь лет жила, училась и разносила телеграммы. Жили не богато, но сносно. Он часто выезжал на соревнования по разным городам. В общей сложности, за год, я его видала только шесть месяцев. Чтобы понятней тебе было, я выполняла ещё функции сторожа его однокомнатной квартиры. Честно говоря, красть там было нечего. А когда Янка родилась, он меня к отцу привёз. И наказал ему, чтобы меня за порог дома не выпускал. Сволочь такая! Наболтал отцу, что дочка не от него на свет появилась. Алименты отказался платить жмот длинноногий. А Янка то копия его. Ну, его бог покарал за все прегрешения. Жалко, только дочку он сейчас увидеть не может. Нет его больше. Умер от саркомы. Коленку снёс, а саркома его тут и подстерегла.

…Загорелся зелёный свет, Платон продолжил движение. Она притихла и стала смотреть на дорогу. Через минуту они были на месте. Он остановил машину около стадиона детского дома:

— Я с тобой туда ни пойду. Мне там пока рано появляться. А ты дерзай, круши преграды перед собой, если жить достойно желаешь!

— Спасибо за напутствие Платон!

Он удивился и повернул её голову к себе.

— Это что имя из твоего мадригала?

— Можно подумать, что ты только на свет появился. Да тебя все за глаза в городе называют Серёга Платон. Я бы тебя нарекла Ярославом Мудрым. Тебе бы это имя больше подошло.

Она открыла дверку и выпрыгнула из машины. Осмотрелась, нашла узенькую тропинку и побежала по ней. Он внимательно и придирчиво посмотрел на неё сзади. Только сейчас он познакомился ещё с одним её недостатком. Поморщился от отчаянья и произнёс.

— Да! — на этой попке любой мячик устоит, — не скатиться. Плоская задница, самый верный признак, нехватки серого вещества в черепушке. Значит эта женщина, как и её брат, унаследовала гены своей мамы.

Он почувствовал слабость и боль в ногах. Чуточку боль доставала и позвоночник. Винт знал, что эти недуги беспричинно не приходят. Нервные вспышки, полученные с утра, спровоцировали подобную атаку на организм.

В ожидании Людмилы Ивановны он включил музыку и закрыл глаза.

Этому детскому дому мог позавидовать любой крымский санаторий. Свой зоопарк, с ламами павлинами и другой живностью находился напротив головного сооружения, рядом через аллею располагался дендропарк. Чуть дальше благоухал большой фруктовый сад. Людмила Ивановна с узкой тропинки свернула на тротуар, и вышла на тоннель переплетённой виноградом. Пройдя по тоннелю метров тридцать, увидала сидящую на маленьком стульчике девочку с клеткой, в которой находился декоративный кролик.

— Золотце, а где у вас центральный вход, — присела она на корточки перед девочкой.

— Идите прямо, не ошибётесь, — указала она рукой вперёд, — не куда только не сворачивайте, и собак не дразните. Они чужаков не любят. Могут и покусать.

Людмила Ивановна передёрнула плечами и поднялась с корточек.

— Я сама любую собаку порву, — и пошла к цели.

Распахнув большие стеклянные двери, она вошла в здание. На вахте сидела дежурная — вахтёр и смотрела на монитор видеокамеры. Увидав незнакомую посетительницу, повернулась к ней:

— Вы к кому, то из детей приехали? — спросила дежурная.

— Нет, я к директору насчёт работы узнать.

— Присядьте, я сейчас позвоню ему.

Людмила Ивановна села на мягкий кожаный диван и стала смотреть на стены увешанные картинами, не слыша, о чём говорит дежурная по телефону.

— Проходите по лестнице на второй этаж, — донеслось до неё, — там вас встретят.

Она сделала испуганный вид и сорвалась с дивана, чем удивила вахтёршу.

— Чудо, какое — то пробормотала женщина. — В обуви по чистым коврам пошлёпала, а мне нагоняй от директора получать.

Людмилу Ивановну встретила на этаже, заместитель директора.

«Красивая»! — отметила она про себя встречающуюся её женщину.

— Пойдёмте со мной, — пригласила женщина её в свой кабинет, — директор сейчас занят. У него батюшка из городского собора в гостях. Как только он освободится, непременно зайдёт к нам.

Но тут одна из дверей в коридоре открылась, и из неё вышел священнослужитель с огромной бородой и в рясе, а за ним показался толстый мужчина в очках капельках лет пятидесяти с тростью в руках. Это был директор Владимир Иванович Панкратов. Он сильно прихрамывал, и трость не могла скрыть его недуга.

— Люда заходите ко мне, — подзывал он рукой своего заместителя и Шабанову Л. И.

Проходивший мимо Людмилы Ивановны батюшка степенно с ней поздоровался. А Гордеевой кивнул на прощание и глазами послал улыбку.

В кабинете директора было уютно, на столе стоял электрический самовар, большая тарелка с шоколадными конфетами и пара чашек.

— Мы тут с отцом Василием почаёвничали немного, — показал он Людмиле Ивановне на кресло около стола. — Теперь придётся и с вами испить чарку. Как говорится, на сухую важные вопросы не решаются. А у вас как мы поняли с Людмилой Фёдоровной, — взглянул он на красивую женщину, — важный разговор имеется. Переведите дыхание и за чаем мы вас внимательно выслушаем.