Нада Габорович - Голосую за любовь

В фокусе внимания писательниц, обратившихся к реальному состоянию любви в современном мире, оказываются трудности, встающие сегодня на ее пути. Вместо давно убранных старинных классических препон вроде родительского деспотизма или сословных предрассудков появились помехи новые, весьма трудные для определения — сегодняшняя любовь зачастую рушится словно бы без причины. Словно бы. Фон, в который вписаны любовные истории сборника, заставляет вспомнить принятый у социологов термин «психологическое загрязнение»: все большее убыстрение темпа жизни и — как следствие этого — ее безукладность, зыбкость нравственных норм, поверхностность и непрочность лишенных глубокого содержания человеческих связей.

Именно об этом — об эфемеризации человеческих отношений — повесть сербской писательницы Яры Рибникар «Милоева смерть». Она взята из сборника «Сила жизни» (1984), почти документального. «Продиктованный в машинку кусок жизни» — так определила его сама писательница. Добавим: продиктованный с тревогой, даже с болью. Первая повесть из сборника — «Это началось под мостом» — посвящена юношеской преступности, нередко проистекающей из детской травмированности, вызванной семейным неблагополучием и отсутствием любви (атмосфера повести заставляет вспомнить отнюдь не мягкий семейный климат, в котором приходится отстаивать свою любовь юным героям Г. Олуич). О безлюбье — о любви искривленной, не умеющей видеть личность в другом человеке, идет речь и в предлагаемой повести «Милоева смерть», отличающейся социологической точностью и тонким психологизмом. Сострадательный взгляд писательницы сумел уловить в запущенных заскорузлых душах тоску по любви подлинной и человечной. Эта тоска, пробивающаяся сквозь выморочность случайных, необязательных связей (отсюда безболезненная взаимозаменяемость персонажей — обвиняемых и жертв), — еще один «голос за любовь», очень горький — из зала суда — и потому убедительный.

Разрезать по желанию текст вдоль обозначенной линии.

Немного расставить : текст по необходимости расставляется в длину и в ширину под грузом неоправдавшихся ожиданий и с помощью обычного влажного воображения.

Немного заузить : текст, если необходимо, заузить критическими вытачками.

Мелко присобрать : по обе стороны от линии авторского шва делать крупные сюжетные стежки. Слегка присобрать по нижней нити и равномерно распределить присборенную часть.

Припосадить: вдоль линии авторского шва наметать мелкими сентиментальными стежками, нить стянуть и заутюжить на нужную ширину.

Выполнить метатекстовую петлю и по желанию застегнуть.

Петли для соавторских пуговиц.

О создании модели.

А) Выбор техники.

Б) Выбор материала.

В) Выбор фасона.

Как Штефица Цвек, чистя зеленый горошек, чувствует, что в ее жизни что-то не так(наметка).

Штефица Цвек консультируется у Аннушки, весьма осведомленной в вопросах депрессии(раскрой).

Штефице Цвек дает советы коллега по работе Марианна(осноровка).

Штефица Цвек следует советам(притачивание).

А) Одежда.

Б) Фигура.

В) Макияж.

Штефица Цвек и мужчины(потайная застежка на пуговицах).

А) Штефица и Шофер.

Б) Штефица и Амбал.

В) Штефица и Интеллектуал.

Сон Штефицы Цвек(копировальные стежки).

Двойной авторский стежок.

Штефице Цвек дает советы эмансипированная Эла(опять осноровка).

Штефица Цвек следует советам(вытачивание).

А) Штефица Цвек в театре.

Б) Штефица Цвек читает «Мадам Бовари» Гюстава Флобера.

В) Штефица Цвек на выставке (непредвиденное обшивание Ш. Ц. авторским зигзагом).

Штефица Цвек спит со свиной головой, или Новый уход в депрессию(оттягивание).

Аннушка, весьма осведомленная в вопросах депрессии, приносит известие Штефице Цвек(петли).

Штефица Цвек и попугай, в действительности оказавшийся замаскированным негодяем(окантовка).

Штефица Цвек размышляет о первой дефлорации, о второй дефлорации и самоубийстве(планка с прорезными петлями).

Штефица Цвек вспоминает совет эмансипированной Элы(припосаживание).

Штефица Цвек по горло в хеппи-энде, или Появление мистера Френдича(отстрачивание).

Приложение: Любовно-романтические лоскуты, которые могут сгодиться для аппликаций.

Авторские вытачки.

Как мама автора, а также тетя Сека, соседка Мая, Ленче и госпожа Ярмила сюжетно надставляют главную героиню Ш. Ц.

Окончательная обработка изделия.

Друзья советовали мне написать «женский» роман. Напиши, говорили они, настоящую, именно женскую прозу! По правде говоря, не все… Мои подруги (О нас! О нас!); мой портной (Если бы вы знали, сколько здесь материала!..); мой парикмахер (Чего только я не стриг в этой жизни, дорогая!..) и мой невротичный друг, который постоянно оглядывается на мифическое прошлое и жалуется, что его что-то мучит (Мучит меня что-то, мучит, не иначе как я залетел…).

Итак, сижу я за пишущей машинкой и раздумываю, как написать именно такую заказанную мне, именно женскую историю! Вообще-то говоря, пишу я очень медленно, потому что в процессе письма меня всегда отвлекает звук пишущей машинки. А звук пишущей машинки напоминает мне звук швейной машинки. Очаровывает меня это тюканье (ерзанье пухлых подушечек пальцев по углублениям в клавишах), этот равномерный поток звуков. Но не времени. Все машинистки и портнихи (а также все швеи, пряхи, ткачихи и вышивальщицы) — мушки в янтаре. Как на картинах Вермера.