Джон Кутзее - Сцены из провинциальной жизни

— У него нет планов. Он же Кутзее, а у Кутзее нет планов, у них нет амбиций, у них только праздные мечты. У него праздная мечта жить в Кару.

— У него есть амбиции — быть поэтом и больше ничего не делать. Ты когда-нибудь слышала о таком? Эта затея с Мервевиллем не имеет ничего общего с благополучием его отца. Ему нужно место в Кару, куда он сможет приезжать, когда ему удобно, где сможет сидеть, опустив подбородок на руки, созерцать закат и писать стихи.

Опять Джон и его стихи! Она ничего не может с собой поделать и фыркает от смеха. Джон, сидящий на веранде этого уродливого маленького дома, сочиняя стихи! Безусловно, в берете, а под рукой — стакан вина. И вокруг роятся цветные детишки, донимая вопросами. «Wat maak oom?» — «Nee, oom maak gedigte. Op sy ou ramkiekie maak oom gedigte. Die wereld is ons wonig nee…» — «Что делает сэр?» — «Сэр сочиняет стихи. Сэр сочиняет стихи, наигрывая на своем старом банджо. Этот мир — наша обитель…»

— Я спрошу его, — обещает она, все еще смеясь. — Попрошу показать мне свои стихи.

Она ловит Джона на следующее утро, когда он отправляется на прогулку.

— Можно мне с тобой? — спрашивает она. — Одну минутку, я надену подходящие туфли.

Они идут по тропинке, которая ведет к востоку от фермы со службами вдоль заросшего русла реки, к запруде, стены которой обрушились во время наводнения 1943 года, да так и не были восстановлены. В мелкой воде запруды мирно плавают три белых гуся. Еще прохладно, тумана нет, видны горы Ниувевельд.

— God, — говорит она, — dis darem mooi. Dit raak jou siel aan, ne, die ou wereld. — Какая красота! Этот пейзаж берет за душу.

Они в меньшинстве, их так мало — лишь они двое, чьи души волнуют эти великие пустынные просторы. Если что-то связывало их все эти годы, так именно это. Этот пейзаж, kontrei, — он переворачивает ее сердце. Когда она умрет и ее похоронят, она растворится в этой земле так естественно, как будто никогда не жила человеческой жизнью.

— Кэрол говорит, ты все еще пишешь стихи, — говорит она. — Это правда? Ты мне покажешь?

— Мне жаль разочаровывать Кэрол, — отвечает он сухо, — но я не написал ни одного стихотворения с тех пор, когда был подростком.

Она прикусывает язык. Совсем забыла: мужчину не просят показать его стихи, во всяком случае, в Южной Африке, заранее не заверив его, что все будет в порядке, что его не станут высмеивать. Что за страна, где поэзия — не мужское занятие, а хобби для детей и oujongnooiens (старых дев) — oujongnooiens обоего пола! Непонятно, как с этим справлялись Тотиус и Луис Лейпольдт. Неудивительно, что Кэрол избирает для своей атаки поэзию Джона — Кэрол с ее чутьем к слабостям других.

— Если ты так давно бросил, почему же Кэрол уверена, что ты все еще пишешь?

— Понятия не имею. Может быть, она видела, как я правлю сочинения учеников, и сделала неправильный вывод.

Она не верит ему, но спорить не намерена. Раз ему не хочется откровенничать с ней, и не надо. Если поэзия — часть его жизни, которой он стесняется, значит, так тому и быть.

Она не считает Джона moffie, но ее удивляет, что у него нет женщины. Одинокий мужчина, особенно из рода Кутзее, кажется ей лодкой без весел, руля и паруса. А теперь эта парочка, двое мужчин Кутзее, живут вдвоем! Пока у Джека еще была за спиной грозная Вера, он держал более или менее прямой курс, но теперь, когда ее уже нет в живых, у него совсем потерянный вид. Что до сына Джека и Веры, ему бы точно не помешало чье-то разумное руководство. Но какая женщина в здравом уме захочет посвятить себя недотепе Джону?

Кэрол убеждена, что Джон не подарок, да и остальные из клана Кутзее, несмотря на все их добродушие, вероятно, согласятся с этим. Почему же Марго придерживается иного мнения, почему все еще верит в Джона? Как ни странно, это из-за того, как они с отцом относятся друг к другу: если не с нежностью, то хотя бы с уважением.

Эти двое были когда-то злейшими врагами. Вражда между Джеком и его старшим сыном была темой, по поводу которой столько качали головой. Когда сын исчез за границей, родители старались делать хорошую мину при плохой игре. Он уехал делать научную карьеру, утверждала мать. И годами рассказывала, что Джон работает в Англии ученым, даже когда стало ясно, что она понятия не имеет, где именно он работает и чем занимается. «Вы же знаете Джона, — говорил отец, — он такой независимый». Независимый — что это означает? Кутзее не без оснований решили, что это означает вот что: он отрекся от своей страны, от своей семьи, даже от родителей.

Потом Джек и Вера начали рассказывать другое: Джон, оказывается, не в Англии, а в Америке, делает еще более солидную карьеру. Время шло, и за неимением определенных новостей интерес к Джону и его успехам угас. Он и его младший брат стали просто двумя среди тысяч молодых белых мужчин, которые сбежали от службы в армии, оставив обескураженную семью. Он уже почти исчез из их коллективной памяти, как вдруг приходит новость о его скандальном выдворении из Соединенных Штатов.

«Все эта ужасная война», — говорил отец: мол, все это из-за войны, в которой американские мальчики должны отдавать жизнь ради азиатов, которые, похоже, ничуть за это не благодарны. Ничего удивительного, что рядовые американцы против. Неудивительно, что они выходят на улицы. Джона схватили на улице во время демонстрации протеста, к которой он не имел никакого отношения, то, что за этим последовало, — просто недоразумение.

Не этот ли позор сына и не необходимость ли из-за этого лгать превратили Джека в трясущегося, преждевременно состарившегося человека?

— Наверно, ты рад снова увидеть Кару, — говорит она Джону. — Ты не испытываешь облегчения оттого, что решил не оставаться в Америке?

— Не знаю, — отвечает он. — Конечно, среди всего этого, — она понимает, что он имеет в виду: небо, этот простор, огромное окружающее их безмолвие, — я чувствую себя одним из тех немногих, кому повезло. Но, вообще говоря, какое будущее у меня в этой стране, где мне никогда не было места? Может быть, окончательный разрыв был бы лучше всего. Оторвать себя от того, что любишь, и надеяться, что эта рана заживет.

Искренний ответ. Слава богу.

— Я поговорила вчера с твоим отцом, Джон, пока вас с Майклом не было. Не думаю, что он вполне понимает твои планы. Я говорю о Мервевилле. Твой отец уже не молод, и он нездоров. Ты не можешь забросить его в чужой город и думать, что он сможет сам о себе заботиться. И ты не можешь ожидать, что остальные члены семьи подключатся и будут его опекать, если что-то пойдет не так. Это все. Все, что я хотела сказать.

Он не отвечает. У него в руке кусок проволоки от старой изгороди, который он подобрал. Раздраженно размахивая проволокой и сшибая головки цветов, он спускается по склону, образованному разрушенной стеной запруды.