Джон Кутзее - Сцены из провинциальной жизни

— Я понимаю, что вы имеете в виду, — отвечает он.

Он уходит из этого дома с чеком на десять рантов в кармане. Как только он представит отчет, отчет эксперта, к которому нужно приложить копию свидетельства о степени, заверенную нотариусом и подтверждающую, что он эксперт, способный комментировать значение английских слов, включая слово «невзирая», он получит остальные тридцать рантов вознаграждения.

Он не представляет отчет и отказывается от денег, которые ему должны. Когда вдова звонит, чтобы спросить, в чем дело, он тихонько вешает трубку.

Черты его характера, которые проявляются в этой истории: а) честность (он отказывается прочесть завещание так, как того хочется заказчице; б) наивность (он упускает возможность заработать деньги, в которых очень нуждается).

31 мая 1975

Южная Африка — государство, которое официально не находится в состоянии войны, но могло бы с таким же успехом и находиться. По мере роста сопротивления законы шаг за шагом нарушаются. Полицию и людей, которые управляют полицией (так же, как охотники управляют сворой собак), теперь уже ничего не сдерживает в той или иной степени. Под видом новостей радио и телевидение передают официальную ложь. Однако от всего этого позорного шоу отдает мертвечиной. Старые вдохновенные выкрики: «Защищайте белую христианскую цивилизацию!», «Чтите жертвы предков!» — утратили свою силу. Игроки в шахматы доигрались до эндшпиля, и все это знают.

Однако пока игра медленно подходит к концу, человеческие жизни по-прежнему ломаются и уродуются. Судьбы некоторых поколений загублены войной, а судьба нынешнего поколения — быть перемолотой политикой.

Если бы Христос снизошел до того, чтобы играть в политику, он мог бы стать ключевой фигурой в римской Иудее. Именно потому, что он был равнодушен к политике и не скрывал своего равнодушия, его и убили. Как прожить свою жизнь вне политики, и свою смерть тоже — вот пример, который он оставил своим последователям.

Странно обнаружить, что он рассматривает Христа в качестве наставника. Но где же ему искать лучшего?

Осторожно! Не допустить, чтобы его интерес к Христу зашел слишком далеко, иначе получится рассказ о поисках истинного пути.

2 июня 1975

В доме через дорогу — новые владельцы, супружеская чета примерно его возраста, с маленькими детьми и «BMW». Он не обращает на них внимания, пока однажды не раздается стук в дверь.

— Хэлло, я Дэвид Траскотт, ваш новый сосед. Я запер в доме ключ. Можно мне от вас позвонить? — И после небольшой паузы добавляет: — Кажется, я вас знаю?

И тут его осеняет. Они действительно знают друг друга. В 1952 году он учился в одном классе с Дэвидом Траскоттом, в шестом классе Сент-Джозефс. Они с Дэвидом Траскоттом могли бы до конца доучиться вместе в средней школе, если бы Дэвид не провалился на экзаменах в шестом классе и не остался на второй год. Нетрудно было понять, почему он провалился. В шестом классе началась алгебра, а в алгебре Дэвид не смог понять самое первое: что x, y и z призваны освободить тебя от тягомотины арифметики. В латыни Дэвид тоже не мог раскусить ряд вещей — например, сослагательное наклонение. Даже в таком раннем возрасте ему было ясно, что Дэвиду было бы лучше без школы, вдали от латыни и алгебры, в реальном мире, где он считал бы банкноты в банке или продавал обувь.

Но несмотря на то что Дэвида регулярно пороли за то, что до него не доходят многие вещи, — к этим поркам он относился философски, хотя время от времени стекла его очков затуманивались от слез, — он упорно продолжал учебу. Несомненно, его подталкивали родители. Так или иначе он преодолел шестой класс, а потом седьмой, и так далее — до десятого. И вот теперь, двадцать лет спустя, это подтянутый, жизнерадостный и определенно преуспевающий человек. По-видимому, он так поглощен проблемами бизнеса, что, отправившись утром в офис, забыл ключ от дома и, поскольку жена повезла детей на праздник, не может попасть в свой дом.

— А чем ты занимаешься? — спрашивает он Дэвида, сгорая от любопытства.

— Маркетингом. Работаю в «Вулвортс груп». А ты?

— О, я временно не у дел. Преподавал в университете в Соединенных Штатах, а сейчас подыскиваю место здесь.

— Ну что ж, надо как-нибудь посидеть вместе. Ты должен ко мне зайти, выпьем, поговорим. У тебя есть дети?

— Я еще сам ребенок. В смысле живу с отцом. Отец стареет, и о нем нужно заботиться. Ну давай, заходи. Телефон вон там.

Итак, Дэвид Траскотт, который не понимал x и y , теперь процветающий специалист по маркетингу, в то время как он, у которого не было проблем с x и y , да и с остальным тоже, — безработный интеллектуал. Итак, что же можно сказать о том, как устроен мир? По-видимому, этот пример показывает, что успехи в латыни и алгебре не ведут к материальному успеху. А кроме того, это свидетельствует о том, что успешная учеба — пустая трата времени, и, если ты хочешь преуспеть и обзавестись счастливой семьей, славным домиком и «BMW», нужно просто складывать числа, нажимать на кнопки или делать что-то еще, за что так щедро вознаграждаются специалисты по маркетингу.

Как бы то ни было, они с Дэвидом Траскоттом так и не посидели и не поговорили, как было обещано. Если случается, что он вечером сгребает листья в саду перед домом в то время, когда Дэвид Траскотт возвращается с работы, они по-соседски обмениваются кивками или машут друг другу через дорогу, но не более. Он чаще видит миссис Траскотт, бледное миниатюрное создание, которое вечно то увозит, то привозит детей на втором автомобиле, но он ей не представлен, и у него нет повода с ней заговорить. Токай-роуд — оживленная магистраль, опасная для детей. Нет никаких оснований для того, чтобы Траскотты переходили на его сторону улицы, а он — на их.

3 июня 1975

Если пройти с километр в южном направлении оттуда, где живет он и Траскотты, сталкиваешься лицом к лицу с Поллсмоор. Поллсмоор — никто не называет ее тюрьмой Поллсмоор — место заключения, обнесенное высокими стенами с колючей проволокой, со сторожевыми башнями. Когда-то тюрьма одиноко стояла в песчаной пустыне, поросшей кустарником. Но с годами, сначала робко, потом все более уверенно, к ней приблизился разраставшийся пригород, и теперь именно Поллсмоор, окруженная аккуратными рядами домов, из которых честные граждане каждое утро отправляются играть свою роль в национальной экономике, выглядит аномалией в ландшафте.

Конечно, это ирония судьбы, что южноафриканский ГУЛАГ так непристойно торчит среди белого пригорода, и воздух, который вдыхают он и Траскотты, должен проходить через легкие злодеев и преступников. Но для варваров, как сказал Збигнев Герберт, ирония подобна соли: она скрипит на зубах, какое-то мгновение вы наслаждаетесь ее вкусом, но, когда вкус испарился, грубые факты по-прежнему перед вами. Итак: что делать с грубым фактом Поллсмоор, когда ирония испарилась?