Роман Солнцев - Полураспад. Очи синие, деньги медные. Минус Лавриков. Поперека. Красный гроб, или уроки красноречия в русской провинции. Год провокаций

Кузьма Иванович вздохнул, снова вытаращил и убрал глаза. Чужому человеку с Кавказа как объяснишь? Игорек пригласил незнакомца и не сказал, кто он, этот смуглый. Если для него родина — самое святое, чего же он не там, в Чечне, или еще где на Кавказе?

— Он ей посылки присылает… — Кузьма Иванович затосковал от неподвижности, поднялся, коротконогий, сильный, хотя левую ногу подволакивает (артрит). — Он бы ее забрал, да Алла Васильевна не желает. Моя жизнь, говорит, прожита, теперь ты живи.

Толик выругался и тоже встал.

— Да что же мы все такие?! Мой батя помирал… я говорю: полетели, я тебе в Москве хороших врачей найду, а он: да что уж… куда? Мне шестьдесят. Это что, в рот, возраст, когда надо помирать?! — Толик злыми синими глазами всех обвел и прошипел: — Тогда давайте, как школу кончили, так всех, б…, под корень, чтобы не мучиться, не тянуть судорогу?..

Братья Калиткины с удивлением посмотрели на него.

— А тебе кто мешает хорошо жить? Мы не мешаем.

— Да при чем тут вы?.. — простонал Толик и выцедил с полстакана водки. — При чем тут вы-ы?.. Тут господь Бог!.. — И он сплюнул.

— Нет, я его понимаю… — примиряюще пробормотал Кузьма Иванович. — У меня и с Петровичем был разговорец, чем душу занять на пенсии. Я говорю: самое время пожить всласть… вон рыбалка, грибы, яко бритые лбы… по всему лесу… охота… да еще северные платят… хер ли не жить?

— Но ты же работаешь? — набросился на него Толик. — Сколько тебе в школе платят? Давай я тебе платить буду, а ты мне вечерами про всякую жизнь рассказывай. Я же знаю, ты и сидел… настоящий человек.

Кузьма Иванович, выпучив глаза, оглушительно захохотал.

— Да не сидел я… во народ! Уезжал от Валентина в Иркутск, да не прижился.

Братья Калиткины с удвоенным интересом смотрели на учителя. Зачем врет? Они-то доподлинно знают.

— Сидел ты там, сидел… — уже оттаивал, слегка пьянея, Толик. — Ладно. А то смотри. Буду платить в два раза больше.

Кузьма Иванович замолчал. Как бы обиделся. Но, кажется, был польщен.

— А если его известность покоя не дает? — Толик кивнул в сторону парной. — Его тоже ненадолго хватит… присмотрись: желтый, как стольник.

— Он всю жизнь такой. Но работать умеет.

Замолчали надолго: жевали виноград.

— Анекдот знаешь? — спросил младший Калиткин у старшего (у того шишка жировика на лбу под волосами). — Маленький крокодил спрашивает у мамы-крокодилихи: «А где наш папа работает?» — «А наш папа в посольстве служит „дипломатом“». Ну, в смысле кейсом.

— Понял, — зевнул старший Калиткин. — Это я тебе рассказал вчера.

— А вот такой анекдот слышали? — спросил вдруг человек с юга. — Летит пуля. Навстречу другая. Одна кричит: «Уступи дорогу». — «Нет, ты уступи дорогу». Стукнулись лоб в лоб и попали в лоб тому, кто совсем был в стороне.

— Не понял! — насторожился младший Калиткин. И словно фуражку надел, бровями подвигал. — Кто-то кому-то угрожает?

— Кстати, я русский, у Игоря можете спросить, — сказал смуглый человек. — Михаил Михайлович Чалоев. Почти Чапаев. А рассказал к тому, что часто судьба несправедлива. И надо договариваться.

Это предложение можно было воспринимать как в смысле философском, так и в самом простом, житейском. Калиткины значительно промолчали, Толик словно и не расслышал слов незнакомца, а Кузьма Иванович, подумав, кивнул. Каждый, наверное, по-своему понимает общие фразы.

— Что-то они там долго? — буркнул Толик.

— Да пускай, — зевнул старший Калиткин. — После вас мы по новой пойдем.

Наверху, под близким потолком с натеками смолы по щелям, было знойно, паляще, как во времена детства средь соснового бора летом. У Валентина Петровича вдруг зашумело и звоном растеклось в голове.

Ого, так можно и отключиться.

Решил сойти. Медленно, чтобы не обжигать кожу лишним движением в пламенном воздухе, подвинулся к краю, и, когда уже спускал ноги с одной ступени на другую, в глаза словно туман хлынул, под носом стало мокро — тронул пальцем, глянул: кровь. Растерянно сполз задом на пол и сел, запрокинув голову.

— Что? Что? — запрыгал вокруг Игорь. — Перегрелись, Валентин Петрович?!

— Ничего, ничего, — невнятно бормотал учитель. Идиот, что хотел доказать?

— Сейчас… сейчас… холодной водой… только надо выйти к джакузи…

Как сквозь сон Валентин Петрович видел: Игорь помог опустить ноги в воду, а спиною осторожно лечь на мрамор. И льет ему на лицо из душа.

Холодно, хорошо. Но кровь шла… он это, сглатывая, чувствовал… И зачем, старый дурень, так долго пролежал в парной?

— У меня к вам разговор те-а-тет, — торопился сказать Игорь. Надо говорить «тет-а-тет», да неважно. Чего он хочет? — Вы знаете, у меня есть сын… Андрей…

Да, Валентин Петрович часто видел его сына во дворе дачи, мальчик в прошлом году окончил школу, с дружками отрабатывает возле большого бассейна приемы рукопашного боя, что-то они там кричат, маршируют, надев черные рубахи. На рукавах круглые знаки с изображением то ли краба, то ли свастики с перевернутыми против часовой стрелки хвостиками. Иногда парни включают очень громко магнитофон, из которого рвется нарочито хриплый — под Высоцкого — бас:

— Так я не о нем. С ним уже поздно… — жаловался Игорь. — Кроме спорта, ничего не видит… обещали в сборную по хоккею, но ему на тренировке нарочно по мениску… теперь бредит уголовной романтикой… между нами, я через это прошел… тупик, ведь правда? Хотел его добровольцем в Косово… наших не трогают… но там уже кончилось, так?

А вот Ксения, ей шестнадцать, весной аттестат…

С высоты своего жилого этажа (над бетонным цоколем) Валентин Петрович летом часто замечал за красной кирпичной стеной во дворе тоненькую девицу — она сиживала с книжкой, как тургеневская барышня, на белых металлических качелях явно зарубежного производства. Она училась не у него, хотя мать девочки, Татьяна Ганина (такая у нее была девичья фамилия), окончила именно углевскую школу. Новые времена: Ксению отдали в английский колледж.

— Я бы просил вас… может быть, с ней вечерами, на каникулах… то есть, вы понимаете… вот как вы, Валентин Петрович, вашего ученика образовали… потом бы я ее за границу… — Игорь сидел рядом, также свесив ноги в воду, и, косясь в запрокинутое лицо старика, шепотом продолжал: — Деньги есть, поехать не проблема… английский она как бы знает, но этого ж недостаточно. А вот как там утвердиться? Что для этого надо?

— А что она умеет? — спросил или хотел спросить учитель.

— Она… — Игорь шмыгнул носом. — По физике неплохо, Кузьма Иванович ее хвалил… но зачем девушке физика? Верно?

«Еще не хватало вместе с Кузьмой работать и здесь…»