Дженнифер Арментроут - Проблема с вечностью

У меня вырвался судорожный вздох.

– Неужели она… нравится Райдеру?

Он остановился и посмотрел на меня.

– Кто, Пейдж?

– Извини, – спохватилась я, вспомнив, как Райдер говорил о том, что Пейдж знает Гектора и Джейдена с детства. – Вы дружите, и…

– Да, мы друзья, но она неправильно ведет себя с тобой, поэтому не нужно извиняться. С Райдером она совсем другая. И я сомневаюсь, что при нем она бы посмела так выступить. С ним такая хрень не пройдет.

Джейден достал из кармана телефон – новенький, блестящий, большой. Он ткнул в экран, быстро просматривая текст сообщения. Его брови сошлись в одну линию.

– В любом случае, не обращай на нее внимания. Ты уже, наверное…

Джейден умолк, и, когда я подняла взгляд, то увидела, что мы уже подошли к дверям моего класса, но не это заставило его остановиться. Там, впереди, по коридору шел настоящий верзила – должно быть, второгодник со стажем. Он смотрел на Джейдена так же, как тот парень, с которым я видела Джейдена в самый первый день.

– Mierda [22] Дерьмо ( исп., груб. ). , – пробормотал Джейден и стал пятиться назад. Он взглянул на меня. – Проведаю тебя позже, muñeca.

Я не успела ответить. Он развернулся и быстрым шагом устремился в обратную сторону, поправляя штаны одной рукой.

– Йоу! Джейден, – крикнул парень, прибавляя шаг. – Ты куда, братан?

Оглянувшись назад, я увидела, как Джейден сворачивает за угол, и в следующее мгновение, откуда ни возьмись, его старший брат нарисовался позади парня. С напряженным лицом Гектор хлопнул парня по плечу.

– В чем дело, Брейден? – сурово спросил Гектор.

Брейден обернулся, смахивая руку Гектора с плеча. В его голосе звучала злость.

– Ты сам знаешь, в чем дело. Джером в бешенстве и все из‑за твоего глупого братца, а этот говнюк бегает от меня. Но я не собираюсь расхлебывать чужое дерьмо. Он должен…

Когда наш учитель показался в коридоре и окликнул обоих парней, я с облегчением нырнула в свой класс. Терзая нижнюю губу, я поспешила к свободной парте сзади. Всякий раз, встречая Джейдена, я становилась свидетелем каких‑то разборок. Это не к добру.

Но, как только я заняла свое место и прозвенел звонок для опаздывающих, на меня накатило осознание чего‑то очень важного, и мысли о Джейдене улетучились. Я поняла, что сделала то, чего никогда не делала раньше.

Я дала отпор Пейдж.

Всего три слова.

Но я это сделала. Я сумела постоять за себя.

Ощущение подвига стало самым ярким пятном дня, скрасив мой обед и дневные классы. Я опять обедала с Кейрой. Правда, за столом не проронила ни слова, но никого, казалось, это не смущало.

Свой смелый поступок я бы сравнила с триумфальным восхождением на Эверест. Прежде за меня дважды вступался Джейден, но на этот раз я справилась сама. Может, и невелико достижение, но для меня оно слишком много значило.

Только когда пришло время тащиться на предпоследний урок, мое сердце снова взялось исполнять кульбиты. Надвигалась риторика. Утро и моя маленькая победа превратились в далекое воспоминание. Мне предстояло не только явиться в класс после недавнего позора, но и еще раз столкнуться с Пейдж.

Запихнув учебник в сумку, я вышла в коридор. Если сегодня утром мне казалось, что я ступаю по мокрому цементу, теперь это были зыбучие пески, куда добавили цемент.

Я подняла взгляд, и сердце предательски екнуло. Неправильная реакция, ох, неправильная, но ее невозможно было остановить.

Райдер стоял в коридоре, прислонившись к шкафчикам, засунув руки в карманы потертых джинсов с истрепанными краями.

У меня в горле опять что‑то застряло, сердце бешено застучало, но уже совсем по другой причине. Тепло разлилось по моим венам, когда его ресницы вспорхнули вверх, и теплые золотисто‑карие глаза столкнулись с моими.

Райдер выглядел… Господи, до чего же хорошо он выглядел.

Так хорошо, как в моем представлении не мог выглядеть юноша. Разве что в кино, где роли юных красавцев исполняют актеры, которым лет по двадцать пять.

Черные с каштановым отливом волосы лежали беспорядочной копной, как будто он проснулся, вымыл их, расчесал их пальцами и пошел по делам. Яркий желтый свет ламп подчеркивал его высокие скулы. Чувственные губы слегка кривились, и ямочки на правой щеке не просматривалось. Эмблема на голубой футболке, обтягивающей широкие плечи, настолько выцвела, что я не могла разобрать надпись.

Он выпрямился, поднял руку и смахнул волосы со лба. Недавний порез над бровью побледнел и стал едва заметным. Что меня порадовало. Я подошла к нему, пытаясь согнать с лица глуповатую улыбку.

– Привет, Мышь, – сказал он, и его Мышь прозвучала совсем не так, как у Пейдж. В его устах прозвище получилось нежным, глубоким и очень личным. – Какие планы?

До меня вдруг дошло, что он не случайно поджидал меня у класса. Райдер знал, какое испытание мне предстоит, и хотел услышать, что я решила – бороться или отступить, и в глубине души я нисколько не сомневалась, что он будет рядом со мной, какой бы выбор я ни сделала.

Я совсем размякла рядом с ним и попыталась оправдаться тем, что любая на моем месте испытала бы такие же ощущения, но струйка вины просочилась в тепло, пронизывающее мое тело. Мне нельзя было млеть при виде Райдера. Для меня он оставался запретной зоной.

И я поняла еще одну вещь. Пейдж сказала, что Райдер всегда защищал меня и что теперь я так или иначе снова вынуждаю его к этому. Она считала, что я липну к Райдеру. Хоть я и не давала повода так думать, в каком‑то смысле она была права. Парень вступился за меня, когда я убежала с урока, ушел следом за мной из класса, вот и сейчас он оказался здесь, готовый выполнить любую мою просьбу.

Он по‑прежнему защищал меня.

И это делало меня жалкой.

– Да или нет? – спросил он, поднимая взгляд, когда кто‑то слегка задел мое плечо. Его глаза сузились.

Я откашлялась. Желание бежать никуда не исчезло, и это было бы самым легким решением, но временным. Я знала и то, что если не вернусь в класс, никогда себе этого не прощу. Расправив плечи, я кивнула.

– Да.

Выражение его лица оставалось бесстрастным, разве что уголки губ вздернулись чуть выше. Появилась ямочка на щеке, словно благословляя меня.

– Тогда вперед, давай это сделаем.

– Постой. – Я схватила его за руку.

Удивление появилось на его лице. Он не привык к таким жестам с моей стороны. Я было открыла рот, намереваясь спросить, что он рассказывал Пейдж. Мне было важно это знать, чтобы понять, не жалость ли побудила его к откровениям. Но тут повалил народ, и нас окружила толпа. Мы были не одни, а наш разговор все‑таки предполагал уединение. Такое нельзя обсуждать на ходу или на переменках.