Татьяна Катерова - Записки переводчицы, или Петербургская фантазия

Мои регалии не произвели на него впечатления.

— Простите, Анна Александровна, я вас поправлю: голос этого инструмента поглощает, а не очаровывает.

— Да-да, именно поглощает! Как вы хорошо сказали...

Я заметила, что у Иванова дернулась бровь: поддакивание не понравилось. Он насмешливо поклонился:

— Благодарствуйте! А если ближе к теме: может быть, что-нибудь у нас?.. Думаю, вам многое здесь понравится. Я прав?

— Разумеется, правы! А это всё вы сделали?

— Ну нет! Тут человек тридцать потрудились. Родители занимаются народными промыслами. Ездят по району, собирают. А я продаю. У нас, знаете, не везде хорошо с работой — мы людям помогаем и себя не обижаем. Мои работы здесь есть, не скрою, а вот показывать не стану. Все мастера равны — это ведь правильно?

— Понимаю. А посоветуйте...

— Извольте. Только у нас дорого — раритеты.

От этих слов щеки вспыхнули и бровь выгнулась дугой: гордыня всегда была моим смертным грехом.

— Думаю, что я смогу себе кое-что позволить! Но, молодой человек, вам придется меня поразить и удивить, потому что покупаю подарки для своей семьи. Большой и дружной семьи, где каждый достоин сногсшибательного сюрприза.

— Тогда это к нам, — охотно согласился Саша. — Возьмите вот эту шкатулку для сына, там шесть секретов. Поставит на стол — все коллеги обалдеют. Это копия, точно такая у Николая I в кабинете стояла.

А почему для сына? Откуда он знает? Но этот вопрос уплыл куда-то в глубину сознания и забылся. Вместо этого я с уважением поинтересовалась:

— Карельская береза, наверное?

— О нет, кап. Был очень моден в начале XIX века. Нравится? Отложить?

— Отложите.

— Для невестки рекомендую брошь из карельской березы и браслет — стильные вещи.

— Отложите. И вон тот поднос в виде рыбы покажите...

— Возьмите еще дубовый портсигар.

— Зачем? — Я покраснела. — Я давно бросила, и потом — это абсолютно мужская вещь. — Я неуверенно посмотрела на серый, идеально отполированный портсигар размером с ладонь. — Это вообще для папирос!

— Правильно! — улыбнулся музыкант и художник. — Разбираетесь. Между прочим, тоже раритет, копия офицерского портсигара начала ХХ века. Берите! Подарите кому-нибудь — обязательно пригодится.

На краю стола выросла приличная горка — я окинула взглядом, и Саша тут же достал калькулятор:

— Подсчитаем?

— Торг возможен?

— Простите, я не торгуюсь, впрочем, если еще одну вещь возьмете, сделаю хорошую скидку.

— Тогда... — Я задумчиво оглядела экспозицию.

— Вот возьмите на память о русских сказках. Вы, вижу, человек подготовленный, поэтому зеркало понравится. Но я не навязываю!

Я встала на носочки и заглянула в серебристый квадратик: в глубине промелькнула тень волка, лицо зеленоглазой девы, сверкнуло воронье крыло, раскрыли свои лепестки голубые ирисы — перуники. Говорят, они расцветают на горных склонах в том месте, куда ударит молния.

— Все правильно, именно перуники...

— Вы читаете мысли?!

— Я читаю эмоции и угадываю образы, как музыкант и художник. А теперь поверим алгеброй гармонию?

— Сколько?

Он показал табло калькулятора.

— Так дорого? — удивилась я.

— Еще обещанная скидка.

Минуту я колебалась. Однако, во-первых, эти сокровища уже почти стали моими, а во-вторых, я ему дала аванс и, будучи ужасной гордячкой, на попятный не пойду. «Только бы денег хватило», — подумала я и с непроницаемым лицом достала кошелек. Сумма сошлась тютелька в тютельку, и меня охватила неописуемая радость. Продавец тоже был доволен.

— Вы сегодня стольким людям помогли — можно сказать, совершили гуманитарную акцию! — ворковал Саша и аккуратно запаковывал товар, радуясь и удивляясь, что все состоялось.

Он был искренне благодарен, хотя явно считал меня немножко сумасшедшей. Потом покупки сложили в рюкзак, который выгнулся, как черепаший панцирь, и продавец покосился на палки.

— Извините, но поднос сюда не влезет! Хотите, я положу эту рыбину в пакет и прицеплю к рюкзаку сверху? Вам так будет удобнее. Ой тяжелый какой! По-моему, вы пожадничали! Можете вернуть что-нибудь, я деньги отдам. У вас действительно такая большая семья?

— Очень большая, — гордо ответила я. — И все мои родные достойны волшебных подарков!

— Понятно. Я бы вас с удовольствием проводил, но стенд не могу оставить.

— Не переживайте, я возьму такси, — сказала я тоном английской королевы, пожелала Саше Иванову творческих успехов, и в этот момент меня резко и бесцеремонно отпихнули от стола.

— Женчина, вы же уже всего купили? Так отойди, пожалуйста, а? Мне тоже надо.

Худенькая, вертлявая смуглая покупательница прижалась плоским животом к столу. Карие горячие глаза внимательно сканировали полки. Маленький черный платочек с золотой ниткой закрывал тугой узел каштановых волос. Изящная головка на длинной шее быстро поворачивалась во все стороны, наклонялась то к левому, то к правому плечу — ни дать ни взять молодая любопытная сорока. Сходство дополнял длинный и прямой нос. Я оценила ее энтузиазм, порадовалась за Сашу и невольно задержалась: было интересно, что выберет странная дама. Тем более потенциал был налицо: одета дорого, хорошая итальянская сумка, красивый маникюр.

— Это что? Хле-е-ебница? Ай красивая! Сколько? Нет-нет, оставь!

Она вытащила пятитысячную и хлопнула на хлебницу.

— Еще три шкатулки надо — средние. Муж работниц хочет поздравить с Новым годом... Подбери одинаковые. Ты деньги-то бери: если что — сдачу дашь... Как — только две? А третья подороже? Ну-ка, покажи... Мне три надо.

Саша доверчиво повернулся спиной, снимая шкатулку.

— Не-е-е, вон, левее давай...

Сорока стояла у него за плечом, она уже проскользнула на территорию стенда — и тут я увидела легкомысленно висящую на спинке стула барсетку, куда убрали мои деньги и где, судя по всему, находилась остальная касса. Плутовка сделала полшага и придвинулась к цели вплотную.

— Саша!

Он обернулся и молниеносно схватил сумочку:

— Ах ты, Лиса Алиса! Здесь же вся наша выручка!

Купюра с хлебницы моментально исчезла. Цыганка уже стояла около балюстрады, потом медленно, даже торжественно открыла свою сумку, которая оказалась совершенно пустой:

— Смотри и запомни: я у тебя ничего не взяла!

— Вчера к соседям две такие же Земфиры приходили! Одна товар хватала, а другая выручку из-под стола тащила... Всё унесли! Даже на проезд денег не оставили... Ваши были? Знаешь их?

— Не знаю никого!

Выглядела она раздосадованной, и когда я двинулась к выходу, преодолевая земное притяжение, Сорока подлетела ко мне и гаркнула, сверкая глазами:

— Что, мама, самая честная, да? Барыгу пожалела?

Меня обожгло горячее дыхание и волна сладкого парфюма накрыла с головой.