Елена Чумакова - Гроздь рябиновых ягод

– Да мы видели… Ты, Вовка, совсем с ума спятил? А если бы сорвался с вышки?

– Но ведь не сорвался, – засмеялся тот. – А если бы сорвался, ты бы обо мне плакала?

– Дурак!

Немного помолчали, глядя в сумерки за окном. Издалека, со стороны, где Шошма впадает в судоходную Вятку, донёсся гудок парохода.

– Знаешь, я, когда вырасту, капитаном стану…

– А где на капитанов учат?

– Сначала лоцманскую школу закончу, тут, в Малмыже, а там уж подскажут, куда дальше.

– Так ты осенью уже туда пойдёшь учиться? Уходишь из детдома?

– Ну, да. В нашем детдоме только до шестого класса живут, потом по другим детдомам распределяют. Лучше уж сразу в лоцманскую школу.

– А ты к нам в гости приходить будешь?

– Конечно, куда я денусь?

И снова замолчали, думая каждый о своём.

Забегая вперёд в своём повествовании, расскажу такую историю. Дело было ненастным ноябрьским днём в небольшом приморском городке, спустя несколько лет после Великой Отечественной войны. Молодая учительница биологии Нина Георгиевна просматривала в учительской кем-то забытую местную газету. На глаза ей попалась заметка о том, что в бухте укрылся от шторма сухогруз «Черноморец». Капитан корабля – герой войны Проскуряков В. И. Корабль простоит на рейде до окончания шторма.

Нина подошла к окну, из которого хорошо просматривалась вся бухта. Небо ещё было затянуто тучами, но горизонт уже чист, и солнечные лучи пробивались сквозь пелену. В этих лучах неспешно разворачивался к выходу из бухты большой корабль.

– Счастливого плавания тебе, Вовка! – чуть слышно шепнула она.

Но вернёмся вновь в довоенный тридцать пятый год.

Начались летние каникулы. В тёплый солнечный денёк стайка девочек вместе с воспитательницей отправилась на берег Шошмы, хотели посидеть на бережку, побегать по мелководью, но в тени ракит оказалось много комарья. Визжа и отмахиваясь от кусачих насекомых, все побежали на пригорок, подальше от воды. Просёлочная дорога огибала территорию ремонтно-механического завода. Рядом на обнесённой колючей проволокой территории начались какие-то строительные работы. Мужчины в одинаковых чёрных матерчатых шапочках и черной одежде с нарисованными белой краской номерами рыли землю. Вдоль забора ходил часовой с ружьём.

– А это кто? Почему на них номера? Почему часовой с ружьём? – девочки забросали вопросами воспитательницу.

– Пойдёмте, пойдёмте отсюда, нам не стоит здесь задерживаться. Это заключённые.

Воспитательница собирала детей, как наседка цыплят, уводя их подальше от опасного места. Но востроглазая Лиза вдруг ойкнула, дёрнула сестру за руку:

– Нина, смотри, это же наш Сергей Степанович, директор из Кизнера!

– Нет… не похож… он же старый, Сергей Степанович моложе…

Но вот заключённый остановился передохнуть, знакомым жестом провёл рукой по лицу, словно умываясь.

– Точно, это он, – ахнула Нина.

Они хотели подойти к забору, окликнуть человека, который год назад спас их от голода, взяв в детский дом, но встревоженная воспитательница спешно увела их дальше по дороге.

После обеда девочки рассказали матери о происшествии. Настя разволновалась.

На следующий день она собрала узелок со своим обедом и, отпросившись на полчасика, побежала к заводу. Заключенные работали там, так же, как вчера. Настя подошла к ограждению не со стороны дороги, а сбоку, там, где трактор прикрывал её от часового. Увидев арестанта, похожего на Сергея Степановича, тоже засомневалась, он ли это, седой, худой, сгорбленный. Неужели человек может так измениться всего за шесть месяцев? На всякий случай, дождавшись, когда заключённый окажется поближе, окликнула его. Тот оглянулся, увидев Настю растерялся, потом отвернулся: «Обознались, гражданочка…» – и, подхватив лопату, ушёл к дальнему концу котлована.

Настя уже не сомневалась, что это был Сергей Степанович, но почему он не захотел с ней поговорить? Позже она поняла, что он не хотел, чтобы она видела его таким жалким, раздавленным судьбой. А может, боялся навлечь на неё неприятности.

Настя подсунула узелок с провизией под колючую проволоку, примостила его на камень, чтобы заключенные его увидели, и побрела обратно в столовую.

Между тем в лопухах за детдомовской столовой собрались почти все дети, привезённые из Кизнера, обсуждали новость. Дружно решили, что Сергею Степановичу нужно помочь, ведь для многих он, по сути, заменил отца. Дети договорились делиться самым вкусным, что давали на обед, и по очереди относить гостинцы бывшему директору, все хотели его повидать, сказать что-то хорошее, чтобы ему не было так плохо. Решено – сделано. Настя помогала дочкам увязывать провизию, добавляя от себя то яичко, то шанежку, то огурчик. Дети по три-четыре человека ежедневно украдкой бегали к заводу, относя увесистые узелки.

От общения с детьми Сергей Степанович не смог отказаться. Он был очень рад их видеть и тронут до слёз их заботой. Конвойный, узнав, в чём дело, разрешал передачи, забирая себе часть провизии, и позволял поговорить несколько минут, приглядывая со стороны за ними и за дорогой, чтобы ненароком самому не нарваться на неприятности. Остальные заключенные помалкивали, зная, что им тоже что-нибудь перепадёт.

Сергей Степанович расспрашивал детей, как им живется, как они учатся, здоровы ли. Дети, желая порадовать его, охотно расписывали, как хорошо им в здешнем детдоме, гораздо лучше, чем в Кизнере, даже не догадываясь, что причиняют ему боль. Они не задавали себе вопрос, был ли он действительно в чём-то виноват или не был, просто дарили ему тепло, как когда-то он каждому из них. Как-то Сергей Степанович спросил Нину о маме, просил передать ей привет, но сказал, чтобы она сюда не приходила:

– Вам, деткам, ничего не сделают, а у неё могут быть неприятности.

Так продолжалось пару недель. Однажды, пролезая с узелком в дырку в заборе детдома, дети угодили прямо в руки Александры Карловны. Та заметила их шушуканье, ежедневные исчезновения и подкараулила заговорщиков. Узнав, что происходит, директриса строго-настрого запретила детям бегать к заключенным, а Насте пригрозила увольнением. А тем временем работы были закончены, котлован вырыт, и вместо арестантов пришли рабочие-строители.

Больше о судьбе Сергея Степановича ни Настя, ни её дети ничего и никогда не слышали.

Дни, похожие, словно бусины, нанизывались на нитку времени один за другим, проскальзывая сквозь пальцы. Осенью Веночка пошёл в первый класс. Настя задерживалась после работы в детдоме допоздна, чтобы посидеть рядом с сынишкой, наблюдая, как он выводит первые свои, ещё корявые, буковки. Сердце её таяло от прочитанных им по слогам слов. Как она хотела, чтобы дети выучились и вышли в люди!