Елена Чумакова - Гроздь рябиновых ягод

Настя совсем смешалась, вновь попыталась говорить, словно оправдываясь. Через пару минут Александра Карловна опять перебила посетительницу:

– У меня мало времени. Излагайте суть, чего вы хотите.

Настя выпрямилась на стуле и, глядя в холодные глаза, твёрдо сказала:

– Хочу работать в вашем детском доме, чтобы быть рядом со своими детьми, так же, как работала в Кизнере. Согласна на любую работу.

– Вот как? – взгляд заведующей немного потеплел. – А что вы умеете делать? Что делали в Кизнере?

– Работала прачкой, потом помощником повара, учила девочек шить и вязать. Могу мыть полы и окна, стирать, гладить, мыть посуду, чистить овощи, чинить одежду, что скажете, то и буду делать.

Александра Карловна что-то быстро записала в конторской книге, лежащей на её столе.

– Сейчас у нас вакансий нет. Да и не могу я принять вас вот так, с улицы. Мне надо навести о вас справки… И не всё пока ясно с Кизнерским детским домом… Вы оставьте свой адрес, если понадобитесь, я вас приглашу.

– У меня пока нет адреса, я только сегодня приехала в Малмыж.

– Хорошо, когда определитесь с жильём, сообщите адрес. И вот ещё что, свидания с детьми разрешены один, максимум два раза в неделю. В остальное время не отвлекайте детей от учёбы.

И добавила более мягким тоном:

– Не надо, чтобы дети, у которых родителей нет, завидовали вашим детям.

Настя вышла из кабинета совершенно растерянной, настолько порядки в этом детдоме отличались от порядков в Кизнере, а чрезмерно строгая Александра Карловна не походила на душевного, заботливого Сергея Степановича. «Каково-то ему сейчас? Что такого он мог натворить? Что его, беднягу, ждёт?» – вздохнула Настя.

Побыв ещё часок рядом с детьми, она отправилась искать деревню, название которой было выведено на конверте с письмом. Из окна ей вслед глядели три пары заплаканных детских глаз и оловянные глазки плюшевого медвежонка.

Уже стемнело, когда совершенно окоченевшая Настя разыскала нужный дом на окраине деревни. Хозяйкой небольшого, в три окошка, дома оказалась женщина немногим старше Насти. Она неохотно впустила незнакомку в дом, и лицо её всё больше мрачнело по мере того, как она читала письмо. А Настя тем временем оглядывала комнату, в которой очутилась. Обстановка была небогатой, но какой-то городской. Больше всего её поразил большой книжный шкаф, стоявший в красном углу. За стеклянными дверцами поблёскивали золотым тиснением корешки книг. Такого Настя ни в одном доме не видывала.

– Ну, вот что…, как вас? Настя? Вот что, Настя…, постояльцев мы не держим, самим тесно. Но раз уж родня так за вас просит, я пущу вас. Но только на первое время, пока вы найдете себе другое пристанище.

Настя была и этому рада, лишь бы не оказаться в мороз на улице. Ей отвели закуток за печкой: лежанка да тумбочка, вот и вся обстановка. Зато тепло.

Хозяйка, Вера Ивановна, была местной учительницей. Овдовев в гражданскую войну, она с двумя дочерьми перебралась из голодной Елабуги в деревню, в этот доставшийся ей по наследству дом, да и прижилась здесь. Пригодилось и её гимназическое образование.

Настя заплатила за постой за месяц вперёд. Денег у неё осталось совсем мало, нужно было срочно найти хоть какую-то работу. Каждый день с утра пораньше отправлялась она в Малмыж, стучалась чуть не в каждый дом, но безрезультатно. Зимой огородов не копают и окон не моют. Редкие случайные заработки не спасали ситуацию. Настя потеряла покой и сон.

Как-то в один из таких отчаянных дней, вернувшись в своё временное пристанище, Настя обнаружила пятнадцатилетнюю Марусю, младшую дочку хозяйки сидящей на полу перед разложенными лоскутами. Девочка задумала смастерить себе обновку из платья старшей сестры, но дело оказалось труднее, чем она думала. Настя взялась ей помогать, и к приходу Веры Ивановны новое платье было почти готово, благо, в доме нашлась швейная машинка. Хозяйка с удивлением разглядывала обновку дочери.

– Так ты, Настя, умеешь хорошо шить? Что же ты молчала?

Открыла сундук, порывшись, достала несколько отрезов.

– Вот, дочкам на обновки берегу, а сшить некому. Знаешь что? Хватит тебе по морозу без толку ходить, возьмись нам шить, а я с тебя за прожитьё, да за стол денег брать не буду. Согласна?

Не веря своей долгожданной удаче, Настя молча кивнула. Горло перехватило, на глаза навернулись слёзы – неужели судьба, наконец, повернулась к ней лицом?!

С этого дня у неё началась другая жизнь. Больше не надо было обивать чужие пороги в поисках заработка, она занималась любимым делом, не думая о куске хлеба. Дважды в неделю ходила в детский дом проведать детей. По воскресеньям, если было не слишком морозно, брала их на прогулку по парку или по берегу реки.

Узнав, что в деревне появилась своя портниха, к Насте потянулись соседки, кому мужнин пиджак перелицевать, кому юбку сшить, кому детскую одёжку справить. Рассчитывались, в основном, продуктами, с деньгами в деревне было небогато. Кто десяток яиц принесёт, кто кринку молока, кто мучицы – и уж кто кого кормил, Вера Ивановна Настю, или Настя её семью, не разберёшь. Теперь Настя могла и детей гостинцем побаловать. Жизнь потихоньку стала налаживаться.

Между тем приближались новогодние праздники. Подготовка к ним в детском доме началась загодя. В учебной комнате, где обычно дети делали уроки, царила весёлая суета. Одни раскрашивали разноцветной гуашью листы бумаги, другие резали их на полоски и клеили длинные цепочки-гирлянды и фонарики, третьи вырезали из бумажных салфеток снежинки и с помощью куска мыла клеили их на стёкла и стены. Девочки нанизывали кусочки ваты на нитки, потом привязывали нитки к длинному шпагату, который воспитатели крепили под высоким потолком. Получалось, будто с потолка крупными хлопьями падает снег.

В последний предновогодний день учеников отпустили из школы рано. Нина с Лизой возвращались в детдом вприпрыжку. Радовало все: и начинающиеся каникулы, и пятёрки-четвёрки в дневниках, и предстоящий праздник, и искристый снег. Дорогой обсуждали, придёт ли на ёлку Дед Мороз и будут ли подарки. Но хорошее настроение тут же улетучилось, стоило только девочкам войти во двор. Несколько мальчишек пинали шапку, словно футбольный мяч, а между ними метался плачущий Веночка с непокрытой головой.

Сёстры, не сговариваясь, налетели на обидчиков. Завязалась потасовка, в ход пошли холщовые сумки с учебниками. Мальчишек было больше, Нину сбили с ног, крепкая рука вдавила её лицом в снежный наст, Нина отчаянно барахталась, пытаясь вырваться. Вдруг её отпустили, чьи-то руки поставили на ноги. Нина увидела улепётывающих в разные стороны мальчишек. Перед ней стоял незнакомый парнишка года на два постарше. Серые глаза смотрели сочувственно.