Елена Чумакова - Гроздь рябиновых ягод

На следующий день сходила она на кладбище. Одна пошла. Долго сидела возле могилки Геши, разговаривала с ним, гладила землю, просила прощения, что не уберегла их младшеньких, с гордостью рассказывала о старших.

Иван свозил Настю в Челябинск, помог отыскать Ульяну и Марию, дочерей её мачехи. Сама Татьяна к тому времени померла.

Встреча с Марией была короткой и какой-то холодной, сводная сестра о себе рассказывала неохотно, а Настина жизнь её и вовсе не интересовала. Обе сослались на занятость и расстались, уже навсегда.

Ульяна оказалась гораздо приветливее, участливее, сводила их с Иваном на могилку Павла Яковлевича, Настиного отца. Рассказала, как в последние годы жизни тосковал он по своим детям, особенно по ней, Насте, своей любимице, как маялся в чужом городе, как мечтал вернуться в родные Пустынники. Тут уж Настя дала волю слезам, никак остановиться не могла. Ульяна отдала Насте отцовские вещи: несколько фотографий, писем, молитвенник и маленькую деревянную иконку. Насте показалось, что от неё исходит тепло. Слёзы словно вымыли из её души остатки тоски.

В последний вечер перед отъездом сидели они с Саней на завалинке и вели задушевные разговоры:

– Ты, бабонька, брось на себя, да на других тоску попусту нагонять. Ну, вылетели дочери твои из гнезда, это ж хорошо, так и в природе заведено, встают птенцы на крыло и улетают. А ты на себя, на свою жизнь посмотри. Ведь не старуха пока, ещё и сорока пяти нет! Детей вырастила, на ноги поставила, войну такую пережила! И хозяина над тобой нет, сама себе хозяйка – живи да радуйся, пока внуки за подол не цепляются! Ты научись жить без хомута на шее. Эх, мне бы так пожить, да в большом-то городе! Я бы каждый вечер наряжалась, да в кино! А то в театр! А по воскресеньям бы по парку гуляла в шляпке туда-сюда, туда-сюда. А как надоест, книжки бы читала у окошечка, да на улицу поглядывала. А то с моими оглоедами забыла, когда книжку открывала.

Санькины мечтания прервал Иван.

– Мать, мы вечерять-то сёдня будем? Есть охота!

– О! А я чё говорила?! – вздохнула золовка, и тяжело поднялась, держась за поясницу.

Назад в Уфу Настя вернулась совсем в другом настроении. Всего-то восемь дней минуло, а столько событий они вместили!

В первый же вечер по возвращении в дверь тихонько постучали. В комнату заглянула дочь хозяйки.

– Тётя Настя, вы дома? Вам письмо принесли, пока вас не было.

Настя торопливо распечатала конверт, надписанный знакомым почерком. Прочитав, вытерла слезинку, улыбаясь, поставила чайник. Жизнь вновь обрела смысл.

В городе установилось тихое, солнечное бабье лето, и такое же «бабье лето» воцарилось в её душе. Она вспомнила о книгах, стала чаще бывать у Дуси. По воскресеньям они, взяв Раечку, отправлялись в городской сад слушать оркестр. Настя с удивлением обнаружила, что на неё с интересом поглядывают мужчины. Вновь проснулось забытое желание принарядиться, и она села за швейную машинку. Но самым приятным занятием оказалось шить детское приданое, Настя с удовольствием строчила чепчики и распашонки, подрубала пелёнки и мечтала о будущем внуке. Уж так ей хотелось мальчика взамен потерянного сыночка!

– Шалава! Ну как есть шалава! Это ж надо, чего удумала! Репетиция самодеятельности у неё! Муж в море, а она в клуб! Я те покажу самодеятельность, я те покажу клуб! Не позволю сына позорить! – Олимпиада Марковна наступала на Лилю, уперев кулаки в крутые бока. Да только не на ту напала, выросшая в детском доме девушка умела за себя постоять. Она точно так же уперла маленькие кулачки в бёдра и пошла в наступление.

– Муж, говорите? Какой муж? А не вы ли уговорили Николая не торопиться со свадьбой? Я всё слышала: «Присмотрись, попробуй пожить». Что я вам, блюдо, что ли, «пробовать» меня? Так что нет у меня никакого мужа вашими стараниями, я свободная девушка, и куда хочу, туда иду.

– Ишь какая! Свободная девушка! В моём доме живёшь, мой хлеб ешь, обязана слушаться! Никуда не пойдёшь!

Олимпиада Марковна схватила сумку, авоську и выскочила за дверь.

– Я свой хлеб ем, на вашей шее не сижу! – крикнула ей вслед Лиля, но несостоявшаяся свекровь уже заперла дверь на ключ.

Олимпиада Марковна шла в сторону рынка, кипя от возмущения. И откуда взялась на её голову эта строптивая девчонка? Разве о такой невестке она мечтала? То ли дело соседская Гулечка: приветливая, домашняя, день-деньской по хозяйству хлопочет, лишний раз глаз не подымет. Такая перечить свекрови не станет. Сколь раз советовала Николаю к ней посвататься, так нет же, нашёл себе эту Лилю, чёрт знает, откуда привёз! А здесь таких и не видывали: белокожая, голубоглазая, кудри льняные взобьет, идёт – каблучками цок-цок, все мужики шеи сворачивают. А у неё, у Олимпиады, сердце кровью обливается, за сына душа болит. Нет, не отдаст она сына этой девице, не отдаст!

Тем временем Лиля, оказавшись взаперти, не стала тратить время на бесполезные переживания. Она достала из-под кровати чемоданчик, быстро покидала в него свои вещички и распахнула окно. Тесная квартирка находилась на втором этаже старого дома, со всех сторон облепленного верандами и лесенками. У каждой из шести квартир был свой вход со двора. Лиля срезала на кухне бельевую верёвку, привязала её к ручке чемодана и аккуратно спустила его на землю. Двое подростков, остановившись неподалёку, с любопытством наблюдали за её манипуляциями. Лиля на всякий случай пригрозила им кулаком. Затем сама выбралась на подоконник. Перила веранды были совсем недалеко, но как туда перебраться, не свалившись вниз? Между окном и верандой вверх по стене устремились ветви бугенвиллии, окутавшей яркими цветами полдома. Лиля подёргала плеть – вроде бы надёжно – и, ухватившись за неё, перемахнула на перила. Отряхнув платье, легко сбежала по ступенькам, подхватила чемодан, показала язык разинувшим рот пацанам и пошла вниз по улице в сторону моря. Со стороны её вполне можно было принять за беззаботную отдыхающую, только что приехавшую на курорт.

Вечер был по-летнему тёплый, хотя на дворе стоял конец сентября. Лёгкий ветерок доносил запахи моря, нагретых солнцем сосен и пряный аромат каких-то поздних цветов. Клуб моряков находился в красивом двухэтажном здании с колоннами на набережной, недалеко от пристани.

– Ты чего опаздываешь? И чего с чемоданом? – зашипела на Лилю Жанна. Девушки вместе работали в бухгалтерии Курортторга и вместе ходили на репетиции кружка самодеятельности.

– После репетиции расскажу.

Спустя пару часов они вместе вышли на набережную.

– И куда ты теперь? – спросила Жанна.

– Не знаю…

– А я знаю. Тут неподалёку моя тётка живёт, она сдаёт комнату отдыхающим, и по-моему, эта комната как раз освободилась.