Дон Делилло - Весы

Через несколько недель она узнала, что его мать жива.

Некоторые заводские ребята говорили Марине, что он довольно славный малый, но всегда держится в стороне, всегда один, не вливается в коллектив, совсем не похож на русского по темпераменту – иными словами, душа не нараспашку.

В день их свадьбы Кастро получил Ленинскую премию Мира. Это случилось через две недели после залива Свиней.

В записной книжке он написал по-испански числа с одного до семнадцати, пропустив пятерку и шестерку.

– А другие девушки, с которыми я здесь знакомился, почему они хотели встречаться со мной, как ты?

– Я не знаю, – ответила она.

– Потому что я американец. Вот что смешно. Я покинул свою страну из протеста, а теперь я для всех – настоящий американец. Кроме, разве что, вот чего. Когда я хотел жениться на девушке с завода, Элле, она отказала по той же причине, по которой начала со мной встречаться. Я американец. Она сказала, что рано или поздно меня арестуют за шпионаж. Ее семья думает, что я шпион. Возможно, она и сама думает, что я шпион. Страх обычного российского жителя. Я ее видел несколько дней назад. Растолстела, как бочка.

Интересно, думала Марина, он так много пишет в этих новых больших блокнотах. Что за фотографии он хранит в шкафу на верхней полке, за чемоданами? Что за карандашный набросок, похожий на план первого этажа завода радиоприемников?

Он сказал, что описывает свои впечатления от России.

А что это за маленькая штучка на стене над диваном-кроватью, которая совсем там ни к чему? Кто-то подслушивает, о чем мы говорим?

Даже теперь, после смерти Сталина, она не знала, кому Доверять. Ее дядя Илья – полковник МВД. В форме он походил на нарисованного героя Великой Отечественной. Алик хотел, чтобы она выяснила все о должности Ильи, зарплате, обязанностях. Она знала, что он как-то связан с лесной промышленностью. Ответственный пост, но совершенно не имеющий отношения к шпионам и контрразведке. Он был заведующим лесоматериалами или что-то вроде. Так ей казалось.

Алик сказал, чтобы она выяснила поподробнее. Это нужно для его записок о России.

Иногда Алик в одиночку брал напрокат лодку и плыл по течению реки мимо дома. Он несколько раз выкрикивал ее имя против ветра, пока она не выходила на балкон, чтобы помахать ему рукой. Он махал в ответ, как ребенок, чуть не подпрыгивая от восторга. Казалось, что он из своей лодочки восклицает: «Посмотрите на нас, это же чудо, настоящее чудо».

За два года до этого, во время поездки в Минск, когда Марина еще жила в Ленинграде, она заметила красивый дом с балконами, выходящими на реку. Один балкон зарос цветами, и она представила, как хорошо было бы жить там. И теперь она была уверена, что стоит именно на том балконе, ее и Алика, который машет ей рукой, пока лодка медленно проплывает мимо.

Судьба больше, чем факты или события. Это нечто за пределами чувств, во что можно верить, когда бог так далек от нашей жизни.

Некоторые не верят в бога, но красят яйца на Пасху, просто для разнообразия.

Открытка № 5. Двойная, раскладывается. «Виды Минска». Освальд сфотографирован у памятника Победы, Дворца Культуры, на площади Сталина. Он весело улыбается прямо в камеру, но как раз сейчас у него мало оснований для счастья.

Его заявление о приеме в Университет Дружбы Народов имени Патриса Лумумбы отклонили. Он тяжело переживал эту новость. Из-за этого почувствовал себя маленьким и бесполезным. Председатель приемной комиссии пишет, что это учебное заведение создавалось исключительно для молодежи из неимущих стран Азии, Африки и Латинской Америки. Интересно, почему же его считают имущим. Это часть общего идиотизма, связанного с жизнью в США.

Что еще? Ну, он написал в американское посольство в Москве с просьбой вернуть его паспорт. Он слегка нервничает, вспоминая, как швырнул им паспорт, фактически заставил забрать его, а потом сказал то, о чем теперь жалеет, насчет военных секретов. Будут ли его преследовать, если он вернется?

Что еще? Вот это смешное маленькое приспособление на стене в его квартире, не розетка, не выключатель и не держатель для картины. И еще. Он то и дело видит машину с табличкой «Автошкола», курсирующую взад-вперед по его улице. Может быть, эта улица – место экзамена, думает он, да только вот в машине никогда нет ученика.

Он считает, что за ним следят, поскольку считают ложным дезертиром, засланным Военно-морской разведкой. Легко можно представить, что BMP и в самом деле ждет не дождется, когда он отсюда выберется и сможет рассказать, что здесь узнал.

Он знает, что кто-то читает его почту, потому что как только он написал в посольство США, ежемесячные выплаты от так называемого «Красного Креста» неожиданно прекратились, и его доход уменьшился вдвое. Он принимал эти деньги прежде всего потому, что был голоден, измучен и в Москве лежал снег. Он не хотел думать о подлинном источнике средств. Ему платили за дезертирство, за ответы на вопросы о военной службе. Теперь, когда он хочет вернуться домой, деньги перестали поступать.

Ничего от Алика. Ни слова. Полная тишина.

Может, это все Алик. Все дело в Алике. Все для того, чтобы извлечь из него пользу. Пригвоздить к стене, а ему просто хотелось учиться.

Я все еще не сообщил жене, что хочу вернуться в США.

Друг Эрих познакомил его с кубинскими студентами; ему нравится разговаривать с ними, нравится жаловаться на минскую скуку. У кубинцев есть талант и чутье. Он считает, что в кубинском вопросе все честно. Это борьба побежденных. Здесь же люди используют партию, чтобы продвигаться вперед. Партия – инструмент для получения материальной выгоды.

Он еще раз сфотографировался, на сей раз в темных очках.

Рядом с его домом за колючей проволокой стояла пятисотфутовая радиобашня, которую сторожили вооруженные охранники с неизменными рычащими собаками. Неподалеку находились две конструкции поменьше, столь же усердно охраняемые. Это были башни-глушители, создававшие помехи для высокочастотных передач из Мюнхена и других западных городов.

Он представлял, как будет описывать свою историю журналу «Лайф» или «Лук», повесть о бывшем морском пехотинце, который проник в самое сердце Советского Союза, наблюдал за повседневной жизнью, видел, как страх правит страной. Шоколад в четыре раза дороже, чем в США. У индивидуума нет ни малейшей свободы действий.

Он фотографировал аэропорт, политехнический институт и армейское административное здание, просто так, на всякий случай, на потом.

«Воистину странное зрелище, – напишет он. – Местный партработник произносит политическую проповедь перед группой простых крепких рабочих, которые каким-то странным образом превращены в камень. Превращены в камень все, кроме суровых коммунистов с блуждающим взглядом, они высматривают малейшую невнимательность со стороны рабочих, сулящую им надбавку к премии».