Галина Смирнова - Ледоход и подснежники

– Не грусти, моя хорошая, – успокаивал её Матвей Степанович, – на следующий год поступишь.

Но сам он, в глубине души, как будто даже успокоился – его аленький цветочек остался рядом.

Между тем, времена были трудные, и позже их назвали «лихие девяностые».

В магазинах было пусто, и даже за самым необходимым, за хлебом и молоком, выстраивались очереди, и женщины покупали хлеб про запас и сушили сухари на всякий случай.

А цены росли, становясь недосягаемыми, и зарплаты задерживали. Как жить?

– Посмотри, сколько людей стоят и продают Бог знает что, – ужасалась соседка Матвея Степановича, – кто старьё своё вынес, кто китайский товар, который взял, скорее всего, взаймы, кто соленья из погреба вытащил, а сигареты поштучно, ты подумай только, поштучно старушки предлагают! Где же это видано? Что дальше нас ждёт, не знаешь, Степаныч?

Матвей Степанович тяжело вздыхал и сторонился подобных разговоров, похожих на стоны.

Всё видел и переживал, а больше всего из-за того, что завод, где он всю трудовую жизнь работал высококлассным токарем, его родной завод на глазах убивают, ничего не боясь и ничего не стыдясь.

После приватизации и банкротства, после продаж и перепродаж, после всех виртуозных фокусов получилось так, что все рабочие завода вдруг стали безработными.

И никаких перспектив.

Многие уехали в областной центр, некоторые в столицу, кто-то стал заниматься извозом, кто-то работал продавцом в очередном ларьке, которые появлялись как грибы после дождя, одним словом, выживали, кто как мог.

Матвей Степанович остался при заводе, но теперь работал охранником на проходной.

Самый больной удар был нанесён по молодёжи – уничтожили городскую Библиотеку.

Здание не снесли, хотя перекрасили в немыслимый зефирно-розовый цвет, и теперь здесь был Клуб.

На первом этаже, в помещении детской Библиотеки открыли бар со спиртными напитками, обилие и разнообразие которых поражало, а взрослую Библиотеку превратили в видеосалон, где крутили фильмы сомнительного содержания.

С центральной лестницы, ведущей на второй этаж, убрали ковровые дорожки, и вела она сейчас не в читальный зал, где совсем недавно за резными столами тёмного дерева, под лампами с зелёным абажуром, склонялись над книгами читатели, а вела она теперь в огромный танцевальный зал, или танцпол, как говорила молодёжь.

Леночке Соловьёвой недавно исполнилось семнадцать лет.

Лесная фиалка, тихоня и нелюдимка, расцвела и превратилась в стройную юную красавицу с большими серыми глазами и русой косой, которую она ни за что не хотела стричь, несмотря на уговоры подруг.

Не поступив в институт, она начала учиться на его заочных подготовительных курсах, а дедушка, используя старые связи, устроил её работать к себе на завод, который превратился то ли в огромный склад, то ли в непонятный офис, и назывался по-новому – бизнес-центр.

Лена сидела на проходной, на телефоне, отвечала на звонки, что-то записывала, отмечала, была своего рода секретаршей. А что делать – работу найти было трудно.

В тот день, едва она пришла с работы, к ней забежала Таня, школьная подруга.

– Лен, пойдём в клуб, сегодня новая программа. Пойдём, ну ты же ни разу там не была, – Таня открыла сумку, вытащила пакет. – Смотри, что я купила.

Она достала коротенький, красный топик, сделанный из тонкой, эластичной ткани, и протянула его подруге.

Лена рассматривала изящную вещицу:

– Я такой ни за что не надену, он так обтягивает!

– Конечно, – улыбнулась Таня, – ты у нас известная скромница. Ладно, ну так что, идём?

– Дедушки нет, на сутки ушёл – дежурство, и он запретил мне ходить в клуб, – Лена вздохнула. – Сказал, даже и не думай.

– Лен, но ты же не маленькая девочка, честное слово, – Таня огорчённо встала, собираясь уйти. – В общем, я за тобой зайду.

– Не знаю.

– Ты не знаешь, а я знаю. Будь готова к семи вечера.

За окном затихал погожий, осенний день, и уходящее солнце ровным, тёплым светом освещало скромную двухкомнатную квартиру, где в одной комнате жил Матвей Степанович, в другой Лена.

Ничего лишнего: старая мебель, дорожки на крашеном полу, герань и фиалки на подоконниках, белоснежная тюль на окнах, бархатная скатерть на столе; над кроватью Лены старомодный плюшевый ковёр, где изображён замок с остроконечными башнями около лесной речки, через которую перекинут мост, и по нему мчится отряд рыцарей в доспехах и шлемах, их пять, а впереди он, герой, со шпагой в руке.

Лена помнила этот ковёр с детства, но всё ещё любила разглядывать его, придумывая истории о благородном, смелом рыцаре, который спешит на помощь кому-то, попавшему в беду.

Она снова задумалась, глядя на любимый ковёр, знакомый до последней ниточки, до этого тёмного пятнышка в углу, которое всё никак не отмыть, потом очнулась, вспомнив, что нужно подобрать одежду для клуба, хотя выбор был не велик, жили более чем скромно.

Лена сняла с вешалки блузку, голубую, в тонкую, синюю полоску, и серую юбку, подошла к зеркалу, приложила наряды к себе и осталась довольна.

Косметикой она практически не пользовалась, но в этот раз достала красивую косметичку, подаренную дедушкой, слегка подкрасила тушью ресницы, коснулась губ нежно-розовой помадой, вот и всё, ах да, ещё духи – по две капельки за ушки.

С тех пор, как закрыли Библиотеку, Лена здесь не была.

Не осталось ничего, что напоминало бы то время, когда она, сначала с дедушкой, потом одна, ходила за книгами или сидела в читальном зале и выписывала что-то, и жила здесь тишина.

Тишины не было ни грамма.

На втором этаже гремела и рычала дискотека, на первом, из-за закрытых дверей видеосалона, доносились пронзительные вопли и взрывы – шёл боевик, и двери бара, открытые настежь, обнажали стройные ряды бутылок за барной стойкой.

Лена и Таня, сняв в раздевалке пальто, поднялись на второй этаж.

Перед дверью, за которой шумела дискотека, Лена остановилась.

– Ну что ты, открывай! – торопила подруга.

А Лена всё медлила, будто чувствуя что-то, будто сама судьба пыталась притормозить неведомое. Таня рывком открыла дверь, и подруги оказались в огромном танцевальном зале, погружённом в полумрак, лишь под потолком вращались зеркальные шары, разбрызгивая пятна света на девушек и ребят.

Танцующие, их было много, двигались в ритме быстрой поп-музыки, её Лена не знала и не любила.

– Я подожду, – сказала она Тане, которая, увидев кого-то, обрадовалась, махнула рукой и тут же окунулась в толпу.

«Зачем я здесь?» – думала Лена, стоя напротив открытой двери, и яркий свет, льющийся из коридора, осветил её, как прожектор.

– Макс, ты только глянь! – обратился Фёдор к высокому симпатичному парню.

– Подожди, я, кажется, увидел…