Кирилл Апостолов - Времена и люди

Декабрьский день незаметно тонет за голым Огражденским хребтом, крыши становятся темными.

Бай Тишо останавливается перед покосившейся на одну сторону створкой ворот. С усилием вспоминает, давно ли она стоит так. Да, еще весной жена сказала: «Створка вот-вот на улицу упадет, посмотри сам либо человека пришли, чтоб поправил». Ему все не хватало времени. Времени? Хе-хе-е-е! Сейчас времени будет в изобилии, он и другим может одолжить. Только бы здоровье было. Он все приведет в порядок. И его дом в конце концов почувствует мужскую руку. Он начнет с ворот.

Занятый этими мыслями, не заметил, когда к нему кто-то приблизился.

— Бай Тишо!

Незнакомый крестьянин остановился рядом, снял шапку.

— Бай Тишо, — повторил он, — окажи честь, завтра дом освящаю.

— По старым обычаям небось? — шутливо отвечает председатель. — Когда же?

— Завтра вечером.

— Постараюсь прийти, ежели ничего у меня не случится…

— До самого утра будем тебя ждать! — заявляет счастливый новосел и уходит, на ходу натягивая шапку.

Бай Тишо, глядя на сгорбленную его спину и худые плечи, думает: «Переселенцы… Бегут от родных гор, точно от злой мачехи. Где заночуют, там и строят себе дома. Большие дома: чтобы хватило и детям и внукам. Им и в голову не приходит, что эти будущие люди, дети и внуки, могут не одобрить их выбор, как они сейчас не одобряют выбор своих отцов и дедов… Приглашает гостей — соседей. А родственников там не будет или если придут, то, верно, только на ужин, а на следующий день постараются пораньше уехать».

Только когда незнакомец исчез за углом, председатель вспомнил, что не спросил ни имени, ни адреса.

Махнув рукой, он идет искать тесло и гвозди — калитку поправить, только ничего не может найти. «Эх, Тишо, — говорит он себе. — Какой же ты после этого хозяин? Хороший хозяин, подними его даже ночью, спросонья скажет, где что».

Ясно, что с калиткой сегодня ничего не сделаешь. Он ходит по двору, смотрит. Мотыгу поднял (попала под дождь, заржавела); срубленную старую акацию — на дрова; собачья конура накренилась — надо после исправить…

— Сегодня так рано? — спрашивает с террасы жена.

Бай Тишо не слышит, занятый мыслями о давно забытых домашних обязанностях. Наклонившись над огородной грядкой, разглядывает ботву помидоров и фасоли, которая все еще лежит в бороздах. Он попытался ее приподнять, спутанную, скованную морозом, но она ломается в пальцах. Поздно.

С улицы, посвистывая, точно мальчишка, вбегает дочь.

— Сребра! — зовет бай Тишо. — Как там у тебя? Есть двойки, а?

Его не волновали ее отметки. Когда выпадало немного свободного времени, разговор их был не об отметках, а о классе, о морали, об идеалах — есть ли идеалы у современной молодежи, какая она, что больше всего их, молодых, привлекает в жизни, что отвращает… Если Сребра произносила имя какого-нибудь соученика, он тут же спрашивал: «Кто его отец?» Случалось, говорил: «Яблоко от яблони недалеко падает». Или: «Из колючки — роза, от розы — колючка». Советовал также, как ей влиять на подлиз, любопытных или, допустим, завистниц, чтобы в будущем стали они хорошими людьми. «Иначе войдете в коммунизм с исковерканными душами — даже подумать страшно! Или вы считаете, что там у входа, как в обычном доме, лежит половая тряпка? Вытираешь ноги — и порядок? В будущее должны войти только чистые люди — и внешне и внутренне чистые, на все сто процентов. Иначе воздух там будет дурно пахнуть».

В таких разговорах время проходило быстро, и бай Тишо как-то не успевал спросить Сребру об успеваемости. Поэтому, вероятно, задав вопрос о двойках, он замечает испуг и смущение в ее глазах. Погладив дочь по зарумянившимся щекам, он говорит:

— Ну ладно, иди, детка.

Немного погодя он слышит, как она говорит матери:

— Мам, что случилось?

— Что могло случиться?

— Отец спросил, есть ли у меня двойки. А сам не ругает, а гладит меня. Что с ним, а?

Да, что с ним?..

Новость сначала обрадовала его: вот и другие признают его Главного, не ошибся он. Потом бай Тишо охватило беспокойство, слабость. А затем, уже в машине, когда Ангел вовсю жал на газ (в этом месте шоссе было ровное, прямое), пришла паника: что же дальше? Давидков сказал в коротком разговоре: «За короткое время Сивриев доказал, что ему нужен высокий потолок и простор в действиях. Разве не преступление — держать такого человека главным агрономом, когда мы нуждаемся в председателях такого типа? Не станешь ведь ты, бай Тишо, отрицать, что многие сегодняшние, несмотря на то, что в последнее время часто их меняли, уже устарели? Э, дело не в годах! Ты же понимаешь, о чем я говорю…»

Слова секретаря еще звенели в его ушах, а он уже думал — о себе, о своей старости. Перед тем как явился в хозяйство Сивриев, такие мысли не приходили ему в голову. Разве только жена, Славка, нет-нет да и подбросит: «Пора уж тебе, уступай дорогу молодым!» Впрочем, не строил ли и он планы — домик в Балканах, мир с природой, спокойствие? Случайными ли были эти фантазии? Или Тодор Сивриев без слов, незаметно, одним своим присутствием надоумил его?

Таинственны блуждания человеческой мысли. Там, в джипе, когда голова раскалывалась от тревоги, он вспомнил первое посещение Сивриева в Югне… Они с Нено обсуждали отказ начальника отдела сельского хозяйства назначить Симо Голубова главным агрономом. Вошла Таска и сказала, что какой-то человек просит его принять. Незнакомец, пожав ему руку, невнятно пробормотал свое имя и сел в конце длинного стола. Попросил принести документы, планы, отчеты. «Несколько лет назад здесь была группа из института имени Николы Пушкарова, составила карты почв. Можно их посмотреть?» Спросил, можно ли закурить. В этот момент в комнату ввалились жители Верхнего Хиляднова и наперебой закричали, что бригадир попал под сенокосилку, лежит на складе ни живой ни мертвый. Бай Тишо, наказав главбуху и плановичке дать гостю документы, помчался в Верхнее Хилядново. А когда вернулся, обнаружил на своем письменном столе вавилонское столпотворение. Он спросил о незнакомце. Таска, оправдываясь, смущенно сказала, что все время искала для него то одну, то другую бумагу, бегала из планового отдела в бухгалтерию — и носила, носила папки, отчеты… Не видела, когда тот ушел, никто не видел. «Знаете, как он рылся в бумагах? Настоящий жук! И курил сигареты, посмотрите в пепельницу! Вся комната табаком провоняла». Бай Тишо спросил, не объяснил ли он хотя бы, зачем ему все это. «Теперь мне месяца не хватит, чтобы все привести в порядок. Приехал бог знает откуда, переворошил все — и смотался!»

Это была первая встреча с Тодором Сивриевым, который вернулся насовсем через неделю… Трудный год! Трудный год! Все вокруг Сивриева казалось сложным, трудным. И, несмотря на это, не должен он уезжать из Югне. «Нельзя!» — произнес председатель и приказал шоферу поворачивать обратно, в Д.