Маргарет Этвуд - Пожирательница грехов

– Весит две тысячи фунтов и голова взрывается?

– Слон-гидроцефал!

– Прекратите! – возмутился Роби.

– Слышь, Дрочила, – сказал Дэйв. – Ты тут для того, чтобы нам хорошо было, так? Так вот – нам сейчас клево.

– Ну, – сказал Пит. – Если тебе что не нравится – можешь меня побить.

– Точно, валяй, – сказал Дэйв. – Соверши подвиг недели. Замочи убогого. – Ну просто все с ног на голову.

И напрасно Гордон Холмс, второй инструктор, перед ними заискивал. Он потихоньку таскал в домик пиво и сигареты, вместе с ними исходил слюной над журналами с девочками и подсказывал парням, которые из инструкторш – «подстилки».

– Ну, как прошла ночка? – спрашивал его по утрам Дэйв.

– Нормалек.

– Она тебе дала?

Гордон хитро улыбается и хлопает Старого Перца по затылку.

– Ну и кто это был? Толкушка Пэм?

– Она как давай меня мять, у меня каждый раз аж встает.

– Кто это был? Джо-Анн?

– Ты что, она ж убогая. Горд не станет иметь убогую, верно, Гордон?

– С ними нужно ладить, – говорил Гордон Робу. – Подзадоривай их. Они отчаиваются, но у них такие же эмоции, как у нас с тобой. – И он шутливо пнул Роба кулаком в плечо. – Кончай, мужик, ты слишком много думаешь.

Гордон учился в государственной школе в Ист-Йорке. Родители в разводе, сам он жил с матерью и звал ее «старушка». Он устроился в лагерь через общество «Старшие братья». Гордон – не какой-нибудь там малолетний преступник, неплохой парень, но Роб с трудом его переносил. И было не легче от того, что Горд скорее всего осядет механиком в какой-нибудь автомастерской и девчонки, про которых он так легко рассказывал, как говорит Робова мама, «дешевки», и в один прекрасный день одна их них забеременеет, и Горду придется на ней жениться, и они заживут в грязной тесной квартирке, он будет попивать пиво перед телевизором, а жена станет пилить его насчет грязного белья. И все-таки Роб завидовал и слушал его байки про секс на заднем сиденье машины, прямо во время сеанса в открытом кинотеатре, про то, как Горд их лапает, шарит в девичьих трусиках, про победы над резинками и застежками, про взятые штурмом груди. И никаких комплексов. Роб завидовал Гордону, хотя знал, что сам бы от такого не получил удовольствия, у него язык не так подвешен, и руки не из того места растут.

Он никогда не встречался с девушками, разве только с дочерьми материных подруг – невзрачными девицами, которых нужно было сопровождать на танцы в частной школе, а он им был – на безрыбье. Он покупал им букетики, и они прикалывали их на грудь, и он умело кружил их в танце, и их пастельные платья шуршали, словно туалетная бумага, и они легонько прижимались к нему маленькими грудками, а он придерживал их за талию, и нащупывал на их спинах крючки, и представлял, как их расстегивает, но нет, это стыдно, стыдно. Хотя порой он чувствовал, как напрягается член во время безрадостных фокстротов (те редкие благообразно рок-н-рольные танцы, которые пытался изобразить приглашенный ансамбль, Роб выдерживал с трудом). Ни одна из тех девушек ему не нравилась, но он старался быть любезным. Одну их них он даже поцеловал на прощание, из вежливости. То было три года назад, тогда у него еще были скобки на зубах. Как, впрочем, и у той девушки, и когда он случайно поцеловал ее крепко, их скобки зацепились друг за дружку, и было больно, а они стояли у подъезда на виду у всей улицы. Со стороны это было похоже на страстный поцелуй, но Роб до сих пор помнит испуг в глазах девушки, хотя постарался забыть ее имя.

Роб покатил коляску с Джордан направо, к дорожке вокруг леска, который в лагере называли «Знакомство с природой», а за леском как раз была мальчиковая аллея. На деревьях висели таблички, а в дальнем конце стояла небольшая стеклянная витрина, где Берт-Перд, большой любитель природы, каждый день выставлял новый экспонат. Роб уже несколько раз возил Джордан знакомиться с природой, останавливался и читал надписи на табличках и показывал ей бурундуков, а однажды мимо пробегал бродячий кот. Здесь почти никто никогда не гулял. Робу нравилось катить Джордан мимо деревьев, насвистывать или петь для нее песенки. Только наедине с Джордан он не стеснялся своего голоса и распевал песенки Берта-Перда. Он вспоминал, как пели эту песню дети, а краснолицый Берт лихо наяривал на аккордеоне и улыбался – ну просто прирожденный массовик-затейник.

Река Иордан холодна, словно лед, Аллилуйя, Пусть холодно телу – душа-то поет: Аллилуйя! [32] «Майкл, к берегу греби» – американский спиричуэл.

– Иордан, Джордан, чувствуешь, как похоже? – говорил он, желая сделать ей приятное. Интересно, были ее родители в курсе, что она родится больной? Почему они ее так назвали? Джордан. Иордан. Они, наверное, потом пожалели, что дали ей это размашистое имя, потому что она инвалид и никогда ей не потягивать коктейли на террасе, не красить губы и не улыбаться, как шикарная Грейс Келли [33] Грейс Келли (1929–1982) – американская киноактриса, в 1956 году стала принцессой Монако, выйдя замуж за принца Ренье. . Но, наверное, они были в курсе, потому что в ее карте написано про врожденный дефект. У нее были еще брат и сестра, оба здоровые, а ее отец, кажется, работал в банке.

Порой, размышляя о катастрофе в своей жизни, о своем провале и побеге, Роб мечтал, что возьмет Джордан с собой. Он представлял, как она держится за его шею, а он забирается на крышу вагона (но она не умела держаться ни за чью шею!). И они приедут в гостиницу, а утром он проснется в своей кровати, а она будет сидеть перед ним в коляске (а коляска откуда возьмется?) и смотреть синими льдинками глаз в его глаза, и у нее будет удивительно спокойное лицо. А потом из нее польются слова, и она встанет, потому что каким-то образом он ее исцелит. Порой на мгновение (он старался как можно скорее подавить эту мысль) он представлял, как они вдвоем прыгают с крыши дома. Случайность, несчастный случай, говорил он себе. Я не хотел.

– тихонько напевал Роб себе под нос. Он искал скамейку – впереди должна быть скамейка, – он хотел присесть и поиграть с Джордан в шашки.

– Эй, смотри. – Он указал на витрину Берта. – Древесный гриб, – прочитал он на карточке. – …это сапрофит, который питается разложившимися растениями. Чаще всего растет на мертвых деревьях. А внизу можно нацарапать свое имя, – сказал он. Он так и делал в детстве, когда родители привозили его за город: он бегал в лес возле их коттеджа и писал свое имя, не отрывая гриба от дерева, и радовался, что его имя будет потихоньку и втайне от всех расти вместе с грибом. Интересно, что об этом думает Джордан?

Он нашел скамейку и сел, развернув Джордан лицом к себе, раскрыл коробку с шашками.