Ксений Белорусов - Конечная Остановка

Не то слово талантливый дядька Алесь, для кого кулинарное искусство и кондитерское искусное дело уж много лет предстают вкуснейшим любимейшим хобби, достославным отдыхом от интеллектуальных трудов. Ажно отличным смыслом красивой жизни, сплошь да рядом доступной при должном старании в приложении ума и сердца.

Вообще-то чрезмерным ежедневным чревоугодием Алесь Двинько сколько-нибудь не отличается. Постится строго по-монашески, три дня в неделю начисто не ест. Ни холодного тебе, ни горячего, одни лишь витамины в пилюльках. Из-за того, видимо, здорово смахивает на монаха, принявшего жесткую схиму.

На искушенный журналистский взгляд Змитера Дымкина, немало в нем найдется и от феодального аскета-инквизитора, словно бы сошедшего с картины Эль Греко. Такой же сухощавый подтянутый облик. Вытянутое лицо без глубоких морщин, втянутые щеки, впалые виски. Инквизиторский, пронизывающий, порой неуютный взор широко распахнутых умных глаз. Наверное, оттого носит слабые минусовые очки с затемненными стеклышками в изящной оправе. Никак не удосужиться имплантировать передние зубы. Говорит шутейно, с полным набором резцов боится растолстеть, а вампирские клыки покуда не выпали и не до конца сточились. Стариковской невнятной надтреснутой шепелявости нет и в помине. Подстриженные прокуренные усы и короткая седая бородка. Впереди и сверху старчески оплешивел, но сзади волосы до плеч. Если не высоколобый средневековый схоластик, то импликативно крутой еще шляхтич Речи Посполитой, не чуждый университетской образованности и профессорской учености.

Как ни крути, профессия должна накладывать четкий отпечаток и неотъемлемые признаки на творческого человека, ― некогда выстроил умозаключение молодой журналист Дымкин от первоначального знакомства со старым писателем Двинько.

Где, когда они познакомились, кто их официально отрекомендовал друг другу не суть важно, если при второй встрече они неформально сорвались вдвоем с какой-то скучной, тоскливой и скорбной оппозиционерской говорильни. Засели с пивом на лавочке по соседству, вдоволь, как истые газетчики, перемыли детально косточки дурням оппозиционерам, которые-де Луку-урода никуда скинуть не могут, не в силах, долбни слабоумные. Многие дурости им припомнили, и во многом сошлись во взглядах на дурковатую державную политику и дурную госэкономику. Как ни глянуть, президент А. Лукашенко ведь когда-то в депутатской и партийной оппозиции точь-в-точь отирался, очевидно, от нее и набрался всякой дури по-разному. Вон и некоторые нынешние оппозиционные вожди, окажись оные на месте всебелорусского народного батьки, вели себя так же, делали бы то же самое, по-государственному бестолково, через сраку. Полные вам штаны экономических и политических радостей во всех напрасно скорбящих!

Потом Змитер обрадовался, вычитав в одном из рекомендованных ему романов дядьки Алеся, как некий белоросский эпизодический персонаж подвизается в рядах бесконечно демократической и бесцельно оппозиционной партии. Вот так припечатал и охарактеризовал в немногих словах!

После чего Змитер Дымкин безотлагательно созвонился с писателем, напросился в гости с тем хреновым тортиком с целью обсудить, расхвалить прочитанное, а заодно воспринять из уст мэтра безжалостную оценку и едкую уценку своего недозрелого, положа руку на сердце, газетного творчества. Заранее готовился к обидной стилистической критике. А с наценкой вышла постыдная антикулинарная промашка в приличном шляхетском обществе, питающемся стильно и на здоровье вопреки гастрономическому нигилизму простонародного большинства.

В тот незабываемый питательный вечер дядька Алесь ему с блеском объяснил, на показательных примерах доказал парадоксальную разницу между хорошей журналистикой и плохой литературой. Чего-чего, а смешивать два этих словесных ремесла явно ни к чему. И критиком Алексан Михалыч оказался добросердечным, не наезжал без толку на салагу зеленого; все замечания и правки шли только по делу, в строчку.

Тут Змитер пожалел, что не было у него, да и не могло быть этакого здоровски классного преподавателя, профессора на журфаке БГУ. На жаль, но на государственной президентской службе подобающие профи ― случайная редкость, долго на виду, на высоких постах они не засиживаются. Определенно, подобное и беспородное не выдерживают бесподобного.

К слову сказать, сокровенное шляхетство Владимира Дмитриевича Ломцевича-Скибки писатель Алесь Двинько, между прочими использующий то ли дворянский, то ли литургический псевдоним по-русски, лестно определил с того, второго предъявления. Даже пригласил когда-нибудь посетить вместе с ним закрытый клуб менской шляхты, иного застенка ныне не имеющей. Пожалуй, с его газетными контактами несложно добыть подробную информацию о журналисте Дымкине. Змитер также загодя поинтересовался неслабым послужным списком дядьки Алеся.

Вот-таки в гости к нему с той поры зачастил. Теперь добрососедски спустя четыре года приятного знакомства.

К сожалению Змитера, тем вечером, в июньский четверг, на гостеприимного писателя Двинько врасплох накатило творческое вдохновение. Наскоро перекусив, он обошелся без вина, учтиво извинился и сел тут же за компьютер. Чуть погодя молчком перебазировался в писательский кабинет, поближе к трубочному табаку, к словарям и всемирной паутине для справок.

Так вот кулинарными изысками по-двиньковски гостю пришлось наслаждаться тет-а-тет с хозяйкой, с его старшей сестрой Ангелиной. Со старухой переводчицей с английского тоже можно продвинуто потолковать о современной литературе и внутренних газетных новостях. Во времена оны, просоветские, она трудилась корректором в той же орденоносной газете, что и Змитер, правда, еще в старом здании на проспекте. От нее он давеча узнал, что у дядьки Алеся родной внук учится в Англии, а зарубежная дочь с зятем промышляют нехило бизнесом в экзотической Юго-Восточной Азии. В тогдашний раз на Двинько опять же писательский зуд напал.

«Дело понятное, привычное. Сам такой…»

Однако с бабкой Ангелиной не вельми-то расслабишься за познавательной беседой о прошлом с краткими экскурсами в настоящее. Слишком она чопорна, напыщена, крепких мужских слов не терпит, молодежного сленга не выносит, политикой демонстративно напрочь не интересуется. К ее инвалидному, парализованному состоянию Змитер привык, старухиной коляски за столом не замечает, но ходит в гости-то он не к ней, а поговорить, пообщаться именно с дядькой Алесем. Ой нечасто попадаются веселые старички пенсионного возраста мало-мальски без занудства и стариковского маразма в легкой форме. О тяжелых тронутых случаях и говорить нечего. Довольно с Ангелиной слегонца побеседовать в одиночку. Хотя бывает гораздо хуже.