Ксений Белорусов - Конечная Остановка

Незамедлительно, едва лишь наладив дочь Лизу чистить зубы, умываться, принимать душ, готовиться ко сну, Татьяна напустилась на мужа:

― Что ты себе позволяешь, Мечислав, родненький!? Чтоб при ребенке я от тебя этого больше не слышала! ― ради пущей убедительности и доходчивости она перешла с родной семейной мовы на государственный, в Республике Беларусь, русский язык.

― Девочка она уже большая, вполне может запомнить отцовские слова, к е… собачьим. А там и…унуть сдуру где-нибудь в школе или в соцсетях с подружками. Нам с тобой и так известно, какой Лука урод и х…плет. Но посторонним о нашем частном мнении докладывать вовсе не обязательно. Законно и подзаконно!

Завистливых стукачей вокруг от п… и выше. И за тобой, суки, всю дорогу следят, и за мной, и за Лизкой. И выводы делают х… знает какие, об…сы лукашистские…

Воспитательному материнскому наставлению Мечислав Бельский не прекословил и не перечил. Пререкаться с Танькой на ночь глядя тебе же дороже обойдется. Потому как всему такому, руководящему, драгоценная супруга прекрасно научилась от его матери, от свекрови, за три года совокупной жизни под крылышком у родителей. За что он по сю пору то и дело себя проклинает. Была скромная покладистая девонька, а стала мать-командиршей и бизнес-вумен, стоило ей лишь немного, мать твою Евдокию Емельяновну, пожить с той еще боярыней Бельской.

«Жениться ― не напасть, как бы замужем не пропасть… если сам выступаешь в роли жены, идиот…»

Чего бы там ни было, замуж ныне далеко продвинувшаяся слуцкая девчонка Тана Курша-Квач как выскочила, как выпрыгнула еще на втором курсе юрфака БГУ. Потому что нимало не соглашалась с провинциальной трасяночной мудростью: в гэным Минску усё по-свинску, у нашем Слуцку усё по-людску. Скорострельно, из отдаленной университетской общаги, чуть ли не у кольцевой, из трехкоечной бардачной комнатухи она поднялась до уровня комфортабельной пятикомнатной квартиры свекра, полковника КГБ, в длинном доме на площади у Дворца железнодорожников, а полковничья супруга, свекровь доктор Бельская, тотчасно взяла ее под свое покровительство и попечительство. А подающему немалые надежды молодому совминовскому бюрократу Мечиславу Бельскому этаки случилось стать законным венчанным мужем той слуцкой Татьяны, как вдруг оказавшейся от него беременной с первой ли, со второй добрачной ночи.

Спустя семь месяцев после церковного венчания в конце сентябре у молодых супругов родилась в добром здравии дочка Елизавета, названная, крещеная и освидетельствованная по-православному, по святцам. Так что к январскому тезоименитому Татьянину дню осенью у них добавился второй семейный праздник.

Свекровь было заикнулась о пушкинских именах Наталья или Ольга для новорожденной внучки. Осень у нее почему-то отдаленно сочеталась с Пушкиным. Пускай об унылой поре, в очах очарованье, она элегически не поминала. Однако совместными православными усилиями им удалось переубедить главу семьи Бельских. Серия религиозных аргументов в народной типологии: Бог бесперечь дитё накажет, коли наречь ее иначе, черти ребенка уволокут, болеть будет, и ему подобных резонов во имя, от имени мужа, сына и невестки ― на завзятую атеистку врача-уролога Бельскую подействовали убедительно, если не больше. И это был единственный случай на памяти Татьяны, когда непререкаемая свекруха отчего-то пошла навстречу ближним и домашним, не дерзнула настаивать на своем, даже поучаствовала в обрядовой церемонии. Правда, присутствовала бабушка Дуся не в самом храме Божием Всех скорбящих радосте, ан на скамейке благорастворенным воздухом дышала в церковном дворе, пока суеверно дожидалась всех остальных с новоокрещенным младенцем Елизаветой.

По прошествии двухлетнего академического отпуска Татьяна воротилась в университет в образе и преподобии студенческой матери-героини, приноровилась метко выбивать из сердобольной профессуры девятки и десятки на экзаменах, получила от деканата назначение старостой курса, а затем ― центровое распределение в государственную нотариальную контору Партизанского столичного района.

Замечательно раньше она по-хорошему, в добренький час рассталась со свекровью, поселившись в выделенной молодой семье совминовской трехкомнатной квартире.

― Барщина, боярщина кончились! Ну и слава Богу! ― в ту пору обрадовано заявил молодой супруг на новоселье.

Но он, видать, ошибся, прекраснодушно надеясь на желаемое вместо действительного и возможного.

Как навсегда и везде в семейной жизни, разве только исключая медовый месяц, невозможно обойтись без одной-другой ложки дегтя в бочке родственного брачного меда, о чем нам литературно свидетельствуют классики ажно с античных и антикварных времен. В универе молодая жена прилежно ходила на все занятия, но после всегда спешила к ежедневным домашним хлопотам на радость всей семье. Язвительные острейшие шпильки она подпускала главным образом мужу ― наедине, на русском и на белорусском. И то уязвляла не каждый день, если по вечерам муторно готовилась к завтрашним семинарам; маялась, мучилась курсовиками и прочей зубрежкой, усердно по трафарету разгрызая гранитные глыбы юридических наук.

На четвертом курсе, уже в самостоятельном квартирном бытии, Тана Бельская постановила, что все! с нее хватит этой дурной учебы! В бешеные прогулы, в загул и разгул, в разврат она, конечно же, не пустилась. Вместо того принялась запоем читать гламурную книжную словесность в целлюлозном и в компьютерном контенте, чего раньше за ней отродясь не видали. Оттого, наверное, и мысли у нее возникли на пятом курсе крематистически неудобные, не в добра-пирога.

Раздобревшего от покойной жизни и слишком калорийного белкового питания мужа она рьяно взялась шпынять, пилить за наркотическую зависимость от спортивных телеканалов, за тормознутое отстойное мышление, за нехватку разумного карьерного честолюбия. В дополнение забодала, поедом съела, допекла за все хорошенькое понемножку и нетерпимый дефицит семейного бюджета, даже с учетом близкородственного материального вспомоществования от слуцкой шляхты Курша-Квач вкупе и влюбе с минскими боярами Бельскими.

Как бишь прободная язва Татьяна не скупилась по адресу мужа в едких нелицеприятных частных определениях и юридических дефинициях на многих языках. Тюфяк, рохля, растяпа, разиня, телепень, бейбас, абибок, бэрак, недотыка и очень болезненно, обидно по-иностранному: узуфрукт ― фигурировали самыми приличными и пристойными выражениями в ее обличительно каустическом лексиконе.

Лично Татьяна Бельская обдуманно избрала карьеру нотариуса с дальним прицелом на деловое, веселое и лучшее денежное будущее. Так ей оно привиделось в студенчестве. Хотя тоскливая действительность в казенном белорусском нотариате нисколько не совпала с теми реалиями, которые она почерпнула из иностранной литературы, как классической, так и современной. В ту пору Тана как раз и затаила неимоверную своекорыстную злобу на «красно-коричневого охломона, сучьего выблядка и ёлупня Луку», в незапамятные ей времена ликвидировавшего по-коммунистически, как класс, институт частных нотариусов. У нее всякий раз в горле спирало, во рту пересыхало от свирепой женской ненависти, стоило ей лишь подумать, насколько бы она смогла здесь развернуться и провернуться. Будь эта треклятая контора ее частной лавочкой!