Эммануэль Каррэр - Филип Дик: Я жив, это вы умерли

Каждый день Филип радовался тому, что порвал с пораженческой логикой, определявшей ранее его личную жизнь, женившись на этой женщине-ребенке, которую он должен защищать и которая, со своей стороны, любит его таким, какой он есть, не пытаясь изменить. Их брак олицетворял собой гармоничное равновесие полов: Филип — бородатый, дородный, творческая личность — был ян; а хрупкая, неуверенная, тихая Нэнси была инь; дао покровительствовало им. Они вместе смеялись, подшучивали друг над другом, давали друг другу нелепые и слащавые прозвища. Подобно тому как в романе Томаса Манна «Волшебная гора» любовники обменивались не фотографиями, а рентгеновскими снимками легких, Фил и Нэнси рассказывали друг другу о своих фобиях и диагностировали свои психиатрические симптомы, восхищаясь полным взаимопониманием. Филип постоянно сравнивал душевную теплоту Нэнси, ее безудержный смех невинно-порочного ребенка с холодом, который изведал раньше; сравнивал милый беспорядок маленького домика возле воды в Сан-Рафаэль, куда они только что переехали, с неестественно безупречной белизной виллы в Пойнт Рэйс. Его мать, полная абсурдных принципов о здоровье детей, слишком мало его трогала; его сестра умерла; чувственность Анны выражалась приступами эротического неистовства, которые его скорее пугали; тогда как Нэнси дергала мужа за уже седую бороду, залезала к нему в ванну, чтобы вместе поплескаться, и считала его пузо уютным. Это новое располневшее и постаревшее тело, на которое Дик вот уже в течение нескольких лет смотрел с ужасом, под пальцами Нэнси становилось чем-то мягким и теплым, чем-то любимым, а стало быть, чем-то достойным любви. Итак, Филип был умиротворен, окружен заботой, любовью и друзьями, которые восхищались талантом Дика и с готовностью позволяли ему поражать себя невероятными теориями, так что после года неплодотворного безделья он вновь вернулся к своим прежним привычкам. Филип снова начал писать и, поскольку Нэнси открыла ему истинную человеческую натуру — нежную, соболезнующую, ранимую, — он не мог не воспеть ее.

Дик был так устроен, что, прежде чем воспевать человека, он должен был вначале дать ему определение, а также найти его антипод. Но антипод человека — это не животное, не предмет, а симулакр, робот. С момента своего появления и даже раньше, если вспомнить Голема и чудовище Франкенштейна, научная фантастика превратила это доставляющее беспокойство существо в самого лукавого врага своего создателя. Напрасно улыбающийся Айзек Азимов старался в пятидесятых годах подчинить роботов и оживляющих их писателей кодексу нравственности, исключающему тему бунта как научную нелепицу и художественный прием (и то и другое в одинаковой мере предосудительные), — ничто не помогало. Беспокойство росло по мере того, как фантастика, казалось, обосновывалась в реальности и виртуальное существование «думающих машин» приводило в волнение не только горстку мечтателей, но и научное сообщество. Слово «кибернетика», придуманное Норбертом Винером, произвело фурор, а то, что оно обозначало, порождало два связанных между собой вопроса. Можно ли себе представить, чтобы машина, созданная человеком, однажды начала думать, как он? Что значит думать как человек? Или, если хотите, что в нашем способе мыслить и в нашем поведении можно квалифицировать как присущее только человеку? Начались споры об искусственном разуме, в которых столкнулись и сталкиваются до сих пор сторонники материализма, убежденные, что, по крайней мере, в теории все мозговые операции могут быть разобраны на составляющие и, как следствие, воспроизведены, и сторонники спиритуализма, заявляющие, что всегда существует какой-то остаток, сопротивляющийся алгоритму, остаток, который, в зависимости от направления, именуется фантомом, рефлексивным сознанием или просто душой.

Дик следил за этими спорами, как человек, с одинаковым интересом читающий богословские сочинения и научно-популярную литературу. И вот однажды, листая некую антологию, он открыл сильно повлиявшую на него статью, написанную в 1950 году английским математиком Аланом Тюрингом. Личность Тюринга, кратко описанная в предисловии, очаровала Дика. Это был один из создателей современной информатики, человек, внесший свой вклад в победу во Второй мировой войне, так как изобрел вычислительную машину, способную расшифровывать закодированные послания гитлеровских ВВС. Его изобретением вовсю пользовались британские секретные службы. Тюринг умер при весьма странных обстоятельствах, покончив жизнь самоубийством. Но, главное, этому человеку удалось так сформулировать проблему думающих машин, что его положения актуальны до сих пор.

В своей знаменитой статье Тюринг первым делом рассмотрел старые, новые и потенциальные будущие аргументы в пользу идеи о невозможности создания искусственного разума: машины делают только то, на что их запрограммировали, у них есть своя специализация, но нет ни пристрастий, ни капризов, они не могут страдать и т. д., и т. п. Затем, посчитав все эти доводы недостаточными, Тюринг предлагает ограничиться одним-единственным критерием, для того чтобы решить, может ли машина думать как человек: способна ли она заставить человека поверить в то, что она думает как он.

Феномен сознания может быть замечен только изнутри. «Я-то знаю, что у меня оно есть, но вот что касается вас, ничто об этом не свидетельствует. Зато я могу сказать, что вы испускаете сигналы, в основном мимические и вербальные, и, поскольку они сходны с моими, я прихожу к выводу, что вы думаете и чувствуете так же, как я». Теперь, говорит Тюринг, предположим, что в будущем, далеком или близком, окажется возможным запрограммировать машину таким образом, чтобы она адекватно отвечала на всевозможные сигналы, и в этом случае нам волей-неволей придется засвидетельствовать у нее наличие мыслительной деятельности.

Тест, который Тюринг положил в основу этого критерия, состоит в том, что в трех разных комнатах изолируют человека-экзаменатора, человека-испытуемого и машину-испытуемого. Экзаменатор общается с каждым из испытуемых с помощью компьютера (если он располагает системой голосового обобщения, то может также использовать телефон) и засыпает их обоих вопросами, с целью установить, кто из них человек, а кто — машина. Вопросы могут касаться вкуса черничного пирога, детских воспоминаний о Рождестве, эротических предпочтений или, напротив, это могут быть вычислительные операции, которые человек, как предполагается, осуществляет не так хорошо и не так быстро, как машина. Нет запретных тем, вопросы могут быть самыми интимными и самыми нелепыми, коан дзэн является классической техникой запутывания. Со своей стороны, оба испытуемых делают все возможное, чтобы убедить экзаменатора в том, что они являются людьми, один — совершенно искренне, другой — прибегая к тысяче хитростей, которые заложены в его программу, например, намеренно ошибаясь в вычислениях. В конце экзаменатор выносит свой вердикт. Если он ошибся, то машина выиграла. И придется признать, согласно Тюрингу, что она думает, а если некий твердолобый спиритуалист все-таки придерживается мнения, что она думает не по-настоящему, не как человек, то бремя доказательства отныне падает на него.