Эрик Бутаков - Бульвар Постышева

Юлька кивнула, Архип продолжил.

— Вот смотри, что происходит: Самолет лежит в жиже и его потихоньку затягивает трясина. Все живы, практически, целы — так пара царапин и вывихов, но, впрочем, всё это ерунда. Люди взрослые и если поднапрячь мозги, можно попробовать выжить и выбраться. Быстрее разобрать самолет, вытащить из него какие-то грузы, допустим, мешки с рисом, и всё, что можно, соорудить лагерь, сориентироваться, попытаться наладить связь… Всё, как всегда. Но! Вот в чем вся замута: поначалу — все в шоке, потом — в непонятках, а далее — паника. Самый подготовленный в такой ситуации может оказаться чмом, а самый уязвимый — спасти всех. Вокруг болота, озера, пригорки с жидким лесом, погода изменчивая, что немаловажно, и выхода нет — это мы знаем. С одной стороны — ничего страшного: живы, здоровы, целы, есть рис на первое время, в озерах есть рыба, уток море, лось рядом ходит, есть дрова, есть камыш, из которого можно соорудить ночлег, ещё довольно тепло, потому что лето, есть время, даже оружие есть у летчиков и, возможно, у туристов. То есть и жратвы достаточно и всего достаточно, только за так её не достанешь, по кредитке не купишь — постараться добыть надо, но всё, тем не менее, есть. С другой стороны: одежда — дрянь, вода — гнилая, жуткие полчища комаров, дожди, ветер, не твердая сырая почва, возможны болезни и так далее. Жуть, короче, если с другой стороны посмотреть. Получается, есть всё и, одновременно, всё это не привычно, не пригодно для современного человека в полуботинках и пиджаке среди болот. Как кто здесь будет выживать? Кто будет кем? Это, как в жизни: родился, вокруг тебя есть всё, но ты ничего ещё не умеешь, не приспособлен, слаб против природы и окружающего мира. Тебе приходится всему быстро учиться и всё постигать, чтобы выжить — иначе хана. На болоте — та же история. Все не подготовлены и слабы. Хотя до этого, в своем мире, они были крутые, обеспеченные волшебники или наоборот — несчастные, неудачники, больные. А тут — бах, и шансы сравнялись! Жизнь продолжается и начинается заново, и новая одновременно. Кто выживет в этой ситуации? Кто останется человеком, кто станет скотом? Сплошные неприятности и медленное приближение зимы, которая страшит всех, так как люди упали в болота где-нибудь поближе к Северу — только там такие большие болота, и зима приходит резко. Зимой-то, как раз, и можно покинуть и преодолеть болота, когда они замерзнут. Но как? Без теплой одежды и обуви не выживешь, не пройдешь. А одежда, более-менее подходящая для перехода, есть только у летчиков и, возможно, у туристов. У остальных одежды и надежды нет. Что делать? Убить тех, у которых есть одежда? Завладеть ею, стать хозяином положения? Но тогда придется убивать и остальных, чтобы не раскололись, когда придет время — изобразить, что они погибли после крушения. Многие это понимают, начинаются интриги, подозрения, подставы. Сильные духом, пытаются остановить такой поворот событий, слабаки — наоборот, только в это и верят. У детей и стариков — выбора нет. У женщин, особенно смазливых и молодых, есть возможность поторговать телом, за возможность выжить, а это означает, что от конкуренток нужно избавиться, а это — тоже гибель… Короче, всё как в жизни — и сегодня нужно что-то есть и пить, и на будущее думать, как выбраться из «болота», и, при всём при этом, попытаться остаться человеком! Вот тут-то я и поизвращаюсь над человеческими слабостями. Правда, сам ещё не знаю как, поэтому пока и шлепаю сюжетики, чтобы потом их слепить в одну картину, как пазлы. Самолеты, болота, жилища, огонь, ветер, дождь, комары, люди — всё аллегории. Умный поймет, о чём разговор, дурак — просто книжку полистает. Одним словом, малышка, всё хорошо. О, как!

Юля внимательно смотрела на него. Сонливость её, как рукой сняло. Казалось, что она понимает Архипа, хотя чего она может там понимать в её-то восемнадцать лет с мозгами официантки, которая уже неделю как на работу забила. Но ему, всё рано, хорошо было — поговорил, как Робинзон Крузо со своим попугаем, спустил пары, увидел в глазах её интерес — значит, он на правильном пути, ст оит дальше печатать.

Архип отключил компьютер. Встал. Наклонился, к молчащей до сих пор, Юле, легонько оперся на её коленки и, глядя ей прямо в глаза, спросил:

— Может, пойдем, позавтракаем чего-нибудь?

— Пойдем, — очнулась Юля.

Архип отпустил её ножки, выпрямился, подал ей руку, помогая подняться, улыбнулся, спросил:

— Чего ты загрузился, Зайчонок?

— Думаю, о том, что ты сказал.

— Про болота?

— Про жизнь. Про жизнь, как на болоте.

— Зацепило?

— Не знаю.

— Ладно, не грузись, покушкаем, и сразу станет хорошо. Солнышко встанет, ещё, мож чё — тогда точно станет хорошо, — Архип пропустил её вперед, взял позади за плечи и, как бы, стал толкать её по направлению к кухне, издавая звуки старинного паровоза.

Юля, не сопротивляясь, двигалась в направлении кухни, шлепая босыми ногами по чистому полу, и не упиралась.

В зависимости от настроения, погоды, времени года и суток, многих других непонятных факторов, Архип «шлепал», как он выражался, сразу несколько книжек. Три или четыре. Чтобы не погружаться до сумасшествия в воспоминания, Архип выдумывал другие повествования, сочинял смешные стишки или рассказики, записывал свои выдумки и «сбрасывал» их в разные папки, — пригодятся. В лирическом настроении, он писал рассказ об астраханской девушке, которая хотела много денег и жениха-недатёпу, как все девочки (рассказ, честно говоря, слабый и склизкий, но так он оттачивал стиль общения с девушками, не давая им легковесных обещаний). В героическом настрое, он вытаскивал людей из болот. В сумрачном пребывании духа, он вспоминал дела давно минувших дней и ушедших из жизни постышевских товарищей. Бывало, вычитав или услышав по телевидению интересную мысль, он продолжал её в своих коротких «Эссе» в свойственном ему наглом и безалаберном стиле. Иногда он писал на заданную тему — знакомым студентам для КВН или знакомым предпринимателям для рекламы их услуг или продукции. Одному знакомому кинолюбителю он помогал набросками сценариев и монтажом его слабеньких «лент». Но всё это было лишь хобби. И не приносило доход. «А кушать хочется всегда!» — так, кажется, говорят те, кто, умыкнув немного денег, оправдывают свой поступок, стараясь выглядеть хоть как-то достойно. Архип с детства не любил торгашей и барыг разного пошиба, всяких там, фарцовщиков, дилеров, брокеров, представителей, квакеров, шмакеров, гопников и прочую шелуху. Однако за последние десять-двенадцать лет, именно эта братия поднялась, разбогатела и, те, кто выжил в девяностые, стали богатыми, уважаемыми людьми. А молодежь, чей переходный возраст попал на перестройку, и чья зрелая, осознанная юность протекала во времена расцвета предпринимательства, другого и не представляет, как иначе устроить свои дела по жизни. Социализм остался в прожитом столетии, точнее даже, — в ушедшем тысячелетии. Необходимо было принять и подстроится под существование вещей, под новый, совсем другой мир — мир оборота бешеных денег и жлобских отношений. Вот поэтому Архип каждый год где-то учился, чего-то заканчивал, был в курсе событий и принимал в них не последнее участие, хоть и не очень-то ему это нравилось. Тем не менее, финансовая независимость — это великое дело. Если раньше, при социализме, было множество не решаемых проблем с дефицитом: того нет, этого нет, на машины — очередь, на квартиры — очередь, это нельзя, за это — посадят, тут нужна справка, там нужно отчитаться и приложить копии и пыр-пыр-пыр. То сегодня проблема одна — деньги. И решив её — решаются все остальные. А это легче, если конечно, не бухать, не жаловаться, как раньше было хорошо, не сидеть сиднем на лавочке, попивая водочку и закусывая зелеными сибирскими грушами, что, в сущности, одно и тоже со словом «бухать», а шевелиться маленько, крутиться, думать мозгами. Вот он и крутился, сообразно своим представлениям о действительности, вращался в кругу людей, на сколько позволяло его образование, опыт работы и гибкость непростого цыганятского (назовем так) ума, — зарабатывал свои деньги, свою независимость. Ещё бы в казино не ходил — цены бы ему не было. А в казино он уже давно не ходил — подружка появилась, есть, как время проводить. Но финансовый вопрос давил и поджимал, пришлось выходить на тропу войны с нуждою. И он откапал свой «боевой топор» в виде старого черного чернильного «Паркера», подаренного ему ещё в институте, группой надежных стройотрядовских товарищей: «Сарым накичку!»