Церенц - В муках рождения

Старик поспешно вышел, довольный, что так легко избавился от наказания.

Госпожа три раза ударила в ладоши, и сейчас же из соседней комнаты вышел мужчина лет тридцати. Он смело подошел к ней, не поднимая при этом глаз на служанок, стоявших, опустив головы, со сложенными на груди руками.

– Пойди, Али, узнай, чего хотят эти разбойники, – сказала, гневно сверкнув глазами, госпожа.

Молодой человек, якобы не понимая причины ее гневного взора, вышел из гарема и прошел в комнату, где сидели Гурген и Хосров. Приветливо поздоровавшись, Али сел.

– Ты и есть владелец крепости? – опросил медленно Хосров, не дав Гургену говорить.

– Да, если это угодно богу, – ответил Али.

– Так ты принимаешь посланных богом гостей, которые стучатся поздно ночью с просьбой дать им ночлег и кусок хлеба? Твоя наружность говорит о другом.

– Некоторые семейные дела помешали нам принять вас подобающим образом. Возможно, что и ваш воинственный вид перепугал стражей. Я нездоров и прилег отдохнуть. Извините за допущенную оплошность. Вы наши гости, и мы с радостью исправим свою ошибку. Ужин для вас скоро будет готов, я попрошу вас немного подождать.

Любезный тон и приветливые слова смягчили гнев Гургена и привели его в себя. В это время в дверях показался Вахрич и сделал ему знак. Гурген оставил собеседников и вышел из комнаты. За дверью Вахрич радостно прошептал.

– На этот раз у меня хорошая новость.

– Говори скорее.

– Дочь князя Хосрова здесь.

– Как? – изумился Гурген.

– Ей богу, здесь.

– Откуда ты знаешь?

– По твоему приказанию я бродил вокруг замка, чтобы никто из обитателей не побежал за помощью. Устал и сел отдохнуть под узким решетчатым окном. Вдруг из окна раздался слабый голосок:

– Ты армянин?

– Да, благодарение богу, армянин, – ответил я.

«Пожалуйста, говори тише, чтобы никто не слышал. Ради бога, освободи меня отсюда, ханум убьет меня. Я, как и ты, армянка, меня зовут Арига, я дочь Хосрова Акейского», – сказала, плача, и так тихо, что я с трудом расслышал.

– Пойдем, покажи мне это окно. Человек может пролезть в него?

– Такой, как ты, не сможет, а небольшой человек пройдет.

Окно доходило Гургену до плеч. Не задавая никаких вопросов, наш великан попробовал решетку и, упершись коленом о стену, высадил ее.

– Пойди сюда, доченька, ты свободна, – сказал Гурген, смягчив по возможности голос и просовывая голову в окно. Девочка, при этом шуме отбежавшая к двери, робко подошла к своему избавителю к протянула ему руки. Гурген взял ее на руки и вынес на воздух.

– Правда ли, доченька, что тебя зовут Аригой? – спросил он.

– Да, – ответила девочка, не зная, бояться его или нет.

– Хочешь видеть своего отца? Завтра утром я тебя повезу к нему.

– А сегодня вечером нельзя?

– Посмотрим, постараюсь, доченька.

Так на руках отнес он девочку в комнату и посадил там, приставив к ней Вахрича и приказав ему молчать.

Он вошел к Хосрову, когда Али прощался с ним.

– Хосров, кажется дочка твоя в этой крепости.

– Как? – глаза князя просияли.

– Точно не знаю, но несколько пленных девочек говорили в окно с нашими воинами и просили освободить их.

Хосров пристально посмотрел на Гургена и заметил, что он как-то особенно радостен.

– Гурген! Ты освободил мою дочь! Да благословит тебя бог! – Он бросился на шею Гургену. – Говори же, где моя Арига?

– Не волнуйся, Хосров, мы освободили одну девочку, но Арига ли это, не можем знать.

– Пойдем, пойдем скорей, – сказал Хосров.

Когда они вошли в комнату, Арига сидела с погасшими глазами, худая, бледная, в разорванной одежду Она едва узнала отца. Хосров сразу бросился к ней. Они обнялись и долго рыдали в объятиях друг друга, пока Гурген не разнял их, боясь, что радость обратится в печаль.

Он объяснил Хосрову, что им надо еще многое узнать у Ариги, и стал ее расспрашивать о количестве вооруженных слуг в комнатах. Когда же дело дошло до госпожи, они услыхали многое об этой страшной женщине, которая была кошмаром для слуг, рабов, служанок и своего мужа. Они узнали, как она ревнует его, достаточно ему только ласково поговорить с кем-нибудь из служанок, как она бьет их, сажает в темницу, пытает и не останавливается даже перед ядом. В саду есть место, которое, пленники с ужасом называют «могилой служанок».

– Я здесь ничего не смогу есть, – сказал Гурген, – и никому не позволю положить в рот куска хлеба. Едем!

– Нельзя так спешить, – заметил Хосров. – Мы освободили мою дочь. Но здесь есть еще армянские девушки, которых нельзя оставлять в руках этой ужасной женщины. Освободим и их. Скажи, Арига, тут есть еще армянки?

– Четыре маленьких девочки, одна из них даже меньше меня.

– А среди взрослых нет армянок?

– Были две, но ханум так мучила их, что они в отчаянии отреклись от христианской веры.

– За что тебя заперли в эту комнату? – спросил Хосров.

– Я сама не знаю, Месяц тому назад ханум о чем-то поспорила с мужем, сильно избила меня при нем, и с тех пор меня заперли одну. Раны мои только что зажили.

– Вы, отец с дочкой, побудьте здесь, а я позабочусь об остальном, – сказал Гурген.

Он вышел из комнаты как раз тогда, когда двери гарема раскрылись и два черных раба вынесли стол, уставленный кушаньями. Два других несли мешки с ячменем для коней. Ячмень он велел взять, а стол отослал обратно и сказал, чтобы их господин скорей шел к нему поговорить о важном деле.

Когда Али вошел в комнату, Гурген отвел его в сторону и сказал:

– Здесь есть четыре маленькие армянки, а также две взрослые, отрекшиеся от своей веры. Эти шесть девушек должны быть переданы нам.

– Вы хотите невозможного. Как я могу сообщить госпоже ваше требование? Эти шесть девушек ее служанки, она обладает правом жизни и смерти над ними. Если я передам ей ваши слова, это будет иметь для них плохие последствия.

– То есть госпожа велит их скорее задушить, чем отдаст нам, так, что ли?

Али ничего не ответил на это и только опустил глаза.

– Может быть, и ты, представившийся нам как господин, являешься ее рабом?

– Да, – сказал, краснея, Али. – С самого детства она моя госпожа, моя мать, моя воспитательница и все на свете. Я не могу быть неблагодарным.

– Понимаю, это верность собаки, – сказал Гурген. – Тогда я сам с ней поговорю.

– Это невозможно! Она мужчинам не показывается. Она очень религиозна и происходит из рода Магомета.

– Я не возражаю против ее религии, но когда она мучает детей моего народа и заставляет их отрекаться от своей веры, то мне безразлично, из какого она рода. Я разорю эту крепость, разрушу до основания и предам всех мечу. Если сильному прощается любое беззаконие, то в эту минуту я сильнее вас. Сообщи ей, что я все равно сейчас войду к ней и буду с ней говорить.