Павел Долохов - Ленинград, Тифлис…

— … Сколько лет, Паша, сколько зим… Ты, как я понимаю, по поводу земгора? Так вот, вам необходимо расширить социальный состав… Ввести рабочих депутатов в состав военно-промышленных комитетов… Убедить рабочих прекратить забастовки… Пора возглавить народное движение…

Паша попытался перебить:

— Кого ты имеешь в виду, Карло? Какую-нибудь конкретную партию?

— Нет, Паша, нет. В России нет настоящих партий, и, тем более, нет такой партии, которая заявила бы: «Я готова взять государственную власть!»

Чхеидзе резко остановился. Достал из жилетного кармана часы, хлопнул себя по лбу.

— Прости меня, Паша. Опаздываю на заседание фракции… Обязательно позвони перед отъездом…

…Сложнее всего было добиться встречи с Челноковым, главуполномоченным земгора. Его кабинет был постоянно пуст, секретарь беспомощно разводил руками. «Михал Василич клятвенно обещал…»

Паше удалось поймать Челнокова в думском буфете. Он сразу узнал его — по фотографии. Небольшого роста, лысоватый, окладистая борода, по-купечески расчесанная надвое. Паша представился. Челноков вскочил, сорвал с шеи салфетку, вытер жирные губы и полез целоваться. Его жуликоватые глазки светились почти неподдельной радостью:

— Пал Исаич! Да кто же вас не знает! Весь Питер только о вас и говорит… Да вы присаживайтесь… Отведайте балычку… водочки… Василий, еще прибор!

Развернул и быстро просмотрел письмо тифлисского комитета…

— Так-так… Надо обсудить… Когда уезжаете? Послезавтра? Плохо, брат, совсем плохо со временем…

Челноков замолчал, что-то прикинул в уме.

— А знаете что, Пал Исаич? Подъезжайте-ко вы в Виллу Роде вечерком, часикам эдак к одиннадцати. Посидим, потолкуем… с людьми нужными вас познакомлю…

— Вилла Роде, где это? — спросил Паша у Левана.

— А зачем тебе? — удивился Леван.

— Встречу деловую мне там назначили.

— Ну раз встречу… — Леван почему-то скептически хмыкнул. — Да тебя любой извозчик отвезет.

Паша сложил бумаги в портфель.

В прихожей Леван сказал:

— Я думаю, что до утра тебя ждать не стоит. На всякий случай, предупрежу дворника… Смотри, не потеряй портфель!

Извозчик повез Пашу по Каменноостровскому. Проехали мосты, свернули на набережную Малой Невки. Большие дома кончились, пошли плохо освещенные хибары. Где-то рядом чернела река. Пролетка остановилась у большого дома с затемненными окнами.

— Вам, барин, сюда, — указал на дом извозчик.

Паша прошел мокрый сад, швейцар открыл перед ним тяжелую дверь. Паша отдал гардеробщику пальто и шляпу. Лакей ввел его в зал. Было около одиннадцати, но ресторан пустовал. На огромной эстраде наигрывал грустную мелодию румынский оркестр. Паша сел за столик у стены, заказал водки, икры.

Челноков появился ближе к двенадцати. С ним прибыла компания, человек двадцать, мужчины и женщины, все сильно навеселе. Челноков увидел Пашу, махнул ему рукой.

— Иди к нам!

Их привели в банкетный зал. Хлопнули пробки шампанского. Почти сразу же в большом зале послышалось громкое цыганское пение и топот ног. Челноков не обманул Пашу. По очереди подводил к нужным людям. Нужные люди, хоть и были изрядно пьяны, дело разумели. Оставляли Паше визитные карточки, что-то записывали в записные книжки.

— Насчет военных поставок поговорите с Рябушинским. Непременно будет здесь, чуть позже.

Паша вышел в зал. Веселье было в разгаре. Надрывался цыганский оркестр. На освещенном разноцветными лампочками полу в бешеном танце кружились пары. Паша заметил нескольких совсем молоденьких девушек почти без одежды.

Почувствовал на себе чей-то взгляд. Стал крутить головой. В углу, во главе большого стола, сидел человек с неопрятной шевелюрой, в мужицкой поддевке и смотрел на Пашу не отрываясь. У Паши по телу пошли мурашки.

Он отвел взгляд в сторону и увидел Ирину. Она сидела за столиком в противоположном углу. Рядом с ней — офицер в гвардейской форме, высокий блондин. Его лицо показалось Паше знакомым. Челноков подвел Пашу к их столику.

— Позвольте представить. Граф Юсупов… Наш гость из Тифлиса.

Юсупов встал. Щелкнул каблуками. Ирина протянула руку для поцелуя.

— Мы встречались с Павлом Исаевичем в Париже.

Паша посидел какое-то время за их столиком. Лакей открыл еще одну бутылку шампанского, принесли большое блюдо с пирожными.

Оркестр заиграл вальс.

— Пригласите меня, — сказала Ирина.

Они прошлись по залу. Паша не удержался, наклонился и поцеловал Ирину в плечо.

— Выйдем на свежий воздух, — попросила Ирина.

Швейцар открыл перед ними дверь, они спустились по мокрой лестнице в сад. Было зябко, от близкой реки поднимался желтый туман.

Ирина что-то сказала швейцару, ей вынесли манто, а Паше — пальто и шляпу. Бесшумно подъехал автомобиль.

Шофер посмотрел на Ирину.

— На Гороховую, — сказала она.

Какое-то время они ехали молча.

— Обними меня, — сказала Ирина, — мне холодно.

Паша обнял Ирину, стал целовать ее руки, глаза, волосы.

Он не замечал, куда они ехали. Машина остановилась, шофер открыл дверцу. Они поднимались по какой-то затхлой лестнице. Где-то на самом верху открылась дверь, они вбежали в комнату, бросились на кровать…

Паша открыл глаза. Он лежал один в кровати. Темно. Где-то на улице стали бить часы. Паша насчитал четыре удара.

Он приподнялся, увидел Ирину. Она стояла у окна, смотрела на улицу. На ней была прозрачная накидка. Паша подошел к Ирине, обнял ее за плечи.

Она сделала ему знак: «Молчи».

Паша проследил за ее взглядом. К дому напротив подъехали три автомобиля. Из них вышла большая компания странно одетых мужчин и женщин. Один из них выделялся, на нем был картуз, мужицкий зипун, из-под него виднелось что-то вроде рясы. Мужик снял с головы картуз и, приплясывая, пошел к подъезду, вся компания потянулась за ним. У подъезда он остановился, обернулся. Паша отпрянул от окна. Он узнал человека, который так пристально смотрел на него на Вилле Роде…

…Сообщения о февральских событиях в Петрограде и об отречении царя повергли в растерянность. Как же так, без государя-императора? Царь был в Тифлисе незадолго до войны. В тот день занятий в первой мужской гимназии не было. Гимназистов вывели строем и поставили в ряд на Головинском проспекте, против дворца наместника. Марк стоял в первом ряду, в руке у него был маленький триколор. Автомобиль царя остановился в нескольких шагах от Марка. Он успел его рассмотреть: немолодой человек в серой шинели с полковничьими погонами, мешки под глазами. Марку показалось, что царь взглянул на него своими голубыми водянистыми глазами…

Паша и Жорж сидели в кабинете. Пили коньяк, курили сигары. Говорить не хотелось. Паша закрыл глаза и вдруг вспомнил Виллу Роде, тяжелый взгляд человека в черной поддевке. Паша не сомневался, это был тот самый, кого Леван назвал юродивым. В те дни газеты много писали о нем, о его пророчествах. «Вот убьют меня, и не будет царя, не будет России». Паше вспомнился желтый туман, поднимавшийся над Малой Невкой. Его утопили где-то там, неподалеку, сбросили с моста. Отравили пирожными, застрелили, завернули в рогожу, швырнули в полынью… Паше стало зябко. Он налил еще коньяку, хлопнул залпом.