Игорь Шагин - Белая полоса

Лясковская задала вопрос, знает ли он кого-нибудь из подсудимых в клетке. И Подмогильный ответил, что нет.

После этого по вопросам, связанным с его требованиями о перерегистрации ООО «Топ-Сервис» в другом районе г. Киева и оказании этим предприятием финансовой помощи Жовтневому району, Подмогильный суду пояснил:

— Фиалковскому было сказано, что им нужно находиться на территории нашего района, чтобы пополнялась казна для поддержания образования, здравоохранения. Фиалковский предложил оказывать помощь району, и согласно договорам на счета внебюджетных фондов стали поступать средства. Я не мог повлиять на ООО «Топ-Сервис» в части перерегистрации.

По вопросам, связанным с регистрацией ЗАО «Топ-Сервис Большевик Пак», и его отношению к этому Подмогильный пояснил:

— В конце 1998 года к нам в район подошли материалы для регистрации ЗАО «Топ-Сервис Большевик Пак», но, учитывая, что было нарушение уставных документов в части доли ОАО «Большевик», нами было отказано в регистрации. Позже нам предоставили договор аренды, и мы зарегистрировали предприятие…

…Когда предприятие стало функционировать, меня приглашали посмотреть, но в первый раз я сам поехал посмотреть десятый цех. Это было до покушения…

…мне производство показал Решетов. Он сказал, что идёт демонтаж оборудования. Я высказал мнение, что нельзя было лишать работы людей, поскольку было много цехов без оборудования, которое было действующим, — там работало человек сто пятьдесят. Решетов сказал, что целесообразно сдавать этот цех в аренду, и люди, работающие в цеху, будут работать и как в нём, так и в других…

…После покушения по предложению Фиалковского был на заводе; производство было неплохое. Мы не могли требовать перерегистрации, поскольку предприятие действовало законно…

И, отвечая на уточняющие вопросы участников судебного процесса по этому делу, Подмогильный пояснил:

— По демонтажу оборудования я просто сделал замечание — сказал Решетову, как сделать разумнее. После покушения, в мае-июне 1999 года я с Фиалковским и Долгополовым ездил на ЗАО «Топ-Сервис Большевик Пак» по инициативе Фиалковского. Цех работал, и часть людей с завода работали, и никаких замечаний у меня уже не было…

По вопросам, связанным с возмещением НДС ООО «Топ-Сервис», Подмогильный пояснил:

— В 1997 году, когда мы проводили заседание рабочей группы и ГНИ докладывала о мобилизации денег, разговор шёл и о мобилизации НДС. В перечень попало около десяти предприятий, в том числе и «Топ-Сервис», который по возмещению занимал первое место. У нас претензий не было, но я дал поручение разобраться в деятельности этих предприятий: сколько они уплатили налогов…

…Если казначейство делало законный возврат НДС, я не имею права давать этому оценку, но нарушения по возврату НДС мне не известны…

…Если проверка проходила, то возврат НДС — законная акция…

…Была информация, что имелись сомнения по поставщикам и проводили более подробную проверку, и если она проводилась, НДС возмещался. До меня эти сведения о результатах не доходили. Говорили, что до пятого поставщика проверяли, что всё законно и НДС возмещается…

…Если бы в ходе проверки выяснилось, что что-то при возврате НДС незаконно, я принимал бы действия. Так и было. Закрывались счета, но не у фирмы «Топ-Сервис»…

Подмогильный закончил давать показания и отвечать на вопросы участников процесса, и вменяемый мне мотив на совершение заказа на убийство Подмогильного не подтвердился.

У участников процесса к Подмогильному вопросов больше не было. Тогда он спросил:

— Можно ли задать вопрос Шагину?

— Да, задавайте, пожалуйста, — сказала Лясковская.

— Шагин, скажите: зачем Вы меня заказали? — Вопрос был совершенно резонный.

Я ответил:

— Я Вас не заказывал.

— А почему тогда Вас в этом обвиняют?

Вероятно, можно было бы промолчать или сказать, что это недоразумение (мне тогда было 33 года), но я ответил:

— Читайте плёнки Мельниченко (на которых Президент говорил министру внутренних дел: «Знаю я ту блядь мордату, ёбаный “Топ-Сервис”. Обложить ёго як трэба и разорвить». И которые Мельниченко в части этих записей уже предлагал мне купить через адвокатов за 50 тысяч долларов).

— Будем читать, — сказал Подмогильный (как говорили, он был другом Кучмы, и в СМИ сообщалось, что дело находится под контролем Президента).

— Есть ли ещё вопросы? — спросила Лясковская.

Я сказал, что у меня есть вопрос, и Владимир Тимофеевич заёрзал на стуле.

Возможно, из простого любопытства, а может быть, я чувствовал, что нужно спросить. И спросил у Подмогильного:

— А почему Вы решили, что я Вас заказал?

У Владимира Тимофеевича на спине пиджака появились складки, как будто он морщился: «зачем?»

Подмогильный, немного подумав, ответил:

— Мне так показалось. — И добавил: — Когда я знакомился с материалами дела.

— Вам материалы дела предъявлялись к ознакомлению после того, как прокуратура в СМИ объявила заказчиком по Вашему убийству Шагина? Да или нет? — спросил я.

— Когда была статья 218, — ответил Подмогильный.

— Мне материалы дела предъявлялись к ознакомлению, когда была статья 218, — продиктовала Лясковская секретарю.

— Ещё вопросы, Шагин? — спросила она.

Я сказал, что вопросов больше нет.

Лясковская вернула Подмогильному паспорт. Так же учтиво сказала ему: «Спасибо Вам, до свидания». И Подмогильный направился к выходу из зала.

После того как Подмогильный покинул зал, судья огласила ещё часть материалов уголовного дела, среди которых — протокол осмотра места преступления, на котором ничего обнаружено не было, а также заключение судмедэксперта, в котором значилось, что пулевым ранением Подмогильному были причинены тяжкие телесные повреждения — повреждения нижней челюсти и голосовых связок.

Поскольку на этот день свидетелей больше вызвано не было, Лясковская после обеда распустила участников процесса и, так как четверг каждой недели был выбран выходным днём для возможности работы адвокатов с документами, назначила следующее судебное заседание на пятницу.

Стоял июль. Температура воздуха поднималась выше тридцати пяти градусов, и в будке автомобиля становилось как в духовке. Однако начальник конвоя шёл навстречу и давал команду перегнать автомобиль после выгрузки в тень. Поэтому температура внутри железного салона больше 50 ®С не поднималась.

Я попал в камеру до 16 часов. У меня был свободный вечер до отбоя и целый выходной день впереди.

Каждый раз, приезжая с суда, я проводил некоторое время на наре, лёжа на спине с закрытыми глазами и ладонями рук под головой, как будто впитывая в себя события прошедшего дня. Всё было чисто, прозрачно и, как правило, без всякого осадка.