Павел Пепперштейн - Военные рассказы

Она казалась ему все более красивой, и он рассеянно пропускал мимо ушей ее рассказы о чудесах и легендах этого дома, отвлекаясь красотой ее лица, загадочностью ее усмешек, элегантной худобой ее конечностей, смуглостью ее пальцев и припухлостью ее губ, которые она в задумчивости покусывала в паузах между рассказами. В ее смуглом лице и темных волосах не было ничего шведского, скорее казалось, что, возможно, в ней есть немного японской или бурятской крови, во всяком случае о том говорил разрез ее глаз, и только цвет их – зеленый и прозрачный – напоминал о море, но не о том, южном и ослепительно синем, что ожидало эскадру, а о каких-то далеких север ных фьордах, которых Ершову не приходилось видеть наяву.

Они долго ходили по дому, она много рассказывала, он почти не слушал. Часы шли, телефон молчал, никто не появлялся.

Стало прохладнее, приблизился вечер, тени деревьев стали длиннее и острее, солнце повисло над горизонтом. В закатном свете, который принято называть «медовым», она показала ему силуэт беседки, видимый из одного из окон дачи.

– В этом саду три беседки, – произнесла Лиза.

– Мы с сестрой называем их Нелюбимая, Ненавистная и Флер. Когда мы были совсем маленькие, было только две – Любимая и Нелюбимая.

В Нелюбимую мы никогда не ходили, она казалась нам скучной. Мы презирали эту беседку. В Любимой постоянно играли, обожали ее. Но както раз, в наказание за одну шалость, нас заперли там на целый день. И мы переименовали ее в Ненавистную, поклялись в тот день, когда были в плену, называть ее только так. Но мы продолжали любить Ненавистную и играть в ней. Потом дядя построил третью беседку, и мы назвали ее Флер.

Почему-то мы были очарованы этим словом.

– А эта какая из трех? – поинтересовался Ершов (рассказ о трех беседках единственный проник в его сознание из того, что говорила Лиза).

– Это Флер, – произнесла она.

После этих слов они начали целоваться. Так случилось, что они провели ночь вместе, в одной из спален дачи, с окнами на море. Рано утром Лиза проснулась от странных звуков – как будто за окнами лопались огромные пузыри, и с резким свистом что-то грохотало и обваливалось. Она осторожно высвободилась из объятий спящего офицера и голая вышла на балкон. Свежесть и красота утра охватили ее. Весь горизонт был занят воен ными кораблями, на их бортах вспухали белые шары, затем раздавался свист, и внизу гулко грохотало.

Столбы белого дыма стояли над морем, столбы темного – над городом. Внизу горел отель «Турин».

Лиза выпрямилась, запрокинула вверх лицо, наслаждаясь счастьем этого момента.

– Здравствуй, Эскадра! – тихо произнесли ее опухшие от поцелуев губы.

Долго искали Бен Ладена, организатора ужасающих терактов в Нью-Йорке: то пытались обнаружить его в пещерах Тора-Бора, то выяснялось, что он скромно живет в Париже, в небольшой квартире в предместье Сен-Лазар, то сканирование Земли из космоса рисовало на экранчиках массового воображения его подземные дворцы, скрытые под песками Саудовской Аравии, но нашли его, в конце концов, на Колыме, среди сопок и холодных озер – он жил в полусгнившем домике, который когда-то занимал комендант одного из сталинских лагерей. Сам лагерь давно зарос, сторожевые вышки обвалились, бараки проросли травой, замшели и ушли в землю, а бревенчатая избушка коменданта уцелела: крепко ее сколотили.

Там и настигла Бен Ладена группа американских специалистов, что долгие годы неслись по следу этого преступника №1. Странно, но найти его помог американцам некто Курский, русский старичок благородных кровей, отпрыск старинного княжеского рода (говорят, предком его был сам князь Курбский, знаменитый предатель и беглец, с которым переписывался его заклятый враг Иван Грозный). Этот Сергей Сергеевич Курский в шестидесятые годы XX века был звездой Московского уголовного розыска, известным следователем по особо тяжким преступлениям, потом о нем забыли начисто, но в начале XXI века случилось несколько шумных уголовных дел, несколько загадок, словно серые злые зайцы проскакали по миру, и разрешить эти загадки неожиданно помог этот Курский. Имя его снова всплыло, снова авторы детективных книжонок (как когда-то в счастливые 60-е) стали делать его героем своих мимолетных бестселлеров, появился популярный рассказик «Свастика», а затем и английский фильм под тем же названием, где роль Курского сыграл старый Малькольм Макдауэлл* ( * Здесь надо оговориться, чтобы избежать неправильных фантазий, что внешне Макдауэлл совсем не похож на Курского: лицо Макдауэлла принадлежит к разряду «собачьих», это лицо английского пса, грубое и великолепное, тогда как сухонький Курский скорее напоминал птенца, птенца некоей острокрылой птицы.): в общем, на старости лет открылось у Курского второе дыхание, и вторая волна славы нахлобучилась на его седую голову, как шапка невидимого Мономаха.

Годы шли, а Курский становился все популярнее – и интересовались им уже не только как разгадчиком криминальных загадок. Заинтересовались им (и не на шутку) уже совсем по другой причине – по причине долголетия. Да и как не заинтересоваться?

Годы летят за годами, уже начало XXI века ушло в прошлое, Курскому перевалило за сто лет, потом и за сто десять, а он все был бодр и искал преступников, ездил везде и всюду, и показалось вдруг всем, что он – весьма необычное существо. Стали интересоваться его диетой, образом жизни. Диета была строгой (минеральная вода, вареный овес, изредка фрукты), образ жизни – здоровый (в любую погоду при любой температуре старец плавал в водоемах), но это все же не вполне объясняло эту загадочную бодрость и активность в 110 годков.

Поползли и завертелись слухи: говорили, что он мутант, облученный, что в шестидесятые годы на нем якобы ставили какой-то опыт, проводился какой-то секретный научный эксперимент, даже говорили – инопланетянин, и даже в лоб спраши вали его в телевизионных интервью, с какой он планеты, на что старик обычно отвечал с холод ной улыбкой: «Я с планеты Европа, она вся по крыта льдом, молодые люди». Порою шутил «Я из черной дыры, как и все мы».

Обычно он бывал чопорным, любезным – приметили, что он любит посещать святые места разных религий, русские и буддийские монастыри, видели его то на Валааме, то на Афоне, то в Индии, то в Тибете… Мелькнуло слово «святой», и вот уже какая-то женщина рассказала в газете, как сильно болела и совсем уже готовилась уйти из жизни, и тут во сне явился ей следователь Курский и сказал: «Поживи еще, глупая», после чего она совершенно поправилась. Затем, откуда ни возьмись, брякнулось слово «бессмертный», и многие заподозрили, что Курский вообще не собирается умирать. Стали возникать версии, что он первая ласточка, что такие люди стали появляться, которым смерть не грозит, и даже один профессор предложил заменить слово «бессмертные» (по его мнению, некорректное) более правильным, с его точки зрения, словом «вечноживущие».